Вероятно, я мог бы позвать на помощь. Но мысль закричать даже не пришла мне в голову. Это дело касалось только меня и этих троих волков. Нет, не троих, из тьмы на улицу появлялись все новые и новые…
Я знал, что это не волки, не настоящие волки, не честные волки, родившиеся и выросшие на этой честной Земле. Они были не более реальными, чем морской змей. Это были те самые оборотни, о которых мне говорила Линда Бейли, может, те самые, вой которых я слышал ночью. Линда Бейли рассказывала о собаках, но это были не собаки. Это — тот самый первобытный страх, проложивший себе дорогу через бесчисленные столетия и ставший материальным.
Как хорошо обученные солдаты, волки совершили сложный маневр: они поравнялись с первым, повернулись ко мне мордой и сели. И вот они, равняя ряд в строгом порядке, сидят прямо и уверенно. Языки свисали из их пастей, они негромко дышали. Все они смотрели только на меня.
Я насчитал двенадцать волков.
Я схватил биту поудобнее, но знал, что у меня никакой надежды на спасение нет. Если они нападут на меня, то уже все сразу. Бейсбольная бита, если она точно нацелена, — смертоносное оружие, но я знал, что смогу прикончить только нескольких, но не всех. Может, подскочить и уцепиться за кронштейн, на котором болтается вывеска? Но я сомневался, что она выдержит мой вес. Кронштейн и так накренился, и, вероятно, удерживающие его болты вылетят от моей тяжести из гнилого дерева.
Остается только одно — стоять на месте.
Я только отвел глаза, чтобы взглянуть на кронштейн, а когда снова посмотрел на волков, то обнаружил перед собой еще и маленькое чудовище с заостренной головой.
— Мне следовало бы напустить их на вас, — запищал он. — Там, на реке, вы не должны были ударять меня веслом.
— Если только попробуешь, я ударю тебя этой битой.
Он в гневе подпрыгнул.
— Какая неблагодарность! — пропищал он. — Это вы, люди, установили, что…
И тут до меня дошло!
— Ты имееешь в виду, что ТРИ — волшебное число?
— К несчастью, — проскрипел он, — это так.
— Если ваши шуты три раза потерпят неудачу, значит, я сорвался с крючка?
— Да.
Я посмотрел на волков. Они сидели, свесив языки, и улыбались мне. Я чувствовал, что им все равно — броситься на меня или бежать дальше по улице.
— Но есть кое-что еще, — проговорило существо с заостренной головой.
— Что именно?
— Ну, это дело честных рыцарей.
Я удивился: причем тут рыцари? И не стал спорить. Я знал, что он все равно не скажет. Он помнил удар веслом и хотел подразнить меня.
Существо смотрело на меня из-под копны волос и ждало. Волки сидели и улыбались.
Наконец, он не выдержал:
— Вы выдержали три раза. Но есть еще кое-кто, неиспытанный.
Он поймал меня и знал это, и его счастье, что он находился вне пределов досягаемости биты.
— Вы имеете в виду мисс Адамс? — спросил я как можно спокойнее.
— Быстро соображаете. Возьмете ли вы, как истинный рыцарь, опасность на себя? Если бы не вы, она не участвовала бы в этом. Я думаю, что вы у нее в долгу.
— Согласен.
— Вы согласны? — радостно воскликнул он.
— Да.
— Вы принимаете на себя…
Я прервал его:
— Кончайте болтать. Я сказал: «да».
Может, я должен был тянуть время, но в таком случае мое достоинство упало бы в его глазах, а я чувствовал, что в подобном случае это недопустимо.
Волки встали, задышали чаще и больше не смеялись.
Мозг мой лихорадочно искал выхода, но я ничего не мог придумать.
Волки медленно двинулись вперед, целеустремленно и деловито. Им предстояла работа, и они хотели побыстрее сделать ее. Я попятился, прижавшись спиной к зданию. Так я могу лучше обороняться. Я взмахнул битой. Они на мгновение остановились, но затем снова двинулись вперед. Почувствовав спиной стену, я остановился.
На противоположную сторону улицы на одно из зданий упал луч света и начал двигаться по улице, приближаясь к нам. Дома, освещенные лучом, выступали из тьмы. Взвыл мотор, протестуя против резкого торможения, послышался громкий скрип покрышек.
Волки, пойманные лучом света, повернулись и бросились бежать, но некоторые оказались слишком медлительными. Послышался звук ударяющихся друг о друга тел, и волки исчезли, как и существо с заостренной головой.
Машина остановилась, и я как можно скорее побежал к ней. Опасности больше не было, но я знал, что почувствую себя спокойно только внутри автомобиля.
Я открыл дверцу, сел и захлопнул ее за собой.
— Долой один — остается два, — сказал я.
Голос Кэти дрожал.
— Долой один? — спросила она. — Что это значит? — Она старалась говорить небрежно, но это ей не удавалось.
Я прижал ее к себе, она ухватилась за меня, все вокруг нас было окутано тьмой и древним страхом.
— Что это было? — спросила она дрожащим голосом. — Они прижали вас к стене. Похожи на волков…
— Они и есть. Только особые волки.
— Особые?
— Оборотни. По крайней мере, я так считаю.
— Но, Хортон…
— Вы прочли записки. А не должны были. Теперь вы знаете…
Она отодвинулась от меня.
— Но этого не может быть, — сказала она сухим тоном учительницы. — Никаких оборотней, гоблинов и всего такого не может быть.
Я рассмеялся. Не то чтобы мне было весело, просто меня позабавил ее яростный протест.
— Их и не было, — сказал я, — пока не появился маленький примат и не выдумал их.
Она сидела, глядя на меня.
— Но они были здесь, — сказала она.
Я кивнул:
— Они покончили бы со мной, если бы не вы.
— Я ехала слишком быстро. Слишком быстро для такой дороги. Бранила себя за то, но продолжала гнать. Теперь я рада этому.
— И я тоже.
— Что же нам теперь делать?
— Поедем. Не будем терять ни минуты, не будем останавливаться.
— В Геттисберг?
— Ведь вы хотели ехать туда?
— Да, конечно, но вы говорили о Вашингтоне.
— Мне нужно в Вашингтон. И побыстрее. И было бы, возможно, лучше…
— Если бы я поехала с вами в Вашингтон?
— Если хотите, так будет безопаснее.
Я сам удивился своим словам. Как я мог гарантировать ей безопасность?
— Может, поедем сразу? Путь далекий. Вы поведете машину.
— Конечно, — сказал я, открывая дверцу.
— Не нужно, не выходите.
— Я обойду.
— Поменяемся сиденьями не выходя.
Я засмеялся. Я чувствовал себя ужасно храбрым.
— Я в безопасности с этой бейсбольной битой. К тому же, уже никого нет.
Но я ошибся. Кое-что карабкалось на машину, и когда я вышел, уже взобралось наверх, повернулось и посмотрело на меня, гневно подпрыгивая. Его заостренная голова дрожала, уши хлопали, а копна волос поднималась и опускалась.
— Я — Судья, — кричало существо. — Вы очень хитры. Я опротестую вашу победу.
Я обеими руками взмахнул битой. Для одной ночи с меня было достаточно.
Существо не стало ждать. Знало, что его ожидает. Сверкнуло и исчезло, прежде чем бита со свистом разрезала воздух…
13
Я откинулся на сиденье и попытался уснуть, но не смог. Тело мое требовало сна, но мозг сопротивлялся. Я скользил по краю сна, но не способен был окунуться в него. Через мой разум без конца проходила вереница видений. Это не было настоящим видением или мышлением, я слишком устал, чтобы думать. Слишком долго сидел я за рулем — всю ночь, пока утром мы не остановились для заправки возле Чикаго. И затем я вел машину при восходящем солнце, пока Кэти не отняла у меня руль. Тогда я немного уснул, но совсем не отдохнул. И теперь опять никак не мог уснуть.
Снова в моем мозгу появились волки столь же страшные, какими они были на улице. Они окружили меня, я пятился к зданию, и, хотя все время ждал, Кэти не появлялась. Они окружили меня, и я сражался с ними, а Судья сидел на кронштейне и объявлял своим писклявым голосом, что он опротестовывает результат. Ноги и руки у меня отяжелели, я с трудом двигал ими, все тело болело, я вспотел от отчаянных усилий заставить мои конечности двигаться. Я наносил слабые удары, хотя вкладывал в них всю свою силу, и никак не мог понять, почему это происходит, потом понял, что вместо бейсбольной биты держу в руках гремучую змею.
Сразу после этого волки и Вудмен исчезли, я снова разговаривал со своим старым другом, сидевшим в кресле. Он указал на дверь, выходившую во двор, и я увидел там прекрасный ландшафт со старым изогнутым дубом, замок, поднимающий свои белоснежные башенки и шпили высоко в воздух, а по извивающейся дороге к замку двигалась пестрая толпа рыцарей и чудовищ. Я вспомнил, что говорил мой друг о призраках, и в этот момент стрела со свистом пролетела мимо меня и вонзилась в его грудь. Из-за кулис, как будто я находился на сцене, чей-то красивый голос начал декламировать: «Кто застрелил пастуха Робина?..» Я ответил: «Воробей». И, посмотрев внимательно, я убедился, что мой друг превратился в воробья. Я удивился, кто же его застрелил? Другой воробей? И я сказал маленькому чудовищу с заостренной головой, сидевшему на камине, что он Судья и должен опротестовывать это, потому что моего друга нельзя убивать. Хотя я не был уверен, что он убит, потому что друг по-прежнему сидел, погрузившись в кресло, улыбался, и в том месте, откуда торчала стрела, не было крови.
Затем, как и волки в Вудмене, мой старый друг и его кабинет исчезли, и на мгновение доска моего мозга снова стала чистой. Я обрадовался, но почти сразу же выяснилось, что я бегу по улице и перед собой вижу здание. Я его узнал. Я изо всех сил старался добежать до него, потому что это было очень важно. И наконец добежал. За дверью у стола сидел один из агентов ФБР. Я знал, что это агент, так как у него были квадратные плечи, прямоугольный подбородок, а на голове — мягкая черная шляпа. Я начал шептать ему на ухо ужасную тайну, которую никому нельзя рассказывать, потому что все, кто узнает ее, должны умереть. Он слушал меня, не меняя выражения лица, а когда я кончил, он начал звонить.
— Вы член шайки, — сказал он мне, — я узнаю их повсюду.