радочно обследует свои воспоминания и понимает, что они превратились в прах.
- Ты родился в Нетериле? - спросила Рекка, не только ради ответа, но и чтобы остановить его лихорадочные попытки вспомнить. - Ты разозлил Ффеллсила?
- Ффеллсил? - спросил Ирмен. Он произнёс это имя немного иначе. - Зачем говорить тебе то, что ты и так знаешь?
Рекка сдержала возбуждение. Ирмен обладал силой духа, единственным качеством, которое она по-настоящему ценила в мужчинах; что более важно, он помнил что-то о своём бывшем языке. Она могла узнать устные активаторы нетерезской магии! Полная нервозной энергии, она схватила одного из кроликов и принялась свежевать его — с энтузиазмом, но без умения.
- Зачем, Ирмен? Затем, что я — всё, что у тебя есть, и ты представляешь себе, что я могу сделать, если ты откажешься.
Ирмен уловил угрозу.
- Да, можно сказать, что я разозлил Ффеллсила.
Рекка бросила потроха в огонь и вытерла окровавленную ладонь о бедро.
- Ты что-то у него украл?
Какое-то время он подбирал ответ.
- Он так решил.
- За дело?
Ещё одна пауза — длиннее, чем первая. Рекка подняла взгляд. Ирмен стиснул ладони и смотрел в огонь. Когда он заговорил, его голос был шёпотом:
- Свобода до сих пор считается преступлением?
- Некоторыми, - признала Рекка, ожидая вызова; её защита по-прежнему мерцала между ними. Даже если Ирмен не увидел её — особенно если он её не увидел — он чувствовал эту защиту, словно прутья клетки. Но мужчина удивил Рекку.
- Своё имя я сказал. Как мне называть тебя?
- Рекка.
Полуосвежёванный кролик норовил выскользнуть из рук хуже десяти связанных угрей. Нож соскользнул и отрезал ему переднюю лапу. Радуясь, что это был не её палец, Рекка бросила мясо и кости в огонь.
- Ну, хасрут Рекка, если ты доверишь мне этот нож, я позабочусь, чтобы мяса осталось достаточно для нас обоих.
Она сама могла бы сделать подобное смелое замечание, если бы оказалась на его месте. Рекке нравилась прямота; ей начинал нравится этот мужчина.
- А мне стоит доверять тебе нож? - спросила она обманчиво легкомысленным тоном.
- Нет, но доверие едва ли что-то значит, не так ли, хасрут?
Он снова удивил её сухой горькой усмешкой, сопровождавшей слова. Рекка проглотила собственную улыбку и убрала защитный круг. Она поднялась, оставляя нож и их трапезу на полу.
- Можешь забирать, я не привередлива.
- Как и я, хасрут Рекка...
Ноги Ирмена подкосились, когда он встал, испортив всю его браваду. Рекка могла протянуть ему руку, но не стала. Это было не в её обычае; и она сомневалась, что он поступил бы иначе. Мужчина восстановил равновесие и сделал осторожный шаг.
- Больше нет. Больше нет, хасрут, - в его голосе звучало поражение и отчаяние.
Рекка с некоторым удивлением поняла, что ей нужны от этого мужчины не только слова мёртвого языка. Для начала она хотела получить новую, не такую горькую усмешку, но понятия не имела, как её вызывать — одному обычному человеку у другого.
- Хасрут? - спросила она, когда он сделал два быстрых уверенных разреза ножом. - Почему ты так меня называешь? Что такое хасрут?
Он закончил свежевать кролика, насадил его на стрелу, которой Рекка убила животное, поднял над углями, и только потом ответил:
- Ффелсил был хасрут.
- Тогда я просто Рекка, которая украла деревянную шкатулку из пещеры Ффеллсила.
Ирмен попытался улыбнуться. Рекка увидела, как дёрнулись уголки его рта, но что-то сказанное ею вызвало у него горькие воспоминания. Может быть, шкатулка; нужно было взять с собой части, чтобы он мог сжечь свою тюрьму. Может быть, нечто иное. Так или иначе, Ирмен погрузился в печаль. Она приготовила заклинание, которое заморозит его на месте — чтобы он не сделал что-то глупое с ножом.
Аромат жаренного мяса приподнял мужчине настроение, но печаль оставалась где-то рядом. В логове под морем у Рекки был гримуар с заклинаниями, которые заставляли человека улыбаться, несмотря на любое горе или пытки. Она раздумывала, не взять ли книгу, пока Ирмен спит — после еды его покинули силы — но вместо этого предложила ему свой плащ и место у огня.
- Угли нас согреют, - предложила она.
- Нас?
Она попыталась превратить его мрачность в шутку.
- Мужчина и женщина вместе — ты же не забыл, как это, правда?
- Нет, но у меня есть кровать, - он указал на тюфяк и пыльные одеяла. - Этого мне хватит.
Ирмен снова её изумил, и на этот раз сюрприз был не из приятных.
- Я решила, что тебе не помешает компания после двух тысяч лет в одиночестве.
- Время. Мне нужно время, чтобы забыть... всё.
Женщину с золотыми заколками? Тёмноволосую женщину, которая его не забыла?
- Мне жаль, - мягко сказала Рекка, и учитывая, как давно она в последний раз говорила эти слова, они запросто могли быть нетерезскими.
- Вряд ли это имеет значение, не так ли? - ответил Ирмен и натянул одеяло по уши.
У Рекки был испытанный временем способ разбираться с теми, кто опозорил её; она находила причину убить их, пока они не успели рассказать о случившемся. Ирмен быстро заснул и попал под действие кошмаров, от которых его тело буквально трясло. Он был беззащитен перед ней — но в конце концов защита ему не понадобилась. Рекка сидела в другом конце холодной комнаты, по которой гулял сквозняк, закутавшись в плащ, который он не захотел делить. Впервые за долгое время её мысли были сосредоточены не на колдовстве, а на ещё более загадочном чувстве привлекательности.
Угли погасли, а она так ни к чему и не пришла. Её лицо было таким холодным, что моргая, она боялась, как бы не смёрзлись веки. Она согревала лицо в коленях, когда почувствовала перемены в комнате. Когда она подняла голову, гейс-призрак снова склонился над Ирменом.
На этот раз не было защиты, которая бы ему помешала, но призрак был бессилен повлиять на материальный мир или почувствовать его. Сначала Рекке было любопытно, но любопытство прошло, и наблюдать за попытками призрака стало просто больно.
- Прекрати, - предложила она, недостаточно громко, чтобы разбудить Ирмена, но подпитав свои слова магией — чтобы призрак услышал её и угас, как угаснул раньше.
Когда он пропал, Ирмен простонал единственное слово:
- Сарех...
Имя. Рекка могла приказывать призраку силой его имени, но не стала — не этой ночью. А на следующий день она решила, что уже слишком поздно. Хотя Ирмен ел и пил вместе с ней, он не получал от еды сил. К вечеру его кожа была похожа на серое небо над Зимним лесом. Он увядал... гибнул.
Рекка обследовала его с помощью магии, разыскивая волшебную причину его угасания. Она нашла только печаль и отчаяние. Она задавала ему вопросы, желая узнать о Нетериле и его языке как можно больше, прежде чем утратит мужчину. А ещё, допрашивая его, она подумала, что если Ирмен расскажет о Сарех, это может облегчить его боль.
- У тебя есть семья? Ты оставил кого-то, когда бросил вызов Ффеллсилу? - спросила она.
- Бросил вызов? - отозвался Ирмен, и его взгляд снова приобрёл решительность, которая так нравилась Рекке. Но она тут же пропала. - Нет. Никого, - прошептал он, отвернулся и уставился в огонь. - Я уже потерял всё.
Рекка была уверена, что он видит что-то в языках пламени. Кого-то. Его печаль была такой тихой, такой личной, что она — женщина, которая ничего не боялась — не посмела вмешиваться, даже с волшебным приказом. Его целостность стала ей дороже его счастья. Она была в растерянности, чего никогда прежде не случалось. На закате она сделала чай с жасмином, который взяла из морской пещеры.
- Выпей, - попросила она, сжимая его ослабевшие пальцы вокруг чашки. - Тебе нужно восстановить силы.
Ирмен взял дымящуюся чашку, но пить не стал.
- Ради чего? Для новых вопросов? Разве я не рассказал тебе всё, что знаю о хасрут?
- За Зимним лесом лежит целый мир. Новый мир, без хасрут. Я могу показать тебе...
Его лицо превратилось в маску, которая изгнала Рекку из мыслей мужчины надёжнее любого колдовства.
- Что? - спросила она, начиная расхаживать из стороны в сторону вокруг одеял, на которых он сидел. - Чего ты от меня хочешь? Что мне сделать, чтобы ты стал смеяться и улыбаться? Я вернула тебе жизнь, чего ещё тебе надо?
- То, что у меня было, хасрут Рекка. У тебя есть силы. Дай мне смерть — истинную смерть — и тогда я улыбнусь.
- Но ты жив. Ты свободен. Будь благодарен за это!
- Благодарен за то, что всё исчезло? Благодарен за то, что я остался последним и одиноким?
- У тебя есть я!
Тогда Ирмен повернулся к ней и увидел, что Рекка в гневе занесла руку. Она опустила её, но слишком поздно.
- Хасрут.
- Я не хасрут. Не обвиняй меня в своих неудачах. Я не виновата, что она умерла!
- Она? - тихо спросил Ирмен.
От ярости Рекка проигнорировала перемены в его голосе.
- Да, она — Сарех, тёмноволосая женщина с золотыми заколками. Дочь Ффеллсила? Его любовница? Ты соблазнил её? Думал, что сможешь увести?
Ирмен встал — неуверенно, но без посторонней помощи. Рекка ценила его храбрость, но этого не хватило, чтобы она стала осторожнее.
- Ты обычный, простой человек, Ирмен. У тебя нет шанса против магии — Сарех или Ффелсила.
Он стоял молча. Рекка подумала, что сумела вбить немного здравомыслия в его голову. Потом он заговорил.
- Обычный и простой, это верно — но я нёс знамя моего лорда и прикрывал его спину в битве. У меня была честь. Когда мы пошли к нему, он взял наши руки в свои и дал своё благословение: мне, его главному вассалу, и Инсарехал, его младшей дочери. У нас была честь, и даже больше: у нас была любовь. Но шансов против хасрут у нас не было.
Когда Ирмен выплюнул слово «хасрут», Рекка поняла, как Инсарехал смогла наделить гейс частицей своей души. Ярость Рекки была необычайной, подкреплённой веками чародейства и опыта; она была могущественной, но едва ли сфокусированной. Страсть Ирмена, обычная и простая, была такой тугой, что будь он магом — превратился бы в живой огненный шар или в молнию. Таланта у него, хвала Мистре, не было, зато был у Инсарехал. Это был полезный урок, который пригодится Рекке в будущем, но сейчас...