— Именно так, Петя, — улыбнулся я. — И я почти уверен, что эта религия — буддизм. То есть темой Турнира является что-то напрямую связанное с буддизмом.
— Почему именно буддизм? — жестко спросила Светлана.
— Смотри сама, — пожал плечами я. — Ро, сколько я помню, та боевая палка, которую Ганеша подарил, тебе отошла?
— Да, — кивнула Татьяна.
— Покажи.
Татьяна извлекла из инвентаря подаренное оружие, или, точнее, сооружение — с двумя наконечниками, бунчуками[105] и позвякивающими кольцами.
— Все видят, как оно называется? — поинтересовался я.
При взгляде на посох всплывало только четыре слова — «Чань бо. 2 уровень». Без всяких подробностей. А вот характеристики были очень неплохими. Да что там, с чёрту скромность — офигительные были характеристики! И на атаку, и на защиту. Особенно приятно было то, что и грабли, и неведомое «чань-бо» были масштабируемыми предметами, то есть их уровень будет расти вместе с владельцами. Все это придавало нашей команде уверенность, что оба наших контактных дамагера будут в полном шоколаде до конца игры, а в случае победы и сохранения командой снаряжения у Ро и Квин никогда не будет болеть голова о хорошем оружии в «Альтернативном мире».
— Ну видим, — кивнула Семеновна. — Какое-то чань-бо. И что? Мить, хорош интриговать, вступление затянулось. Давай уже, колись — что это за птица.
— Это шест чань-бо. Боевой посох буддистских монахов. Слово «бо» означает «посох», «чань» — лопата. Иногда называется «фанбьянчань» — «монастырская лопата» или просто «чань». Как вы уже догадались, ведет свое происхождение от банальной лопаты.
— Да уж догадались, — мрачно подтвердила Татьяна. — У Ольги — боевые грабли, у меня — боевая лопата, что там дальше будет? Боевой рубанок для Патрика? При умелом использовании состругивает половину головы врага!
— Зря иронизируешь, — парировал я. — Я не большой спец в холодном оружии, но даже я знаю, что масса видов оружия представляет собой не что иное, как переродившиеся мирные инструменты. Особенно в Азии, где часто простолюдинам под страхом смерти было запрещено владеть боевым оружием. Вот и возникали всякие боевые серпы и боевые косы, про боевые молоты я уж молчу. Те же популярные в моей молодости нунчаки — не что иное, как трансформировавшийся крестьянский цеп для обмолота зерна. Причем сначала они были гораздо больше и служили, в основном, для сбивания всадников с коней.
Так вот, про твой «чань-бо». В смутные времена одной из обязанностей монахов было захоронение трупов, в изобилии валяющихся где попало, чаще всего — по обочинам дорог. Голыми руками это делать было затруднительно, вот отправляющиеся в путь монахи и брали и собой лопату. А поскольку времена смутные, то и использовали ее не только по прямому назначению — лопата оказывалась весьма полезной, когда надо было отбиться от диких зверей или лихих людей. Потом рукастые мужики, которых хватает во все времена и во всех культурах, инструмент чутка поправили, чтобы удобнее использовать было, добавив к выпуклому лезвию еще и вогнутое. А колечки на лезвиях — это замена традиционному монашескому колокольчику, который своим звоном предупреждал всех о том, что идет монах и не худо бы одарить его подаянием, набрав плюсиков в карму. Ну и ловушка для вражеских мечей и копий, да, не без этого. Чань-бо был весьма распространен во всех буддистских странах и пользовался неизменным уважением. В Китае, например, именно чань-бо были вооружены герои двух из четырех великих романов[106] — «Речные заводи» и «Путешествие на Запад». В первом им воевал бывший пограничник Лу Да, ставший монахом и принявший имя Лу Чжишэнь. А в «Путешествии…» чань-бо орудовал перевоспитавшийся демон Ша Сэн или Ша Уцзин, более известный как «Песчаный монах».
— Понятно, — прокряхтел Митрич. — А грабли это тоже буддистское оружие?
— Нет, — вынужден был признаться я. — О связях граблей и буддизма мне ничего не известно.
— Тогда недоказуемо, — вынес вердикт Митрич. — Вполне может быть и случайным совпадением. Еще указания на буддизм есть?
— Есть! — я не собирался сдаваться. — Светлана не зря своих крыс считала.
— Ой, да перестань, — поморщился Митрич. — Ну была шестьдесят одна крыса и что с того?
— Нет, крыс было восемьдесят три, — вмешалась директорша. — А вот лут, который Тарасик понес старосте, составил ровно шестьдесят хвостов — часть крыс вылечили и они убежали, ну и хвост ганешиного скакуна нам тоже не достался.
— Вот! — я опять поднял палец. — А что вам, друзья мои, известно о символике цифры «шестьдесят» в буддизме?
— Ничего не известно! — проворчала Семеновна. — Я тебя, темнила, сейчас стукну! Скоро уже Тарас с призами вернется, а ты все сидишь, кота за хвост, чтобы не сказать большего, тянешь. Рассказывай давай!
— Хорошо, тогда скажите мне, какой юбилей более круглый — пятьдесят лет или шестьдесят лет?
— Ну пятьдесят, конечно, — осторожно сказал Митрич.
— А почему? — поинтересовался я.
— А я знаю? — разозлился вояка. — Мить, ты правда допросишься скоро.
— Пятьдесят с нашей точки зрения круглее, потому что наше летоисчисление завязано на цифру «сто». Один век — это сто лет. Пятьдесят лет — человек прожил половину века, надо отметить. Так?
— Ну так.
— Вот! А если спросить какого-нибудь тибетца или монгола или другого приверженца буддизма, то он покрутит пальцем у виска и скажет: «Вы что, с ума, что ли, сошли? Конечно же, ничего круглее цифры шестьдесят быть не может!».
— У них что — в веке сто двадцать лет? — поинтересовалась Светлана. — Почему такая некруглая цифра?
— Скорее уж шестьдесят, — ответил я. — Но, если честно, то у них вообще понятия «век» нету. И них нет движения вперед, у них время закольцовано. И вообще — здесь другое. Вы помните пресловутый «восточный гороскоп»?
— Его забудешь, — кисло произнесла Семеновна. — Я в год Свиньи родилась. Догадайся, сколько всего по этому поводу я за всю свою жизнь наслушалась!
— Догадываюсь! — улыбнулся я. — А кто помнит, откуда вообще взялись эти Крысы, Свиньи, Тигры и Драконы?
— Ничего мы не помним, хохлы люди тэмны, рассказывай давай! — с угрозой крикнул Митрич.
— Рассказываю, рассказываю, — успокоил нервного товарища я. — Однажды Будда решил подарить каждому зверю свой год. Но не всем, естественно, а только двенадцати первым. Как раз неподалеку крутилась крыса (опять крысы, черт побери!), он ее и отправил сообщить всем, чтобы приходили. Она всем сообщила, но звери отнеслись к этому предложению по-разному. Кто-то торопился, кто-то не очень, по этому поводу существует масса сказок и легенд[107]. Вот, к примеру, Петух опоздал, потому что инструктировал всю свою большую семью, кому чем заниматься во время его отсутствия…
Я посмотрел на каменное лицо Митрича и осёкся.
— Ну да неважно. Факт тот, что первым двенадцати пришедшим животным Будда выдал по году, и с тех пор в восточноазиатских странах существует двенадцатилетний цикл, начинающийся обманщицей Крысой (или Мышью) и заканчивающийся ленивой Свиньей.
— Так, это понятно. — кивнул Митрич. — Дальше.
— Но если вы помните, — продолжил я. — Животными все не ограничивается. Кроме существительного, есть еще и прилагательное. Типа — «Год Огненного Тигра» или «Год Водяного дракона».
— Есть такое, да, — сурово кивнула Семеновна. — И?
— Может быть, кто-нибудь уже догадался? — робко поинтересовался я.
— Я догадалась! — сияющая Аглая подняла руку как школьница. Которой, собственно, формально вполне себе и являлась. — Стихий всего пять, да?
— Именно так! — ответно просиял я — Стихий в буддизме всего пять: Дерево, Огонь, Земля, Металл и Вода. Каждый год из двенадцати повторяется пять раз и это приводит к тому, что кроме малого двенадцатилетнего цикла, появляется еще и большой цикл, в котором сколько годов? Правильно, Патрик, двенадцать умножить на пять, то есть — шестьдесят.
Теперь следите за руками. Родился, допустим, человек, в год Огненного Петуха. Прожил двенадцать лет, наступает его год, год Петуха. Но не Огненного, а Земляного. В двадцать четыре года он встретит год Металлического Петуха, в тридцать шесть — Водяного Петуха. И так далее. И только в шестьдесят лет цикл завершится и наступит тот год, в который он родился — год Огненного Петуха. Цикл будет завершен, и человек проживет отпущенную ему жизнь.
Именно так. Буддисты верят, что человеческий век — шестьдесят лет, но далеко не каждому счастливчику раньше удавалось прожить его полностью. Зато если удавалось — он становился безмерно уважаемым человеком. Именно поэтому для какого-нибудь китайца шестьдесят лет — самый главный юбилей в жизни. Это значит, что он прожил жизнь правильно, не портил себе карму и в следующем перерождении его явно ждет что-то приятное. Как пел Владимир Семенович:
— Да-да-да, — закивал Митрич. — И будешь баобабом тыщу лет пока помрешь. Прикольно. То есть мы, получается, все четверо свою жизнь уже прожили? А все, что сверху шестидесяти лет, оно как считается?
— Как бонус, — пояснил я. — Как призовая игра. Живи и наслаждайся, ты уже выиграл. В общем, я хочу сказать, что шестьдесят — это главное число в буддизме.
— Ладно, — махнул рукой Митрич. — Буддизм принимается в качестве рабочей гипотезы.
— Ой, Тарасик идет! — пискнула Патрик. — Какой-то озадаченный.
Глава 11
Тарас и впрямь был озадачен, и причину своей озабоченности он поведал сразу же, оказавшись в пределах слышимости:
— Два рубля за хвост! Сто двадцать рублей!!! Это все, что я от него получил! Правда, еще репутация выросла, хорошо выросла, врать не буду. Ну и все!!! Сто двадцать рублей за весь данж!!!