— Понятно, — лейтенант задумчиво побарабанил пальцами по столу.
Потом, очевидно приняв решение, он заговорил:
— Окей, спасибо. Тогда о том, почему я вас задержал. Есть небольшая проблемка — у меня в участке завелась «крыса». В принципе, всем прекрасно известно, что у герцога имеются глаза и уши во всех близлежащих княжествах, а уж иметь «барабанов» в силовых структурах — сам бог велел. Но я, как вы догадываетесь, вовсе не в восторге от того, что у меня кто-то сливает инфу налево. Проблема в том, что ваши приключения в социальной локации были рассказаны в присутствии массы народа, поэтому крыса откланялась неузнанной. Сегодня стражу на городских воротах и у телепортов обеспечивает мой участок, и после вашего ухода я на всякий случай ребятам маякнул. И не зря, как выяснилось. Только что, при вас, получил ответ — семь минут назад к нам по телепорту прибыли двое ребят герцога. Причем спецы не из последних — можете собой гордиться, старик, судя по всему, относится к вам весьма серьезно.
— Блин, да зачем ему это надо, с пенсионерами воевать? — удивился Андрюшка. — Мы же для него — типа пыль под ногами.
Светлана улыбнулась и пояснила:
— Это вопрос репутации, Андрей. Языки на привязь не посадишь, а слух о том, что какое-то старичье герцога нагнуло, разойдется очень быстро. На нас-то ему по большому счету плевать, мы все впятером стоим дешевле, чем день его работы. А вот на конкурентов — совсем не плевать. А конкуренты послушают последние сплетни, да призадумаются — а не постарел ли герцог? Похоже, старик хватку теряет, раз его какие-то пенсионеры уступить заставили. А не пощупать ли нам его за вымя? Вот поэтому старик не успокоится, пока нас по асфальту тонким слоем не размажет.
Стражник подтверждающе покивал и продолжил:
— Что этим ребятам у нас надо — можно только догадываться. Могу предположить, что они решили историю с Бользеном покрутить. Сами понимаете, реанимировать любое дело можно, особенно если предварительно смазать в нужных местах. Я за ними своего паренька отправил, думаю, минут через двадцать он мне доложится, и все будет ясно. А вам лучше это время у меня пересидеть — спокойнее получится.
И тут в разговор неожиданно включился Митрич:
— Сынок, ты уж прости меня, старика, я человек военный, и во все эти ваши загадки-отгадки играть не умею и не люблю. Ты мне прямо скажи — с какого рожна ты вдруг нам помогать решил? Я ведь хоть и беспощадный, но не дурной, и вижу: ты и ситуацию с яйцом в мою пользу выкрутил максимально возможным образом, и сейчас вот с нами возишься. На кой хрен тебе это? Только в уши мне по своей ментовской привычке не пой про добро и справедливость, не поверю. Это вон Андрюшка по молодости своей еще может доброе дело за просто так сделать, а в ментуре такого борца за народное счастье давно б вместе с форменной обувью сожрали. А ты ведь и в реале мент, причем с немалыми звездами, я вашу породу хорошо знаю.
Реакция лейтенанта меня удивила — он вдруг оглушительно заржал. А, отсмеявшись, кивнул головой.
— Все верно, дед, мент я, причем не лейтенант, посолиднее у меня звездочки, тут ты прав. Я тебе больше скажу — в этом здании все менты, поголовно, я других на работу не беру. Причем все с хорошим опытом работы «на земле», мне крысы канцелярские в участке без надобности. А интерес мой простой — не люблю я герцога. Мы ведь соседи, тут хочешь не хочешь, а периодически на узкой дорожке столкнешься. Вот и мы с ним пару раз повстречались, и расстроил он меня. Сильно расстроил, прямо кушать не могу. Так расстроил, что любую возможность ему в кашу наплевать с невинным видом я использовал, использую, и буду использовать. Я понятно объяснил? Есть и еще одна причина, но это уже действительно лирика.
— Какая? — заинтересовался Митрич.
— Ну ты, Сапог, и впрямь валенок! — вмешалась в разговор Семеновна. — Ты на имя-то его посмотри! Кто сейчас этот фильм вообще помнит[60]? Небось, тоже, как и мы — пенсионер, вот и решил помочь по-стариковски.
Лейтенант Чатланин улыбнулся:
— А вот сейчас не угадали. Мне в реале сорок девять, так что поколенческая солидарность не прокатывает, у нас с вами слишком большая разница в возрасте. А ник… Батя-покойник у меня этот фильм очень любил, и часто «Кин-дза-дзу» пересматривал. Это, говорит, не фильм, а предсказание нам было. Про нас всех, говорит, про советских людей, которые однажды из дома за хлебушком вышли, и вместо прекрасного далёка угодили в мир, где человек человеку — волк, и все друг друга кидают и продают. А дальше уж — кому как повезло. Оглянуться не успели — кто-то уже в малиновых штанах или пиджаках, но большинство — как те инженер со студентом, в полном говне. И ты, говорит, сынок, конечно сам смотри, как жить, просто имей в виду, что в любом мире мудак — он и в малиновых штанах мудак, а добро, тобою сделанное, всегда к тебе и вернется, пусть и не сразу.
Я ведь герцога, по большому счету, даже не за подлянки, мне устроенные, не люблю. Не люблю я его за то, что он мудак убежденный. Знаете, бывают мудаки по жизни, из которых ничего другого и получиться не могло, а бывают мудаки по выбору. Он мог нормальным мужиком остаться, но сам предпочел мудаком стать. Сделал однажды выбор, и — что хуже всего — постоянно других в эту же сторону идти агитирует. Такие люди хуже всех, от них вся гниль в мире.
Лейтенант немного смутился, и махнул рукой:
— Ладно, говорю же, лирика все это. Пока время есть, расскажите лучше, что вы дальше думаете делать?
— Да, действительно! — Митрич повернулся к травнице. — Свет, что там с работой-то? Получилось?
— Плохо все с работой, ребята, — мрачно откликнулась Света. — Нет для нас во всех ближайших княжествах никакой работы. Вообще никакой. Мы почему и проторчали там с Андреем битых два часа: все вакансии перебрали, до единой. И на всех собеседованиях одно и то же — да, конечно, нужны, сейчас я вас внесу в список, ой, извините, вакансия уже закрыта, всего вам доброго, удачи в поиске работы. Меня такое единодушие наводит на определенные мысли.
— А что тут думать? Стоп-лист это, к бабке не ходи. Он вам пообещал проблемы в игре — вот, получите и распишитесь! — вмешался в разговор стражник, и, увидев непонимающий взгляд Андрюшки, уточнил. — Ну банкир ваш небось еще вчера всем соседям стоп-лист с вашими именами разослал. Да не просто так разослал, а с предупреждением, что, если пригреет вас кто — это будет расцениваться как недружественный акт по отношению к герцогству. Я вам сразу скажу — расклад хреновый. У нас здесь в основном мелкие княжества, по силе и богатству рядом с герцогством Бигбанка никто и рядом не стоял. Никто из-за вас отношения со стариком портить не будет. В общем, кисло все.
Наступило тягостное молчание.
— Погодите! — вмешался я. — Я вот одного во всей этой игре не понимаю — почему все так сложно-то? Я хоть и не большой игрок, но играл же в молодости — ничего похожего! Владельцы игры заинтересованы в привлечении как можно большего количества человек, они всегда стараются сделать процесс игры как можно приятнее и ненапряжнее для человека — пусть клиент играется и деньги приносит. Это же аксиома! Почему же здесь-то все так непросто, почему я здесь вижу одни только сложности, почему меня в игру не втягивают, а выталкивают из нее? Что это за бизнес-модель-то такая хитровыкрученная? Лейтенант, вы опытнее, вы в этой игре, думаю, не один год — можете мне эту хрень объяснить?
— Ну у вас и вопросики, гражданин Валентыныч, — покрутил головой лейтенант. — Я над этими вопросиками уже лет десять размышляю. Вам как ответить — коротко или по существу?
— По существу, но покороче, — попросил я. — Я так понимаю, что времени у нас не так уж много.
— Да нормально там все, барабан стучит исправно. Как я и думал — к Бользену идут. На подходе еще, так что время еще есть. Так вот, самый короткий ответ на ваш вопрос — потому, что это не игра. Это симулятор. Симулятор реальной жизни. Здесь не играют, здесь живут.
Знаете, я ведь с детства играю, и когда школотой был, оно время сильно ЛитРПГ увлекался. Это книжный жанр такой, если не знаете. Была такая недолгая мода на книжки про игры будущего: Рус, Маханенко, Михайлов, Васильев, «лунные скульпторы» всякие… Кумиры для нас были, да. Что там про игрушки тогда только не написали, а до одной простой мысли так никто и не допер. Как только степень реальности игрушки хотя бы условно приблизится к реальной жизни — игрушки мгновенно закончатся. От слова совсем. Вот так оно и получилось.
Первое, что исчезло — это относительная свобода доступа. Потому что если бы в «Альт» можно было бы попасть так же легко, как в онлайновые игрушки моего детства, это обернулось бы глобальной катастрофой. Одного ощущения себя молодым и здоровым хватило бы, чтобы сюда ломанулись, сшибая по пути асфальтовые катки, миллионы людей. Подумайте сами — ну кто по доброй воле согласится жить в мире, загаженном отходами, дышать выхлопными газами, ютиться в тесных ипотечных коморках, часами стоять в пробках или давиться в общественном транспорте, если рядом, рукой подать, есть альтернатива? Если есть мир с зеленой травой, чистой водой, мир, где ты всегда здоров, силен, и тебя еще постоянно развлекают. Да ну нафиг! И не надо трындеть про «настоящий» и «ненастоящий» мир. Жизнь — это то, что мы ощущаем. Задрот, который в начале XXI века отлипал от компа только для того, чтобы поесть, поссать и поспать — разве он жил в реальном мире? Для него жизнью была игра. Что уж говорить про нынешних, которые играют с полным погружением.
— Погоди, а для чего тогда рекламу по всем каналам крутят? — поинтересовался Митрич.
— Не гони лошадей, дойдем и до рекламы. Альтернативный мир, реальная альтернатива — это капец как страшно, потому что наш родной мир стал настолько хреновым, что оттуда сбегут все при первой же возможности. Поэтому первое, что произошло — игры с полным погружением везде и сразу же оказались под контролем государства. Не только у нас — во всех странах мира, и в Штатах, и в Китае, и в Европе эти игры юридически или фактически, но жестко контролируются правительством. Отчасти из-за количества бабок и других ресурсов, которое требовало создание такой игры, но прежде всего потому, что слишком уж серьезные последствия могли возникнуть, если такая атомная бомба окажется в частных руках.