— Эй, это моя реплика! — встрял Митрич. — Это я Дяченко, и нечего всяким Сабуровым к нам, хохлам, примазываться!
— А давайте первое прохождение продадим? — выступил с предложением Андрюшка. — В первый раз плюшек должно быть овердофига. Можно вообще аукцион устроить — кто больше даст. Ну, типа, не сейчас, а потом, когда народу побольше и побогаче будет.
— Я думала об этом, — откликнулась Света. — Но мешает все тот же принцип — пока не спадет защита, к нам на участок не могут зайти чужие игроки. Только неписи и твои вассалы. Здесь даже переговоры ведут и альянсы заключают исключительно в близлежащих деревнях неписей. А когда спадет защита — нам уже и продавать нечего будет.
— Понял! — закричал Митрич. — А и не надо чужих игроков! Данж пройдут подданные Андрюшки! Мы где-нибудь на внешнем форуме аукцион объявим, победитель с корифанами формально вписывается в нашу компанию, проходит данж, увольняется, а нам — профит! Ну чем я не гений? Славьте, славьте же меня!
Сергеевна жалостливо посмотрела на Митрича:
— Сережа, ты свой договор с Андрюшкой читал?
— Да нафига это мне! Это ты у нас любительница юридических документов. А что там? — осторожно спросил Митрич.
— А там, Сережа, типовые условия. Ты завербовался быть поданным Андрюшки до конца игры — это обязательное условие. Расторгнуть договор, чтобы вернуться обратно или перейти к другому властителю, ты можешь только через охрененные штрафные санкции. И я даже понимаю, зачем это сделали — не только из-за необходимости зарабатывать деньги. Просто иначе все бы сразу перебегали в самый сильный клан локации — и не за деньги даже, а просто чтобы с гарантией не вылететь обратно «с голой задницей», как Нина говорит. Мне продолжать, или уже понял?
— Да не дурней тебя! — огрызнулся Митрич. — Какой смысл платить за выбитые плюшки, если ты их почти со стопроцентной вероятностью отсюда не вынесешь?
— В общем, ясно, что ничего не ясно, — резюмировал я. — Упала же на нас еще и эта головная боль, блин.
— Ясно только одно, — безапелляционно отчеканила казначейша. — Здесь нам не жить. Теперь я вам даже гвоздя в стену забить не дам. Ни рубля я вам не дам на укрепление дома, ни копеечки. Тратим только на то, что на себе унести можно.
— Это с самого начала было понятно, — кивнула командирша. — Участок нам так и так было не удержать. Эту игру нам играть ронинами, без вариантов.
— В смысле? — удивился я. — «Ронин» — это самурай без хозяина, а не без земли.
— Да я знаю, но такой уж термин в игре прижился.
— Да бог с ними, с терминами, — Митрич был непривычно серьезен. — План-то у нас хоть какой-то есть? Или выкинут нас — и так и будем до конца игры по локации болтаться?
— Есть, но только в самом общем виде, — призналась наша командирша. — Я и так, и так прикидывала, — только один вариант имеет хотя бы теоретические шансы на успех. Слушайте…
Две недели пролетели быстро — когда весь день пашешь, не разгибаясь, время утекает незаметно. А деваться некуда — иначе шансы выполнения нашего плана, и без того дохлые, превращались просто в нулевые. Андрюшка даже поинтересовался — не корейские ли мы шпионы, часом? Я не понял, что он имел в виду, а Митрич оскорбился, пообещал найти его в реале и накормить собачатиной под песню Виктора Цоя «Алюминиевые огурцы»[75].
Я выбил уже третий уровень мастерства, но абилками мне предложили ловлю рыбы бреднем или спиннингом. Бреднем в одиночку не половишь, а спиннинги на аукционе стоили заоблачно, поэтому я взял забракованные на втором уровне верши. В итоге свободного времени у меня оставалось только на сон — едва продрав глаза, я прыгал в капсулу, проверял поставленные на ночь закидушки и верши, ставил их снова, и потом целый день сидел с удочкой на берегу, прерываясь только на еду.
Вечером — вторая проверка, выход, просмотр форумов и сон. Митрич был только на втором, но отмазывался тем, что у него куча времени уходит на обучение оболтуса строю, песне и речевке. Андрюшка, по его словам, был балбес, но балбес старательный, и поэтому заслуживал права на существование.
Несмотря на всю хулу, наш единственный защитник был уже на пороге 9 уровня, и даже пару раз удостоился похвалы своего заочного «научного руководителя» Чатланина. Стражник уверял, что такими темпами 10 уровень к падению защиты наш барин возьмет без проблем. Его немного беспокоило отсутствие практики в PvP, но, по словам нашего добровольного инструктора, в какой-то мере это должно было компенсироваться разнообразием местных мобов, из-за чего Андрюшке в боях приходилось постоянно использовать самую разную тактику.
Наша травница, была, как и я, на третьем, а вот Семеновна, как и обещала, прогрессировала как на дрожжах — она уже разменяла 4 уровень мастерства и начала всерьез задумываться, какую производящую профессию брать на пятом. Хозяйкой она оказалась суровой, наша казна росла довольно бодро, но ни копейки оттуда мы так и не увидели — все копилось на экипировку дорогого Андрюшеньки, которую на 10 уровне надо было менять. А затраты там предполагались серьезные, потому что лутом нас мобы не баловали. После проданной шляпы у нас выпали только два колечка из добытых мною сомов: одно, с плюсом к ловкости, носил Митрич, второе, на ману, ушло Андрюшке. Из сухопутных хищников экипировка падала 5 раз, но почти все, за ненадобностью, ушло на продажу. Отложить удалось только кольчугу на 10 уровень — без плюсов, но с хорошей защитой.
От такой бедности лута Сергеевна пребывала в перманентной злобности, сетуя на свои кривые ручки, не унывал один Митрич, убеждавший всех, что если сейчас не прет, значит, скоро повалит как из рога изобилия. От этого постоянного нытья и ворчания я спасался только тем, что «полевиков» практически не видел: они уезжали на телеге в поля, когда я еще проверял закидушки, а вечером все уматывались так, что не до общения было.
Тема данжа, слава богу, больше не всплывала, но и без того забот хватало — все были замотанные и на взводе. Но сегодня ожидался долгожданный праздник.
Сегодня у Митрича вылуплялся пет.
По этому поводу народ даже вернулся с полей раньше обычного, но впритирку, за 15 минут до срабатывания таймера. Митрич сразу ускакал к себе в комнату, заявив, что как только — так сразу, выйдет и покажет нам новорожденного. Мы, в ожидании, трепались внизу, сидя за столом.
— Бедно живем, — нахально констатировала Семеновна, обозревая пустые стены — даже занавесок, прости господи, нет. Хуже пропойц каких.
— Так ты же сама ни копейки не даешь! — чуть не поперхнулся я. — Откуда чему взяться?
— А пошто давать, если это, почитай, чужая хата? — с чисто женской логикой удивилась Семеновна. — Вот свою заведем, тогда и будем думать. Да, Сергеевна?
— От нас зависит — заведем или нет. Даже не столько от нас, сколько вон, от Андрейки. Сколько тебе еще до следующего уровня, воспитанник?
— До девятого — 270, ерунда совсем, — отозвался Андрюшка. — Если бы раньше не ушли — сегодня бы апнулся. С гигантских богомолов экспы хорошо отсыпают, а бить их, когда знаешь как, типа совсем просто. Правда, скучно совсем — как на этом, конвейере, работаешь.
— Ага, совсем скучно. То-то Митрич сегодня матом на говно исходил, куда, мол, бьешь, криворукий, — хихикнула Семеновна. — Да и скорпионы твои — такое же говно. Лута с них никакого, от слова вообще.
— Конечно, — встрял я, — откуда луту браться, если ты их потрошить не умеешь, а без разделки, сама знаешь, 2 % вероятности.
— Так извини, — взвилась Семеновна, крайне болезненно переживавшая все, связанное с ее мифической виной в нехватке лута, — абилок пока одну на уровень дают, только на первом две. У меня и без того — звери, птицы, рыбы и гуманоиды. Вот на пятый апнусь — возьму насекомых.
— А надо? — поинтересовался я. — Там ведь небось инструментов новых докупать — вагон. Всякие там зубила, ножницы по металлу — иначе их панцирь не взять.
— Да не, там терпимо. Окупятся, причем быстро. Есть у меня подозрение, что в них-то весь лут и прячут, насекомых раньше пятого уровня не дают, а кто на пятом, бригадиры то бишь, уже почитай и не работают — производящую профу берут, и ее качать начинают. Вот весь лут в насекомых и осел.
— Суеверия это все, — не согласился я.
— Может, и суеверия, — не стала спорить потрошительница. — А только насекомых почитай и не вскрывает никто. Вот они его в себе и таскают.
Старушка для убедительности покачала пальцем в воздухе, и тут же сменила тему:
— Да где там этот сапог? Время вышло уже. Роды он там принимает, что ли, гинеколог-любитель?
Митрич как будто услышал — со второго этажа донесся смачный пинок ногой по двери, и преисполненный трагизма вопль:
— Сука!!! Морда твоя консервная, чо глазками лупаешь?!!! Не, в суп, только в суп!
Мы встревоженно вскочили, но Митрич уже грохотал вниз по лестнице. Он бухнул что-то тяжелое на стол, отступил на шаг, и сделал руками жест «посмотрите, люди добрые»:
— Черепаха! Черепаха, мля!!!
На столе стоял черепашонок размером с обеденную супницу и жалобно смотрел на нас огромными глазами. Казалось, что питомец вот-вот заплачет. Но потом новорожденный все-таки сдержался, и, смешно загребая лапками, пошел по столу к Митричу.
— И не ходи за мной! — грозно рявкнул Митрич. — Никчемная бездарность! Бездарность хуже Петросяна!
Но когда черепашонок достиг края стола, охотник испуганно подхватил его, прижал к груди, и посмотрел прямо в расстроенные глаза. Черепашонок до предела вытянул шею, и таращился на хозяина, как Кот в старом мультфильме «Шрек-2».
— Ну и что с тобой таким делать? — расстроенно спросил новоявленный петовод.
Мхатовская пауза завершилась репликой:
— Ладно. Не сцы, Тортик, не брошу. Солдат ребенка не обидит.
Давящаяся смехом Семеновна наконец не выдержала, захихикала, и спросила:
— А почему Тортик-то?
— Потому что Тортилла, — солидно объяснил военный. — Но он-то мужик!