— Сомкнуться, принимаем бой! — твердо передал он по рации летчикам своей группы.
Все теперь зависело от выдержки и мастерства летчиков. Надо перехитрить фашистов, не дать им разбить строй, «заползти под брюхо» «илам».
Но почему так странно ведут себя фашисты? Они не пытаются атаковать, наоборот, изображают почетный эскорт: пристроились на почтительном расстоянии и выжидают. Маневр? Алексей представил, как замер сейчас у крупнокалиберного пулемета его стрелок Алексей Голдобеев, рядовой девятнадцати лет. Но такой будет биться до последнего. Да и на остальных штурмовиках воздушные стрелки наготове, это точно.
Один из «мессершмиттов» пролетел над Крайковым так близко, что Алексей отчетливо увидел лицо пилота. Кажется, тот помахал рукой и… улыбнулся.
Это было и вовсе невероятно. Что за фокусы? Почему враг не пытается их атаковать? Фашисты хорошо понимают — не ради какой-то прогулки летят «илы» за линию фронта.
Он заметил, что истребители пристроились к ним так, как это делают сопровождающие. «Ну, ну, — торопил Алексей развязку этого воздушного заигрывания врага. — Посмотрим, кто кого…» Однако шестерка «худых» продолжала мирно следовать рядом.
Между тем огневые позиции гитлеровцев были совсем близко: уже видны окопы, орудия. Земля сразу же ощетинилась огнем зениток, оранжевые трассы, переплетаясь, потянулись к штурмовикам.
— Внимание, цель слева! В атаку! — скомандовал ведущий группы.
С полупереворота «илы» пошли в пике. Перед глазами Алексея мгновенно поплыли красно-зеленые шарики. Так бывало всегда при перегрузках на выводе. Чуть довернув самолет, он поймал в перекрестие прицела орудийный окоп и нажал кнопку эрэсов. Тотчас на земле взметнулись клубы разрывов. «Ил» сотрясается. Все в ходу— пушки, пулеметы, реактивные снаряды.
Вот сейчас при выходе из пике их и атакуют эти «мессеры». Крайков мельком глянул по сторонам, распорядился по рации.
— Внимание, всем следить за воздухом!
Да, сейчас будет жарко. Но истребители по-прежнему не атаковали. Они все так же выполняли роль воздушных стражей. Загадка, да и только — фашистские истребители охраняют советских штурмовиков.
Небо взрывалось и дымилось. А внизу вырастали черные грибы разрывов. Когда из атаки вышел последний штурмовик, Алексей скомандовал:
— Всем сбор!
Крайков, набрав косой горкой высоту, огляделся.
— Леша, как там «худые»? — спросил он по СПУ стрелка.
— Порядок, командир! — ответил Голдобеев. — «Мессеры» боятся подходить.
«Может быть, вот сейчас, когда осталась треть боекомплекта, они и попытаются атаковать?» — подумал Крайков.
…И свершилось почти чудо. Все штурмовики спокойно приземлились. Правда, на аэродроме возник переполох. Откуда «мессеры»? Крайков отодвинул фонарь, пошатываясь выбрался на крыло, спрыгнул на землю. И тут услышал голос командира дивизии генерала Белицкого:
— Слушайте, Крайков, на кой черт вы привели на хвосте «мессершмиттов»?
Алексей молчал. Он не знал, что ответить.
И только через несколько дней все прояснилось. На аэродром Маслари сел болгарский самолет, и командир болгарских летчиков попросил познакомить его с русскими, что летали на штурмовиках бомбить гитлеровские батареи. Загадочные «мессершмитты» оказались… болгарскими. Наши летчики перепутали опознавательные знаки: болгарские кресты приняли за фашистские. Увидев, что штурмовики летят без прикрытия, болгары сами решили сопровождать их. Впоследствии состоялась горячая встреча летчиков-штурмовиков и болгарских истребителей, которые вместе штурмовали фашистские батареи.
Талисман
Сентябрь щедро позолотил кустарник, буйно разросшийся за околицей болгарской деревни и вдоль берега небольшой речки. Густые заросли подступают прямо к взлетной полосе аэродрома. В кустах стоят самолеты-штурмовики, на фюзеляже которых большими белыми буквами написано: «XXV лет Башкирской АССР». На этих машинах летают самые лучшие летчики полка. Считается за честь выполнять боевое задание на таком самолете, ведь их всего по 4–6 машин в эскадрильях.
Около одного самолета стоит группа летчиков. Доносятся голоса, смех. Внимание всех обращено на лейтенанта Сербиненко. Низенького роста, лицо простое, открытое, нос с горбинкой, он стоит в окружении летчиков. В руке Сербиненко держит серебристый портсигар.
Среди прибывших летчиков есть и новички, которые тоже перегоняли в 707-й авиаполк новые самолеты.
Старший лейтенант Озеров подошел к летчикам, поздоровался. Вновь прибывшие подтянулись, смотрели на него внимательно.
— Товарищ старший лейтенант! — обратился к командиру Сербиненко. — Ваше задание выполнено. Вот портсигар. В нем наша русская земля!
Все опустили руки по швам. Евгений взял дорогой подарок. На время все замолкли. Каждый в мыслях унесся куда-то далеко, в родные края.
— Спасибо, Коля, спасибо, дорогой! — взволнованно произнес командир, рассматривая блестевший на солнце серебристый портсигар.
Николай Сербиненко был один из самых лучших летчиков в полку. Дисциплинированный, исполнительный. Много говорить не любил. К этому времени он имел уже богатый боевой опыт. Воевать начал с лета 1942 года и за это время совершил более 600 боевых вылетов на самолете По-2, около 30 вылетов на Ил-2. Грудь его украшали четыре ордена.
Николаю сначала было трудно летать на штурмовике из-за маленького роста. Приходилось перед каждым вылетом на сиденье класть самолетные чехлы, чтобы он мог иметь хороший обзор и доставать руками до тумблеров. Правда, вскоре изобретательные механики сделали для него специальную подушку. Ножные педали выдвигали до отказа — иначе ноги не доставали до них.
Поэтому на самолете Сербиненко, кроме него самого, никто не летал. А летал он смело, уверенно, в полку гордились этим летчиком. «Мал золотник, да дорог», — кажется, что именно про него была сложена эта поговорка. Сербиненко и привез Озерову подарок из родных краев в Болгарию.
— Мы все вместе собирали землю в этот портсигар, — нарушив молчание, сказал лейтенант Георгий Дорохов. Его смуглое худощавое лицо покрылось легким румянцем.
Механики и летчики наперебой стали рассказывать, как они получали новые самолеты, с какой радостью встречали их рабочие завода. Полк уже почти два месяца находился за границей, и каждая весточка с Родины наполняла сердца летчиков гордостью. Кажется, что это их думы тогда выразил поэт Михаил Исаковский в песне, которую все сразу же разучили и почти каждый свободный вечер напевали:
И под звездами балканскими
Вспоминаем неспроста
Ярославские, рязанские
Да смоленские места.
«На чужой стороне Родина милей вдвойне», — говорится в народной пословице. Лучше не скажешь!
Озеров спрятал портсигар с землей в планшет, оглядел товарищей.
— Еще раз спасибо вам! — сказал Евгений.
— Товарищ командир, пусть это будет вашим талисманом, — предложил лейтенант Петр Орлов.
— Почему только командира? — возразил ему младший лейтенант Косарев. — Командир всех нас водит в бой, значит, его талисман — это наш талисман, — многозначительно заключил он.
— Правильно! — поддержал его кто-то из летчиков.
— Не торопитесь, — возразил Озеров, улыбаясь. — Если разговор зашел о талисмане, то скажите, что это такое?
— Талисман и есть талисман, — ответил Косарев.
— Давайте присядем да поговорим, — предложил командир звена старший лейтенант Михаил Антипов.
Летчики и механики расположились под крылом самолета. Легкий ветерок набегал с недалеких отрогов гор, играя кудрями парней. Усевшись, они приготовились слушать.
Не раз уже бывало такое: в споре возникнет какой-нибудь вопрос и приходится стихийно проводить беседу, разъяснять, убеждать. Вот и сейчас разговор о талисманах зашел далеко — надо говорить о суеверии, о приметах, о том, с чем еще не расстались некоторые наши летчики.
— Так вот, товарищи, талисман — это предмет, — собираясь с мыслями, начал Озеров не совсем уверенно, — который по суеверным понятиям приносит удачу, счастье. Раньше люди носили талисманы, как колдовское средство, якобы спасающее их от болезней, а в бою с врагами — от ран и смерти. Все это было в старину, но вот некоторые летчики еще и сейчас верят приметам и даже летают со своими талисманами.
— Так и в верующие попадешь, — сказал Петр Орлов и с иронией добавил: — Но почему ты сам летаешь с подковой, как с талисманом?
Орлов и Озеров воевали вместе с весны 1942 года. Орлов считался одним из лучших летчиков полка, когда летали на тихоходном По-2, и славы своей он не уронил, пересев на самолет Ил-2.
Все знали о его дружеских взаимоотношениях с командиром. Но эта фраза задела Озерова.
— Да, Петя, был такой грех, и я вроде верил в талисман, — смущенно ответил Евгений. — Но пока вы летали за самолетами, у меня в воздухе над целью неожиданно отказало все электрооборудование. Радиостанция работать перестала. Стрелки электрических приборов встали на нули.
Летчики недоуменно воззрились на Озерова: загадочность события их насторожила.
— Когда прилетел с задания, — спокойно продолжал Евгений, — то сразу напустился на механиков. Потом пожаловался командиру полка на плохую работу специалистов. Не успел я доложить обо всем, как пришел инженер дивизии по спецоборудованию и принес на КП — что бы вы думали? — подкову! «Вот, товарищ полковник, — обратился он к командиру полка, — Озеров, видимо, суеверный, с подковой летает. Она замкнула электросеть. Сгорели все предохранители. А теперь он разносит механиков». Неприятно мне вспоминать об этом, но я вам рассказываю истинную правду.
Сделав небольшую паузу, Евгений обвел собравшихся взглядом. Кое-кто из летчиков опустил глаза, не желая встречаться с его взглядом.
— Затем меня вызвал на беседу заместитель командира полка по политчасти подполковник Сувид, — продолжал Озеров, — серьезно побеседовал со мной. Он мне, товарищи, объяснил, что такое талисман, подковы, черные кошки и прочая ерунда…