Солнце медленно клонилось к горизонту, опускаясь все ниже и ниже к зубчатой горной гряде. Летчиков, конечно, заинтересовала не совсем обычная тема разговора. Случай с подковой, которую Озеров хранил в кабине просто так, ради какого-то подражательства неизвестно кому, оказался далеко не единственным. В период боевых действий некоторые летчики начинали всерьез верить в различные талисманы и приметы.
«Перед вылетом бриться нельзя, — утверждали одни, — иначе собьют». «Черная кошка дорогу перебежала— быть беде», «Подкова приносит счастье», — считали Другие.
Такие заблуждения некоторых летчиков эскадрильи надо было развенчать, и с этой целью командир привел несколько живых примеров.
— Давайте разберемся, — продолжил Озеров. — Вам хорошо известен летчик Петр Иванович Орлов. Он воюет с начала сорок второго, совершил более семисот боевых вылетов на По-два и свыше тридцати вылетов на Ил-два. Опыт у него большой. А вы видели его хоть раз со щетиной на щеках? Значит, можно бриться и перед вылетом.
А возьмите Сербиненко. Он ни разу до подковы не дотрагивался, черные кошки сотни раз перебегали ему дорогу, а Николай летает каждый день и фашистов бьет. Теперь заметьте: Сербиненко не имеет ни одного ранения.
А что можно сказать о летчиках Ивакине, Дорохове, Романцове? Летают отлично. Их сила — в мастерстве, смелости, тактической зрелости! Любить Родину, быть смелым и умелым — вот они, наши талисманы, если мы хотим победить врага, — закончил командир.
— Так, а как же быть с портсигаром? — недоумевающе спросил Косарев. Все оживленно повернулись в его сторону.
— До рязанских учителей сразу не доходит, — сострил Павел Ивакин, намекая на довоенную профессию Косарева, хотя он тоже в прошлом был учителем.
Летчики громко рассмеялись.
— В самом деле, товарищи. Как же нам в данном случае отнестись к портсигару? — несколько повысив голос, обратился Озеров к летчикам.
— Ясно, что это не талисман, — упредил всех черноглазый, круглолицый Володя Романцов.
Он был сравнительно молодым летчиком в эскадрилье, но к нему относились с большим уважением. У него был свой красивый почерк полета. Взлетал, садился, держался в боевом порядке над целью по-своему, по-романцовски. Он был в полку одним из тех летчиков, про которых наблюдавшие за взлетом или посадкой говорили: «Вот это сел Романцов» или «Это взлетел Романцов».
— Я думаю так, — начал Дорохов, секретарь парторганизации, — у летчика всегда есть что-то дорогое, заветное, можно сказать, святое. Например, для меня, еще молодого летчика, — это мастерство. Для другого — желание стать коммунистом. Но для всех нас дорога наша Родина, и все, что напоминает нам о ней, — свято. Вот фашисты рисуют на бортах своих самолетов разных тузов, кошек, драконов и прочую чертовщину. Помогает это им? Нет. Мы их бьем, как говорят, по первое число, На фюзеляжах советских самолетов тоже есть кое-что: звезды — по числу побед, знаки гвардии. А на наших красавцах написаны слова: «XXV лет Башкирской АССР». Помогают нам эти надписи и рисунки? Да, помогают, и еще как! Они нам о Родине, о нашем долге говорят, а это — великая сила, товарищи. Теперь о портсигаре, — продолжал Дорохов. — Находясь далеко от Родины, мы привезли нашему командиру самое дорогое и заветное — горсть родной земли. Пусть она будет талисманом, но особого рода. Родная земля никогда не станет мачехой, — закончил парторг.
— Молодец, Жора, — перебил его Сербиненко, — это наш подарок командиру и всей эскадрилье. Правильно?
— Верно! — раздались голоса.
Солнце медленно скатывалось за горизонт. Летчики смотрели на отемнелые вершины гор, из-за которых еще лился вечерний розовый свет, и каждый думал о том, что там, на Западе, гремят бои и что, возможно, завтра им предстоит вести туда свои штурмовики.
Бьют фашистов, — значит, наши
Первые лучи солнца проникли в долину, разгоняя ночной сумрак. С каждой минутой становилось все светлее и на полевом аэродроме.
Месяц назад здесь никакого аэродрома не существовало. Просто был хороший луг близ речки, по берегу которой раскинулось небольшое болгарское село. Теперь с этого луга на боевые задания ежедневно взлетают краснозвездные штурмовики.
Наскоро позавтракав, Евгений спешит на самолетную стоянку. Техники уже расчехлили машины. Оружейники подвозят на тележках бомбы.
Озеров пришел на командный пункт. Командир полка поставил ему боевую задачу.
— В этом районе, — подполковник Шевригин обвел на карте югославский город Пирот, — фашисты оказывают наступающим частям упорное сопротивление. Необходимо нанести штурмовой удар по войскам противника, окопавшимся на восточной окраине города.
Озеров собрал летчиков своей группы, разъяснил поставленную задачу.
— А теперь по самолетам! — скомандовал он.
Летчики бегом направились к машинам.
Евгений надел парашют, забрался в кабину своего штурмовика. Тут же в наушниках шлемофона раздался голос командира полка.
— Вам взлет!
Оглашая окрестность мощным рокотом моторов, штурмовики один за другим двинулись к взлетной полосе. Затем, пробежав по ровному лугу, самолеты поочередно поднялись в безоблачное сентябрьское небо. Восьмерка «илов» быстро собралась в воздухе. Слева от командира — Орлов, справа — Антипов, Романцов, Сербиненко, Ивакин, Дорохов и Косарев.
Слева освещенная солнцем белеет вершина горы, покрытая снегом. Вдоль речки золотятся тронутые осенью рощицы. И вот под крыльями штурмовиков столица Болгарии — София. Она раскинулась у подножия горы. В центре города возвышается здание с большим куполом, рядом парк. Летчики внимательно вглядываются в очертания города. Все для них ново, интересно.
К штурмовикам пристраивается шестерка истребителей прикрытия. Вот и цель. Вокруг населенного пункта сады, виноградники. Вьется небольшая речка. Видна ветка железной дороги.
«Где же наши войска?» — размышлял Озеров, оценивая обстановку. Ведь обычно при подходе штурмовиков к передовой наземные войска давали условные сигналы. Сейчас никаких сигналов он не заметил. В траншеях тихо. В чем дело? Однако подобное бывало и в прошлом. В таких случаях с целью проверки, где свои, где чужие, делали холостой заход. Озеров командует:
— В атаку! Первый заход холостой.
Левым разворотом самолеты пошли на цель. Вся группа прошла над участком переднего края, но ни одной ракеты не взвилось.
— Делаем второй холостой заход, — последовал приказ командира.
Вдруг с окраины города ударили зенитные пушки и пулеметы. Наконец-то противник обнаружил себя.
— «Кора-двенадцать», я «Кора-тринадцать», — обратился к Озерову его заместитель Антипов, — фашисты в огородах и овражках. — Помолчав, он добавил: — А у наших солдат форма-то вроде чужая.
— Не путаешь? — быстро спросил Озеров.
— Правильно, форма не наша, — раздался в наушниках возбужденный голос Сербиненко.
Самолеты один за другим у самой земли вышли из пикирования и вновь набрали высоту для очередного захода. Озеров подал команду:
— Бить по траншеям в огородах и вдоль оврага! Дорохов, подавить зенитки!
Штурмовики с разворота ударили по вражескому переднему краю. Реактивные снаряды, бомбы рвутся в траншеях. Клубы пыли, дыма и сухой земли поднялись вверх.
Удачно атаковал свою цель и Дорохов: зенитные пушки и пулеметы прекратили огонь.
Каждый летчик спокойно выбирал для себя цель и уверенно ее атаковал. Ударив по фашистам одновременно из пушек и пулеметов, летчики выводили самолеты из пикирования с резкими отворотами влево и вправо, с ревом проносясь над фруктовыми деревьями и крышами домов. На окраине города загорелось несколько автомашин.
Пролетая над траншеями, занятыми нашими войсками, летчики видели, как поднимаются бойцы и бегут к огородам, которые были только что атакованы штурмовиками.
— Наши атакуют, делаем еще заход! — приказал по радио Озеров.
Штурмовики, строго выдерживая установленную на кругу дистанцию, пошли в атаку. Истребители, прикрывавшие их, тоже стали поливать огнем траншеи противника.
Евгений бросил взгляд на часы: уже двадцать три минуты, как они над целью. Пехотинцы скрылись в пыли и дыму.
Один за другим докладывают летчики, что кончились снаряды.
— Кончай работу, выхожу на сбор! — крикнул Озеров.
Командир проводил взглядом штурмовик, выходивший из атаки, затем отвернул самолет вправо и пошел назад со снижением. Летчики один за другим пристроились к его самолету.
Плотным строем восьмерка «илов» идет над болгарской землей. Снова София. На бреющем полете вторично проходят через центр столицы.
Впереди показался аэродром. Знакомые улицы деревни Маслари, изгиб реки, желтые куртины кустарников. Самолеты садятся на полосу и заруливают к местам стоянок.
Летчики собрались у самолета командира, доложили о выполнении задания и обо всем замеченном. И все недоумевали: солдаты, которых они видели, вроде наши, но форма какая-то другая. Кого они поддерживали? Кто пошел в атаку?
— Я так думаю, — заключил Николай Сербиненко, — пошли в атаку, бьют фашистов, — значит, наши, и поддерживали мы своих. А в какой форме они — это не так важно.
Командир полка, выслушав доклад Озерова, поздравил летчиков с успешным выполнением боевого задания. А на вопрос Евгения, кто же все-таки атаковал гитлеровцев, он, улыбаясь, ответил:
— Вы поддерживали наступление болгарских войск.
— Болгарских? — зашумели летчики. — Откуда они?
— Да, товарищи, отныне вместе с нами воюют части болгарской армии. Сейчас мне передали, что наступающие очень довольны вашей штурмовкой и просили выразить вам благодарность, — закончил командир полка.
— Теперь ясно, почему они себя не обозначали, — воскликнул Петр Орлов, — не научились стрелять из ракетницы.
Летчики дружно рассмеялись.
— Как не научились? — удивился Георгий Дорохов.
— Очень просто. С авиацией они не взаимодействовали, потому и ракет не пускали.
— Научатся, непременно научатся, — поддержал шутку Дорохова полковник Василий Семенович Сувид.