— Атакуем противника! — подал команду Александр.
Одновременно с Колдуновым ударил по врагу и Степанов. Меткими очередями они прижали фашистов к земле.
Колдунов и Степанов сделали двенадцать заходов на врага. И этим самым помогли штурмовикам выиграть необходимое время.
Дорохов, еще раз осмотрев самолет, крикнул:
— Командир, занимай место в кабине.
Дорохов со своим стрелком приподняли за консоль левое крыло, стрелок Виктор Андросенко кинул под колесо два больших булыжника. То же сделали и с правым. Антипов дал газ, самолет рванулся и, разрезая дерн, пошел вперед.
— Давай на дорогу! — кричал Дорохов, показывая летчику направление. В реве мотора его голоса, конечно, не было слышно, но Антипов по его жестам понял замысел. Самолет, содрогаясь, пробирался к шоссе.
Качнувшись с крыла на крыло, штурмовик выкатился на шоссе. Антипов убрал газ, нажал на тормоза. Самолет по инерции клюнул носом и остановился. Дорохов и стрелки мигом влезли в кабину.
Над шоссе, словно показывая дорогу на взлет, с ревом пронеслись два истребителя. Михаил увидел на фюзеляжах голубые полосы.
— Эти ребята с нашего аэродрома! — радостно закричал Антипов и дал газ. Набирая скорость, самолет легко побежал по шоссе. Минута — и он уже в воздухе. Убрано шасси — раздался щелчок замков.
Истребители подошли вплотную к самолету Антипова слева и справа. Летчики стали пристально рассматривать друг друга.
Лейтенант Антипов тут же узнал в ведущем пары истребителей известного всему 3-му Украинскому фронту летчика Героя Советского Союза Александра Ивановича Колдунова. Высокий, статный, храбрый и умелый воздушный боец, он не знал поражений в боях. Не раз он приходил на помощь штурмовикам и бомбардировщикам, прикрывая их от атак «мессершмиттов».
Штурмовик, эскортируемый истребителями, быстро набрал нужную высоту, чтобы у города Ниш перевалить через горный хребет и выйти на свой аэродром.
— Саша, спасибо за выручку! — взволнованно передал по радио Антипов.
— Мы с Виктором сделали двенадцать заходов, — сообщил довольный Колдунов. — Доведем вас до дома.
Время полетов для штурмовиков истекало, и потому в полку все пребывали в тревожном ожидании.
И вот над аэродромом показались самолеты. Их было три. Антипов, вопреки установившимся правилам, первым приземлил самолет, за ним произвели посадку истребители.
Антипов подробно доложил подполковнику Шевригину о результатах боевого вылета и о том, как его сбили и как к нему на помощь пришел летчик Дорохов, а затем летчики-истребители Колдунов и Степанов. Командир полка внимательно выслушал доклад. Глаза его радостно заблестели. По всему было видно, что доклад взволновал и тронул его.
— Молодцы, товарищи! Я очень рад, что вы благополучно вернулись и завтра вместе со всеми будете праздновать великий праздник Октября, — с трудом скрывая волнение, сказал он.
Подполковник Шевригин помолчал, потом, повернувшись к Дорохову, продолжил:
— Товарищ младший лейтенант, за спасение командира в бою объявляю вам благодарность и представлю вас к ордену.
— Служу Советскому Союзу! — отчеканил младший лейтенант Дорохов.
Они обнялись крепко, по-мужски. Шевригин сказал:
— Хоть ты и молодой, но решительный! Вечером приходите на концерт в клуб и приглашайте всех товарищей.
Когда летчики ушли, Шевригин снял трубку телефона, позвонил командиру истребительного полка и выразил ему искреннюю благодарность за благородный поступок летчиков-истребителей Колдунова и Степанова.
Антипов и Дорохов вошли в столовую. В зале было шумно. В углу за отдельным столиком сидели Колдунов и Степанов. Увидав их, Антипов радостно улыбнулся и быстрыми шагами направился к ним.
— Саша, дорогой, еще раз большое тебе спасибо!
— Ладно, ладно, перестань, — смущенно перебил его Колдунов. — У летчиков святой закон. Друга спасти — это высшая честь!
— Ну хорошо, молчу. Только знай, что мы никогда не забудем этого, — с трудом подбирая слова, ответил Антипов.
— Садитесь лучше за стол, — сказал Колдунов. — Маша, два прибора! — крикнул он официантке.
Антипов глянул на Дорохова и, как бы извиняясь, сказал:
— Спасибо за приглашение, мы подождем.
— Это почему? — недоумевал Колдунов.
— Да неудобно, стол-то для Героев Советского Союза, — указав на табличку, ответил Антипов.
— Ну это мы быстро исправим, — улыбнулся Колдунов, взял табличку и поставил ее на подоконник. — Теперь порядок.
Друзья уселись за стол. Маша принесла тарелки, вилки, ножи, по-хозяйски разложила приборы.
В столовую вошел высокий широкоплечий общевойсковой генерал и вместе с ним командир 866-го истребительного полка майор Дмитрий Дмитриевич Сырцов.
— Лейтенант Степанов! — громко произнес майор Сырцов.
— Я! — ответил Виктор. Он вскочил, повернулся к двери, затем шагнул из-за стола и, опрокинув стул, рванулся к вошедшим.
— Отец, папа! — вырвалось из груди летчика.
— Сынок, Витя! — Генерал крепко прижал к груди своего сына, поцеловал в лоб, щеки.
— Виктор!.. Жив, воюешь, летчик! — радостно шептал генерал.
Теперь находившиеся в столовой поняли, что произошло. Оказалось, что отец не видел сына почти четыре года. Тут же в столовой генерал рассказал, как летом 1940 года он проводил восемнадцатилетнего юношу в авиационную школу. Потом война.
Сам генерал Степанов участвовал в боях на многих фронтах. Дважды был ранен. Командовал стрелковым полком, затем дивизией. Из писем, а также и из фронтовых газет генерал знал, что где-то здесь, на 3-м Украинском фронте, воюет его сын Виктор. Проезжая через город Ниш, генерал узнал, что неподалеку есть аэродром, решил заехать к командиру истребительного полка. И оказалось, что сын находится здесь, на этом аэродроме.
Это была волнующая встреча. Седой генерал, его сын и сидевшие за столом летчики наперебой стали рассказывать о своей боевой работе.
Самым свежим в памяти у всех был сегодняшний вылет на разведку. Генерал, услышав рассказ об этом случае, как-то по-новому, с нескрываемым уважением поглядывал на своих новых знакомых — летчиков.
— У нас, в пехоте, таких называют матросовцами. Это те, кто грудью бросается на амбразуру дзота, спасая товарищей, — сказал он, глядя то на Дорохова, то на Колдунова. Потом, блеснув глазами, спросил Дорохова:
— А что, Георгий, когда шел на посадку, неужели не боялся? Поджилки не дрожали?
— Дрожали, товарищ генерал. И, честно говоря, дрожали, даже когда взлетели.
— Вот это верно сказано, — подметил, улыбаясь, майор Сырцов.
Оживленная беседа продолжалась. Никто и не заметил, как за окном сгустились сумерки и наступил вечер.
Наконец к ним подошел начальник клуба и доложил:
— Товарищ генерал, через пятнадцать минут у нас в клубе начнется праздничный концерт. Приглашаем вас.
— Хорошо, — словно стряхнув с себя нахлынувшие воспоминания, сказал генерал, — спасибо за приглашение. Думаю, что мы все придем, — обратился он к присутствующим.
— Конечно, пойдем, — единодушно поддержали летчики предложение генерала.
Генерал Степанов с сыном, Шевригин и Сырцов сели в первом ряду. Не знал в этот вечер генерал, что об их нежданной встрече в тот день говорили и летчики-истребители, и штурмовики. Еще бы! В канун великого праздника Октября такая встреча! И, глядя на отца с сыном, вспоминали своих близких и родных.
Но вот на сцену вышла небольшого роста, круглолицая, чернобровая девушка в солдатской форме. Звонким голосом она объявила начало концерта:
— Товарищи, сводный коллектив художественной самодеятельности истребительного, штурмового полков и батальона аэродромного обслуживания поздравляет вас с великим праздником Октября. Желаем новых боевых побед в борьбе с фашистской нечистью. Чем больше будет побед, тем быстрее наступит мир!
В зале вспыхнули бурные аплодисменты. Девушка дождалась, когда наступит тишина, и продолжала:
— Наш коллектив начинает праздничный концерт песней о Родине.
Раздвинули занавес. На сцене тридцать девушек, офицеров и бойцов. Дирижер взмахнул руками, и хор запел известную русскую песню, которая здесь, вдали от родной земли, воспринималась с особым горделивым чувством.
Вижу чудное приволье,
Вижу нивы и поля, —
Это русская природа,
Это родина моя.
Концерт прошел с успехом. Затем были танцы, летчики, собравшись группами, пели песни.
Поздно вечером, попрощавшись с сыном и его боевыми товарищами, генерал Степанов уехал в свою часть.
Утро 7 ноября 1944 года выдалось ясное. В городе царило праздничное оживление. На каждом доме полоскался на ветру красный флаг. Алели плакаты и лозунги, славящие Великий Октябрь, советский народ, его армию-освободительницу. На красных полотнищах было написано: «Живео Советский Союз», «Живео Чрвена Армия».
Летчики, техники, воздушные стрелки 707-го штурмового полка выходили из казармы на просторный плац. Здесь должен состояться митинг, посвященный 27-й годовщине Великого Октября.
Подполковник Сувид, щурясь от яркого, не по-осеннему жаркого солнца, беседовал с парторгами эскадрилий о плане проведения праздника.
— А что сейчас делается в Москве? — мечтательно произнес Петр Орлов.
— Да, глянуть хотя бы из кабины самолета, — пошутил Павел Ивакин.
— Увидеть пока не удастся, а услышать можно, — вмешался в разговор инженер эскадрильи старший техник-лейтенант Городниченко, — видишь, приемник в окне. Послушаем Москву!
— Вот это здорово! — воскликнул Петр Орлов. — Славно придумали.
— Станови-и-сь! — протяжно подал команду начальник штаба подполковник Лопаткин.
Из казармы вынесли полковое Знамя. Следом вышел командир полка. Он был в новой темно-зеленой гимнастерке, пуговицы блестели, на сапогах играли солнечные зайчики. Шевригин всегда был опрятен, подтянут и требовал того же от подчиненных.
— Равня-я-йсь! Смирно! — звонким голосом командовал Лопаткин.