– Понятно. Надо, значит, уничтожим. Что с ними цацкаться?
– Вот чем ты мне нравишься, Егор Иванович, так это своим неподдельным оптимизмом. Ну всё тебе нипочём. Его заставляют прыгнуть головой в омут, а он храбрится и уже заранее видит победу.
Борзов уставился на Егора, прожигая его взглядом и злобно улыбаясь.
– Не хорохорься, капитан. Данное предприятие весьма и весьма опасно и неординарно, а также не похоже на все предыдущие. Это задание трудновыполнимое и непредсказуемое. Так что тебе и твоим орлам предстоит тщательнейшим образом подготовиться и изучить материалы, касающиеся этого задания. Вот тебе папка, и на всё про всё – два дня. Вопросы?
– Вопросов нет.
– Тогда что ты хотел сказать? Ведь вижу, что хочешь выговориться. Давай валяй.
– Да и сказать-то особо нечего, разве что про опасность и трудновыполнимость. Что касается опасности, так ведь это война, и пока она идёт – ежеминутно гибнут десятки, а возможно, и сотни людей. Так что ж нам её бояться? Что же касается трудновыполнимости и непредсказуемости задания, как вы изволили выразиться, так это как посмотреть. Взять хотя бы тот мост, когда я командовал штрафной ротой. Там задание тоже было непредсказуемо, но в результате оно было выполнено с честью и полностью. Я не разделяю ваш пессимизм и считаю, что наполовину провальных заданий не может быть, товарищ подполковник.
– Ты к словам не цепляйся, капитан. Я что, должен тебе здесь конфетки в рот засовывать и говорить, какие немцы олухи огородные? Я предостерегаю тебя, а точнее, твою группу от вероятного провала, – зло проговорил подполковник Борзов, новый начальник разведдиверсионного отдела штаба фронта.
– Открою тебе секрет, – продолжал подполковник, вздохнув и сделав небольшую паузу. – Ваша группа вторая, которая будет пытаться выполнить это задание. А насчёт моста можешь не припоминать. Неизвестно, как бы ты поступил на моем месте. Никогда не зарекайся в своей честности и порядочности, когда дело касается жизни или смерти целой армии, зажатой в удушающих тисках противника. Когда на алтарь победы большинства положено меньшинство, пусть даже самых нужных и самых лучших людей.
Некоторое время оба стояли молча, глядя в упор друг на друга.
– Ладно, нам ведь с тобой ещё долго работать, Егор, хватит дуться. А сейчас для более детального и углублённого ознакомления с заданием пройди в отдел моего заместителя и твоего давнего знакомого – полковника Ерофеева Андрея Леонидовича, поскольку он основной и ответственный разработчик этой операции. Всё. Впрочем, можешь выпить со мной чаю. Есть сахар с лимоном.
– Спасибо, Николай Петрович, но мне не терпится встретиться с полковником Ерофеевым.
– Понимаю, понимаю. Ну что ж, ступай.
Глава 2
Егор не вошёл, а влетел в соседнюю комнату, где располагался отдел, возглавляемый полковником Ерофеевым. Невзирая на субординацию, они обнялись.
– Рад, весьма рад за тебя, Егор Иванович, и за твоих ребят. За то, что в очередной раз выполнил сложное и опасное задание, а главное – вывел всех живыми.
– Да что там, Андрей Леонидович, это мой долг, – как бы стесняясь, произнёс Егор. – Вы лучше о себе расскажите, как здоровье и всё остальное. Да и, кстати, почему вы здесь, почему возглавляете теперь другой отдел?
Егор оглянулся по сторонам.
– Почему вы не там, где сейчас этот Борзов? В чём дело, Андрей Леонидович?
– Егорушка, ты единственный близкий человек, кто остался в моей жизни после гибели всей моей семьи. И я бы не хотел потерять ещё и тебя. Так что, пожалуйста, не задавай мне больше подобных вопросов. А чтобы не было недоразумений, скажу только одно. Старость всегда должна уступать дорогу молодым.
Андрей Леонидович на некоторое время замолчал, доставая из кармана портсигар с папиросами. Чувствовалось, что многое было недосказано и скрыто.
С тех пор как они чудом остались живыми почти из всей полёгшей на мосту штрафной роты, многое изменилось. Подполковника Ерофеева через некоторое время реабилитировали и восстановили в должности, поскольку его опыт грамотного разведчика и умелого военачальника стал востребованным. А вскоре и вовсе повысили до полковника за титаническую деятельность на разведывательном поприще. Егора тоже не забыли и предложили продолжить боевую деятельность, но уже по линии разведки. И его будущее было ясно и понятно, главное – оставаться живым в этой чудовищной войне.
Но вскоре служебная звезда полковника Ерофеева начала помаленьку закатываться. И не потому, что он был стар. Ему не могли простить службу в Белой армии. Несмотря на военное время, в глубоких тыловых штабах сохранились, а кое-где и процветали карьерные интриги и игры, создатели которых с большим удовольствием при случае подставляли подножку таким, как полковник Ерофеев, и ему подобным. Всё это Егор прекрасно понимал и не стал перечить бывшему белогвардейскому офицеру.
– Егор Иванович, – уже серьёзно произнёс полковник Ерофеев, – есть ли что-то непонятное в том, что изложил подполковник Борзов при постановке боевой задачи?
– Да вроде всё понятно и ясно, – с растяжкой произнёс Егор. – Однако есть в его словах что-то недосказанное, а также сомнения в успешном выполнении этого задания.
– Ну что ж, сомнения всегда возникают при выполнении любого ответственного задания, а тем более в разведке. Однако подполковник Борзов – весьма зрелый и опытный разведчик и лишнего не посоветует. Тем не менее изложи, в чём эти сомнения.
– Да взять хотя бы то, что мы, оказывается, не первая группа, выполняющая это задание. Меня интересует, что случилось с предыдущей группой.
– Первая группа под командованием капитана Кондратьева полмесяца назад была заброшена в тыл противника с той же целью, что предстоит сделать и вам. Однако, по сообщениям Кондратьева, его группа столкнулась с большими и непредвиденными трудностями, хотя на войне все трудности непредвиденные, и потерпела бедствие, потеряв половину состава. Было принято решение направить вас на помощь к ним и совместными усилиями всё же решить задачу по уничтожению руководящего состава абверовской спецшколы и добытия списков агентурной сети. В данный момент капитан Кондратьев с остатками своей группы находится в районе расположения партизанского отряда, возглавляемого Панкратовым. Ещё какие сомнения? – и полковник, сняв очки, строго посмотрел на Егора. – Кстати, объединённую группу возглавишь ты, товарищ капитан.
– Кондратьев, Кондратьев? Уж не Иван ли?
– Так точно, он самый.
– Ну даёт Ванька, вляпался, стало быть. Я его хорошо знаю, Андрей Леонидович. Чтобы Иван потерял половину группы? Да не может такого быть. Хотя на войне всё возможно. Ну что ж, мы готовы помочь нашим ребятам.
– Я не сомневался, потому и предложил тебя. И должен сказать сразу, что разработка и выполнение этого задания всецело лежат на мне, надеюсь, об этом Борзов тебе сообщил?
– Конечно, сообщил, вот только как сообщил – с тенью какого-то недоверия и обречённости задания. Я бы даже сказал – провальности.
– Ну это его личное мнение, я же всецело надеюсь на успешное завершение боевого задания, возложенного на капитана Кондратьева и тебя, Егор Иванович.
– Можете не сомневаться, товарищ полковник, мы с Ванькой, извините, с капитаном Кондратьевым вас не подведём и задание постараемся выполнить согласно боевому приказу.
– Ладно, – как-то раздражённо произнёс полковник Ерофеев. – Давай поговорим о деталях операции. Главное в задании – жёсткое физическое устранение одного лица. Да, да, я подчёркиваю, одного лица. Но какого! Умного, хитрого и достойного противника. Говорю это тебе потому, чтобы ты не впадал как в переоценку, так и в недооценку своего противника. Конечно, немаловажным является и тот факт, что вы должны доставить в Центр списки агентурной сети. Но, повторяю, стержнем выполнения задания является физическое устранение руководителя абверовской спецшколы – майора Вальтера Марии Краузе. Не станет его – развалится всё. Во всяком случае – безукоризненная вербовка и такое же безукоризненное выполнение злостных и кровавых деяний в нашем тылу. Его резиденты, несмотря на то что они бывшие «наши», ни при каких обстоятельствах в плен не сдаются и не переходят на нашу сторону. Как ему удаётся «перевоспитывать», остаётся непостижимым. У тебя может возникнуть резонный вопрос – а не обидно ли за нашу умную и всепроницательную разведслужбу, что цель достигается не путём хитроумных и умозаключительных действий нашего блистательного разведаппарата, а путём убийства одного человека?
Андрей Леонидович подошёл к сидящему на стуле Егору и, глядя в глаза, произнёс:
– Нет, не обидно. И пусть тебя не мучает совесть, что ты уничтожаешь этого человека далеко в тылу. Потому что это не человек – это нелюдь со звериной сущностью, которой противоестественны нравственные человеческие принципы и которую ничто не остановит в достижении своих чудовищных целей. Это вырождение самой низменной изнанки, некогда бывшего человека. И я уверен в этом, Егор, на сто процентов. И не дай бог тебе и твоим людям попасться в его лапы.
Егор был не из робкого десятка, но при этих тихих и проникновенных словах полковника у него поползли мурашки по телу, а по волосам пробежал холодок, и стало не по себе.
– Не бойся, Егор, не бойся, – и полковник положил свою большую ладонь ему на плечо, как бы предугадывая его волнение.
– А я и не б-боюсь, – почему-то заикаясь, проговорил Егор, всё ещё находясь под магическим взглядом полковника. Потом, вдруг улыбнувшись, сказал: – Ну и наподдали вы страху, Андрей Леонидович. Да плевать я хотел на него, на этого, как его, Машку Краузе.
– Вальтер Мария Краузе.
– Да хоть, мать его, Марию. Не таких обламывали. А насчёт совести вы, товарищ полковник, не беспокойтесь. Она этими сволочами уже давно убита, во всяком случае для них. Ещё там, в белорусской деревушке, у виселицы с повешенными девчушками и стариком. У меня на этих гадов свой счёт идёт, – и, забывшись, Егор сплюнул прямо на пол. – Да и у моих ребят найдутся ножички для каждого выродка за поруганных матерей и сестёр.