[12], которая организовалась там в учреждение, аналогичное здешнему под главенством генерала Потоцкого, однако действия этой миссии были далеки от насущных потребностей, и вся ее деятельность ограничивалась бумагописанием и обещаниями.
Все это, по словам сенатора, побудило офицеров и некоторых общественных деятелей сорганизоваться, и главой этой организации является он, сенатор Бельгард. Эта организация уже достигла 2500 человек офицеров и солдат и вполне готова перейти в любой район, откуда бы она, образовав добровольческий отряд, могла бы начать действия против большевиков.
По всему тому, что он видел и слышал в Польше, сенатор убедился, что на помощь «союзников» рассчитывать нельзя, так как никогда Польша не позволила бы себе такого отношения к русским, если бы не имела одобрения на это со стороны Антанты в лице французов.
«Таким образом, – закончил сенатор, – настоящее политическое положение в Европе и отношение к нам англичан и французов, заставляет нас русских переменить фронт и обратить свой взор на бывшего врага Германию. С целью начать эту новую работу, по сближению с Германией я и прибыл в Берлин и, узнав, что Вами, ротмистр, уже предприняты некоторые шаги в этом направлении, я решил предложить Вам действовать сообща».
Ознакомившись с нашей работой и планами, сенатор нашел их вполне правильными и сейчас же выразил свою готовность работать вместе.
На предложение образовать, под его главенством, из русских политических, административных и общественных деятелей партию сенатор ответил, что и в его планы входило создание подобной группы, которая должна бы была послужить основанием к объединению русского и германского обществ. При этом сенатор добавил, что, по его мнению, эта партия должна открыто взять германофильское направление, признав его в настоящий момент наиболее выгодным для России и затем, невзирая на все препятствия и независимо от действий Антанты, проводить это направление в жизнь, имея в виду впоследствии как конечный результат начинаемой работы союз России с Германией.
В состав этой группы по нашей просьбе были намечены: член Государственной думы барон Крюденер-Струве, сенатор Туган-Барановский, член Государственной думы Люц, киевский предводитель дворянства Безак, крупный помещик юга России Эдуард Фальц-Фейн, князь Кропоткин и другие.
Относительно так называемой политической организации Дерюгина и фон Дитмара сенатор высказался отрицательно и подтвердила, что у него имеются подобные же сведения о их деятельности и потому он считает недопустимым их участие в общем деле.
Сенатор Бельгард в сопровождении ротмистра фон Розенберга посетил главный штаб восточной охраны границ, и там им майором фон Вилесеном было сообщено, что германское военное командование согласно на формирование русских отрядов в Курляндии и что расходы по содержанию их берет на себя.
В связи с этими сведениями было решено, что в первую голову будут созданы три самостоятельных отряда: 1) пополненный отряд ротмистра князя Ливена, 2) мой отряд, 3) отряд полковника Вырголича.
Полковник Вырголич[13] приехал из Польши вместе с сенатором Бельгардом и был представлен нам последним как руководитель военной организации в Польше. Его отряд, по заявлению сенатора Бельгарда, должен был формироваться исключительно из офицеров и добровольцев, входивших в состав этой организации[14] в Польше.
Временно все три отряда будут в оперативном отношении через русский полевой штаб подчинены германскому командованию. Впоследствии, когда отряды вступят на чисто русскую территорию они, пополнившись местными добровольцами до дивизионного состава, будут объединены общим русским командующим, причем желательно, чтобы этим командующим был бы генерал Гурко[15].
Таким образом, все постепенно налаживалось и развертывалось в крупное дело, и мы были уверены, что в ближайшее время будут достигнуты значительные успехи; однако в действительности все это было далеко не так и нам предстояло еще впереди немало преодолеть препятствий и притом с такой стороны, откуда мы меньше всего их ждали. Началось все это с того, что князь Кропоткин заболел воспалением легких и надолго вышел из круга своей деятельности. Его очень заботила отправка на пополнение отряда ротмистра князя Ливена 350 добровольцев, которых он все-таки успел навербовать в лагерях, на условиях, объявленных в воззвании князя Ливена.
Этим положением не преминул воспользоваться сенатор Бельгард, который так ловко сумел обойти больного князя, что тот передал ему все свои полномочия и имеющиеся в его распоряжении деньги от князя Ливена.
Эта передача полномочий в то время была принята нами, как естественный ход событий, но потом я первый заметил, что сенатор Бельгард преследует в данном случае свои личные честолюбивые планы и что мы все для него являемся только средством для достижения их. Он, так сказать, бесцеремонно решил принять на себя диктаторские полномочия и совершенно забыл, что все дело организовано нами. Однако, повторяю, тогда я не подозревал сенатора в двуличности и верил ему, как старому русскому человеку, опыт которого должен был помочь нам при разрешении сложных политических вопросов, связанных с формированием отрядов.
Я всецело отдался работе по формированию моего отряда, который, благодаря записям в него целых партии добровольцев из других лагерей военнопленных, быстро увеличивался в размере и достигал уже 3000 человек. В этот момент я особенно чувствовал необходимость иметь отдельный лагерь, где бы я мог собрать всех записавшихся в отряд и произвести там организационную работу.
К счастью, мне повезло, и мои старания увенчались успехом, мне обещали передать в полное распоряжение лагерь близ Нейштадта.
30 апреля я телеграфировал моему заместителю полковнику Чайковскому: «Сделайте приготовления к отъезду. Лагерь получил с удобствами. Ждите известий».
Однако обстановка внезапно изменилась, а вместе с ней изменились и некоторые мои предположения.
В начале мая уехал в Париж генерал Монкевиц[16] и приехал из Митавы в Берлин ротмистр князь Ливен, который, не дождавшись пополнений и узнав о болезни князя Кропоткина, решил выяснить на месте сложившиеся обстоятельства и наладить лично отправку добровольцев в свой отряд. Перед своим отъездом князь Ливен заручился согласием на это генерала Юденича, признавшего его отряд, а также согласием всех местных властей в Курляндии, то есть англичан, германцев и латышей.
Приезд князя Ливена был для нас неожиданным, и потому, прежде чем мы об этом узнали, он уже виделся с генералом Потоцким и сенатором Бельгардом, которые оба, правда по разным соображениям, восстановили его против меня и ротмистра фон Розенберга.
Действия генерала Потоцкого в данном случае были для меня понятны: он был против нашей работы, отказывался от принятия в ней участия и надеялся, как было указано выше, на помощь «союзников», которые обещали ему свое содействие при формировании 200-тысячной армии под его командованием. Теперь ему уже было ясно, что «союзники» надули, и он был бы не прочь стать во главе наших формирований, но помехой были мы, перед которыми ему не хотелось сознаваться в своих ошибках, а потому он решил нас устранить. Вот причина его интриги.
Интрига сенатора Бельгарда была для нас сперва не понятна, и мы не хотели верить в нее, однако на деле оказалась горькой правдой и объяснялась очень просто: он все хотел забрать в свои руки и для этого ему надо было расчистить себе путь.
Князь Ливен, обладавший свойством подчиняться мнению даже тех людей, которых он сам невысоко расценивал, в данном случае временно подпал под влияние сенатора, тем более что последний все сделанное в Берлине выставил как свое творение.
Меня князь Ливен совершенно не знал, с ротмистром фон Розенбергом служил в одной дивизии и затем встречался с ним в Риге и Либаве, где его против ротмистра восстановлял полковник Родзянко.
Таким образом, интрига попала на добрую почву и возымела вначале успех.
Одновременно с этим сенатор Бельгард, чтобы окончательно закрепить за собой полномочия, переданные ему на время болезни князем Кропоткиным, очернил последнего в глазах князя Ливена и добился своего – он был назначен уполномоченным отряда ротмистра князя Ливена в Берлине.
Таким образом был обработан князь Ливен к тому моменту, когда фон Розенберг, узнав о его приезде, пришел к сенатору и заявил ему, что хотел бы пойти для взаимной ориентировки к Ливену.
Подобное свидание совершенно не устраивало сенатора, и он попробовал воспрепятствовать ему, сказав ротмистру, в тоне дружеского совета, что князь Ливен восстановлен против него полковником Родзянко и потому он не рекомендует ему с ним видеться, однако тут же добавил, что все это пустяки и он, сенатор Бельгард, охотно возьмет на себя обязанность рассеять все эти недостойные интриги.
Ротмистр поблагодарил за предложение, но от защитников отказался, сказав, что немедленно пойдет к князю Ливену и лично переговорит с ним обо всем.
Результатом этого свидания было заверение князя Ливена, что ему вполне ясно, что все передаваемое являлось сплошной ложью и гнусной клеветой и что он только теперь видит, какая колоссальная работа была выполнена нами в Берлине. Он согласился с ротмистром относительно всех его планов и предложил ему составить проект военного отдела формирования, начальником которого должен был быть, по его мнению, он, ротмистр фон Розенберг.
В разговоре князь Ливен коснулся также и меня и, получив от ротмистра соответствующие пояснения о моей деятельности, закончил свои расспросы.
Через несколько дней князь Ливен устроил у себя совещание, на которое, кроме всех сотрудников русской миссии Красного Креста во главе с генералом Потоцким были приглашены еще сенатор Бельгард, бар. Крюденер-Струве, ротмистр фон Розенберг и Гершельман, полковники Соболевский