Все это очень тяжело, добавил он, так как у армии средств не имеется.
В 4 часа полковник Чесноков был принят генералом Юденичем, который заявил, что не примет доклада впредь до прибытия из Митавы командированного для переговоров со мной полковника Прюсинга.
Приезд генерала Юденича в Ригу должен был устранить все затруднения, которые ставила Антанта для русских войск в Курляндии и Литве. Мы ожидали, что генерал Юденич, как главнокомандующий, посетит Митаву, чтобы посмотреть на войска, находящиеся под его командованием, и попутно ознакомиться с их действительным положением на месте. Однако генерал Юденич по каким-то особым соображениям, как это было и с совещанием в Риге, в Митаву не прибыл. Ко мне был командирован состоявший при Главнокомандующем Генерального штаба полковник Прюсинг.
Этот полковник в весьма надменной фoрме передал мне приказ об отправке на Нарвский фронт. Я изложил ему доводы, по которым я не могу выполнить этот приказ, каковые затем были переданы полковником Чесноковым генералу Юденичу. Полковник Прюсинг просил меня поехать в Ригу, но при создавшихся обстоятельствах я этого сделать не мог, так как никто не мог гарантировать мне неприкосновенности, что было необходимо, ибо начальник штаба генерала Гофа открыто заявлял, что если я попаду в его руки, то буду немедленно повешен. Конечно, все это меня нисколько не пугало, но мне не хотелось быть игрушкой в руках англичан.
Выслушав меня, полковник Прюсинг задал ине вопрос: «А если генерал Юденич приедет в Митаву, будет ли ему гарантирован подобающий прием?».
Я удивился наглости подобного вопроса и ответил, что я старый солдат… Генерал Юденич может быть спокоен, что он будет встречен в Митаве, как главнокомандующий, и что здесь он почувствует, что находится среди старых дисциплинированных войск, желающих борьбы с большевиками. Полковник Прюсинг ответил, что «в таком случае генерал Юденич завтра придет в Митаву».
На следующий день, однако, генерал Юденич не приехал, прислав снова полковника Прюсинга объявить войскам приказ Главнокомандующего.
По наблюдениям полковника Хомутова, генерал Юденич имел намерение посетить Митаву, но перед своим отъездом заехал в английскую миссию, после чего поездка была отставлена.
Когда после беседы со мной, около 10 час. вечера, полковник Прюсинг возвратился в Ригу, генерал Юденич вместе с ним тотчас же отправился в английскую миссию, где они пробыли около часу. И после этого полковник Чесноков принят не был. Тогда он вызвал адъютанта Главнокомандующего и заявил ему, что если генерал Юденич не желает выслушать доклад о положении армии, то он так и доложит командующему армией.
Поздно вечером к полковнику Чеснокову прибыл адъютант генерала Юденича и сообщил, что главнокомандующий его примет завтра в 9 час. утра.
На следующий день, то есть 27 сентября, прием наконец состоялся и полковник Чесноков сделал доклад о состоянии войск Западной добровольческой армии, ее снабжении и предполагаемых военных операциях у Двинска. Генералу Юденичу было доложено, что союзники все время в отношении Западной армии ведут предательскую игру, благодаря чему армия до сих пор не была в состоянии приступить к активным действиям. Союзники старались поссорить латышей и литовцев с моими войсками, цель пребывания которых в Курляндии и Литве мной неоднократно разъяснялась. Антанта видела, что наша армия вместе с германскими добровольцами представляла грозную силу и могла иметь, благодаря бескорыстной помощи германцев, решающую роль при победе над большевиками, что противоречило интересам союзников.
Генералу Юденичу было доложено, что если бы даже я выполнил его приказ, то все то, что было бы перевезено в Нарву, не представляло бы существенной силы, так как прежде всего по долгу порядочности и чести я должен был бы возвратить все взятое у германского командования[38], ибо нельзя чужими руками загребать жар, а тем более для Антанты, эксплуатирующей все и всех. Кроме того, я точно учел следующее: германские офицеры и солдаты в составе 52 тысяч по требованию Антанты должны были быть исключенными из состава Западной армии, а из оставшихся русских офицеров и солдат нашлось бы немного охотников ехать на Нарвский фронт, там все было неопределенно и ненадежно, начиная с еды и кончая тылом. Доказательством этому может послужить тот факт, что после прочтения знаменитого приказа полковником Прюсингом, из всего состава моей армии изъявило желание отправиться в Нарву только два прапорщика. Чины моей армии прекрасно знали, что солдаты Северо-Западной армии оборваны и голодны, получая полфунта сала и один фунт муки, которую они получали на руки каждый отдельно и не имели возможности испечь себе хлеб. Все эти сведения поступали к нам от перебегавших к нам изнуренных солдат. Санитарные условия были также ниже всякой критики, в чем мы убедились впоследствии, при так называемой ликвидации Северo-Западной армии, когда там от всевозможных эпидемий и главным образом от сыпного тифа погибло много тысяч людей.
Большинство этих несчастных похоронено в эстонских лесax, но среди их одиноких могил нет ни одной генеральской или политического деятеля, ибо все эти злополучные вершители судьбы Северo-Западной армии своевременно уехали за границу, бросив на произвол случайности доверившихся им людей. Многие из них проживают ныне вполне благополучно во «враждебной» Германии, за совместную работу с которой они так старательно обливали меня грязью.
Генерал Юденич не верил тогда в помощь германцев против большевиков и настаивал на переводе Западной армии в Нарву, где англичане будто бы снабдят ее всем необходимым. Полковник Чесноков, возражая, доложил, что я более месяца тому назад предлагал Антанте взять на себя снабжение моей aрмии всем недостающим имуществом и тем самым оказать мне помощь для скорейшего сформирования армии и впоследствии дважды повторяли свою просьбу, но ответа на свои обращения не получали. Генерал Юденич указывал, что германцы насадили у нас большевизм и погубили гетмана Скоропадского; полковник Чесноков ответил на это, что командующий Западной армией не может считаться с тем, что было сделано во время войны германцами, когда они были нашими врагами, что же касается падения гетмана Скоропадского, то оно произошло во время отхода германцев из Малороссии и явилось результатом вероломной политики французских представителей в Одессе, в частности господина Энно. При падении гетмана гибли одинаково и pycские, и германцы, но, благодаря заботам германцев, многие тысячи офицеров получили возможность спастись из Малороссии. Перейдя далее к операциям армии, полковник Чесноков доложил, что наступление Западной армии на участке Двинск – Режица дает возможность сразу развить дело формирования до предполагаемых размеров, так как в Двинском, Режицком и прилегающих к ним районах давно ожидают прибытия нашей армии, и все готово к переходу на нашу сторону как части большевистских войск, так и контрреволюционных организаций старообрядцев. С крестьянами староверами у меня была установлена прочная связь, и общее количество их достигало нескольких тысяч человек.
Присутствующий при докладе полковник Прюсинг заявил, что эта операция потребует много времени, между тем как Главнокомандующий предполагает по прибытии корпуса в Нарву немедленно перейти в наступление на Красную Горку, после взятия которой будет взят Кронштадт и затем Петербург. После занятия Петербурга в дальнейшем предполагалось движение внутрь России не сплошным фронтом, чего не позволяли ни условия местности, ни численность армии, а отдельными группами.
Полковник Чесноков возразил на это, что я предпочитаю лучше обождать лишний месяц, использовав его для подготовки наступления и затем неудержимым мощным ударом обрушиться всеми силами на противника, начинать же наступление на авось и расходовать силы пачками, не имея определенных шансов на успех, я не вижу смысла и считаю гибельным для всего антибольшевистского движения. Такого рода действиями можно было только подорвать дух и без того расстроенных и утомленных предыдущими операциями частей Северо-Западной армии. Главное же соображение, которое заставляет командующего Западной армией быть против переброски его войск на Нарвский фронт, является отсутствие веры в действительную помощь англичан и полная ненадежность тыла, где возможно ожидать вспышек большевистских восстаний.
Ввиду того что генерал Юденич торопился в английскую миссию, то на этом были закончены переговоры с моим представителем.
В 11 часов полковник Прюсинг отправился в гор. Митаву. По приказанию генерала Юденича он, при необычной для отдачи оперативных приказов обстановке, прочел перед построившимися офицерами и солдатами штаба армии следующий приказ[39].
«Приказ
корпусу имени графа Келлера, 27 сентября 1919 г. гор. Рига № 21
Северо-западная армия четыре месяца дерется с большевиками в неравном бою, дралась голая, голодная, без денег, плохо вооруженная и часто без патронов, жила тем, что отбивала от красных. Теперь эта доблестная армия получила все: вооружение, снаряжение, обмундирование и деньги.
Вы тоже были в бедственных и тяжелых положениях, но эти четыре месяца Вы не были в сплошных боях. Вы одеты, обуты, исправно получали жалованье, имели продовольствие и вооружение.
Северо-западная армия зовет Вас к себе, ждет с нетерпением. Она верит, что Вы придете, что Вы ей поможете, что Вы нанесете тот жестокий удар, который сокрушит большевиков под Петербургом.
Вы вместе с Северо-западной армией возьмете Петербург, откуда соединенными усилиями пойдете для дальнейшего освобождения Родины. Родина давно ждет Вас, она исстрадалась, последние силы ее на исходе. Поспешим, ибо промедление времени смерти невозвратной подобно.
Приказываю: сейчас же всем русским офицерам и солдатам выступить в Нарву под командою командующего корпусом и оправдать надежды нашей исстрадавшейся Родины.