Моя речь к армии, вслед затем грянувшее «ура» и то обстоятельство, что солдаты кинулись ко мне, зажженные чувством подъема, с заготовленными ими заранее моими фотографическими карточками с просьбой сделать им надписи, конечно, произвели впечатление на «союзников». Они убедились с достаточной яркостью в истинном настроении в моей армии. При громких криках «ура» мой поезд отбыл на Шавли.
В 20 верстах от Шавли меня встретил Генерального штаба гауптман Финтельман и лейтенант Книрим, приехавшие на паровозе. Они передали мне фрукты, вино и пр. и просили меня не останавливаться в Шавлях, объяснив это тем, что никого из старших военных начальников там нет; просили проехать мимо, прямо на Тильзит. Я понял их просьбу, угадав между слов опасение: дело в том, что скопившиеся на вокзале в Шавлях офицеры и солдаты мои были так настроены, что присутствовавшей там междусоюзной комиссии Нисселя угрожала опасность. Я не ошибся, так как, проезжая замедленным ходом через Шавли, я видел массу флагов, оркестр играл национальный русский и германский гимны и солдаты кричали «ура».
Латышский броневой автомобиль, взятый с боя ручными гранатами восьмью солдатами храброго Егерского батальона «Железной дивизии». Офицеры и прислуга были взяты в плен.
Отойдя от окон, я задумался о том, какое громадное преступление совершили «союзники» в лице генерала Нисселя против моей Родины.
Чувство, испытанное мной тогда, живет во мне и теперь.
С началом отхода армии и литовцы стали проявлять активность: они пытались сбить русско-германские части, прикрывавшие Радзивилишки и Шавли, однако безрезультатно. Не решаясь после этого на открытые нападения, литовцы ограничились обстрелом поездов, шедших из Митавы.
1 декабря германские добровольцы заняли район Шавли – Пошеруны, pycские сосредоточились в районе станции Муравьево, отряд капитана Плеве отошел к Мемелю. Всем было уже ясно, что продолжать борьбу невозможно, что эвакуация неизбежна.
К этому времени командование армии было поставлено в известность относительно дальнейшей участи русских частей; так германский комиссар для Прибалтийского края адмирал Гопман, член военной комиссии генерала Нисселя, официально уведомил:
«Воинские чины русской национальности эвакуированные в Германию могут или остаться в Германии или быть, впоследствии, через Гамбург морским путем отправлены к генералу Деникину. Эта отправка будет проведена в жизнь исключительно за ответственностью Германии».
Комиссия союзнических держав по эвакуации Прибалтийского края официально сообщила, что считает необходимым поставить в известность воинских чинов русской национальности о нижеследующем:
«1. Державы Согласия готовы оказать свое содействие тем, которые желают отправиться в армии генерала Юденича для борьбы с большевиками.
2. Всем остальным воинским чинам русской национальности надлежит быть эвакуированными в Германию, причем державы Согласия отклоняют от себя какую-либо ответственность за дальнейшую их судьбу.
Имея возможность предложить только два эти выхода, комиссия не намерена оказывать какого-либо давления в пользу того или другого из них. Пусть выбор будет сделан каждым свободно, согласно своему убеждению».
Оба эти предложения были объявлены в приказе по армии.
Представители союзнической комиссии в последних числах ноября прибыли в Шавли и Муравьево, дабы иметь непосредственное наблюдение за эвакуацией: при их посредстве было заключено перемирие с литовцами и латышами на время эвакуации армии, которая должна была закончиться к 15 декабря: эвакуация русских – к 5-му, а германцев – к 15 декабря.
1 декабря началась отправка первых русских эшелонов в Германию – в район Нейссе, Оппельн и Альтенграбов – места интернирования армии.
Перед посадкой в вагоны военные представители Антанты предлагали отправиться в армию генерала Юденича. Из всей армии записалось: из корпуса имени графа Келлера 20 солдат и один офицер, причем многие из этого числа вместе с офицером подлежали преданию суду за мародерство. Остальные же чины корпуса имени графа Келлера даже не пожелали разговаривать с представителями Антанты. Из отряда полковника Вырголича пожелал отправиться в армии генерала Юденича – конный полк в составе 300 человек под командой полковника Маркова. Вообще же армия предпочла отдать свою судьбу в руки Германии, с сынами которой она боролась за общее дело.
В Германии мои войска были встречены необыкновенно радушно; на станциях развевались pycские и немецкие флаги, играли оркестры, произносились приветственные речи, в которых подчеркивалась необходимость укрепления той честной связи и дружбы, основу которой мы положили. Офицеры при переходе границы получили по 250 марок, солдаты – по 150 марок.
Попытка Антанты обезоружить мои войска потерпела поражение; на требования членов межсоюзной комиссии, где особенно ретиво показали себя французы, руководимые генералом Нисселем, чины армии ответили тем, что выкатили пулеметы, угрожая «союзникам» открытием по ним огня.
Французы сочли благоразумным оставить в покое войска «бешеного Авалова»[45].
Особой теплотой приема отличался город Нейссе, комендантом которого был чрезвычайно корректный, благородной души человек – майор Ленерс.
По его распоряжению эшелоны мои встречались с музыкой при громких криках «ура», офицеров и солдат ожидало прекрасное помещение и отличная пища. Надо отметить, что все они имели кровати, по две простыни, подушки и одеяла. Внимание к офицерам и солдатам, как участникам общих непомерных трудов, перенесенных в Прибалтике, где мы заложили первый камень русско-германского союза, было трогательным и сердечным. Мне также было оказано особое внимание как представителями города, так и прессой.
Помещаю две из этих статей, сохранившихся у меня.
Вот первая из них, напечатанная в «Neisser Zeitung» от 7 декабря 1919 г.
Прибытие «Балтийских войск» в город Нейссе.
«В ночь с 5 на 6 декабря прибыли с поездом войска из Прибалтики, большей частью pycские, в полном снаряжении, всего около 700 человек. Когда солдаты высадились, русский военачальник, полковник Кременецкий выстроил их в две шеренги. На вокзал прибыл немецкий комендант лагеря со своими офицерами. Русские войска взяли “на караул”. Как офицеры, так и солдаты русского военного транспорта производят отличное впечатление, особенно поражает их строго военная дисциплина. В 2 часа ночи комендант лагеря майор Ленерс повел войска (пехота и кавалерия) под музыку в лагерь “Бреслауер Тор”. В лагере войска выстроились в каре и майор Ленерс произнес сердечное приветствие. Он указал на дружную совместную работу русских и немцев в Прибалтике, где они общими силами сражались против коварного врага – большевиков. Он подчеркнуто упомянул о несказанных трудностях и лишениях, которым подверглись войска до перехода на германскую территорию, и обнадежил их, предвещая лучшее будущее. Вслед за майором Ленерсом полковник Кременецкий произнес речь, в которой он указывал на доблесть и мужество немецких солдат, и под конец провозгласил “ура” за коменданта лагеря, дружно подхваченное солдатами. После этого солдаты были разведены по баракам, где их ждал горячий ужин. Офицеры же в сопровождении майора Ленерса и его офицеров отправились под звуки музыки в отведенное им здание бывшего Военного училища, где им также был приготовлен горячий ужин.
Мы выражаем надежду, что судьба еще улыбнется этим страдальцам, перенесшим столько невзгод и тяжестей и они в скором будущем смогут вернуться на родину и увидеть своих близких».
Вот вторая из них, напечатанная в газете «Neisser Zeitung» от 14 декабря 1919 г.
Князь Авалов в Нейссе
«За последние дни издан ряд постановлений и инструкций относительно того, как население должно вести себя в отношении русских войск. Власти отнюдь не имели в виду вызвать в населении недовериe к иностранным войскам, наоборот, постановления были изданы только для того, чтобы обратить внимание жителей на закон карантина, чтобы оградить их от денежных убытков, ибо правительство не выяснило еще вопрос о стоимости русских денежных знаков и, наконец, они обращены к торговцам, призывая их к экономии в смысле продажи съестных припасов, ибо с приездом русских солдат население увеличилось на 1400 человек, что конечно должно отразиться на продовольственном вопросе нашего города.
Русские войска были встречены в лагере самым сердечным образом не только по инициативе коменданта лагеря, но и по особому желанию правительства, ибо русские войска князя Авалова успешно дрались рука об руку с немцами против большевиков, охраняя таким образом нашу без того многострадальную родину от новых бедствий и ужасов. По непонятным нам причинам Антанта внезапно заставила как pycские, так и немецкие отряды прекратить успешную борьбу на русской территории и отойти на территорию Германии. Здесь войска распределены по различным лагерям. О дальнейшей судьбе русских отрядов пока ничего не известно.
Главнокомандующий русским отрядом князь Авалов избрал город Нейссе временным местожительством; мы гордимся сознанием, что можем оказать гостеприимство князю Авалову.
Князь Авалов, кавказец по происхождению, обладает выдающимся умом и блестящими политическими способностями. Он восторженный друг и поклонник нашего отечества. С самого начала войны он страдал сознанием, что два мощных государства, предназначенных природой идти одной дорогой, были вовлечены в ужасную войну неумелой дипломатией. Его цель – сближение обоих народов в совместной работе для воссоздания их государств в прежнем величии
Князь Авалов прибыл в среду и был встречен в помещениях старого Военного училища. В присутствии всех русских и немецких офицеров комендант лагеря обратился к нему с сердечным прочувственным приветствием. В ответной речи князь Авалов заявил, что он глубоко тронут таким приемом, что он с нетерпением ждет того момента, когда возобновятся дружественные отношения между соседними государствами, столь нужные для процветания обоих. Далее он обратился к русским офицерам, прося их показать себя достойными того приема, который они нашли в лагере, где, несмотря на тяжелое положение города в смысле продовольствия, все для них устроено, как нельзя лучше. Последние слова князя, глубоко тронувшие всех присутствующих, были обращены к немецким женщинам. Он приветствовал их как матерей всех этих достойных германских офицеров и солдат, а затем, обратясь к присутствующим сестрам милосердия, горячо благодарил их за все благодеяния, оказанные офицерам и солдатам.