«Князь Ливен при своем уходе передал командование полковнику кн. Авалову. Однако полковник Вырголич не хотел ему подчиниться. Понадобились долгие неприятные переговоры пока, наконец, последний признал кн. Авалова как своего оперативного начальника и политического представителя. При всем этом выступлении против кн. Авалова играл большую роль старый русский сенатор Бельгард, который жил в Берлине и приобрел будто бы там большие заслуги при создании добровольческих отрядов и в особенности при создании отряда Вырголича, который он рассматривал как свою собственность».
Приписывая себе главную роль при создании добровольческих частей в Курляндии, сенатору удалось добиться у графа фон дер Гольца разрешения на выделение отряда Вырголича из-под моего командования и перевода его в гор. Шавли. Последнее было нужно сенатору для того, чтобы Вырголич, расположившись со своим отрядом вблизи гор. Шавли, лежавшего на пути следования эшелонов пополнения, мог бы при помощи своих агентов перехватывать к себе едущих из Германии офицеров и солдат и тем самым быстро увеличить свою численность.
Я сейчас же понял интригу сенатора и поставил об этом в известность генерала графа фон дер Гольца, причем добавил, что такого рода удаление отряда Вырголича из-под моего непосредственного наблюдения, помимо нарушения планомерной работы по формированию, принесет еще общему делу немало других неприятностей и затруднений.
Далее я охарактеризовал Выгролича как человека беспринципного, способного допустить всякие правонарушения на территории Литвы и тем самым испортить наши дружеские отношения с ее правительством, которые я все время старался поддержать. К сожалению, граф фон дер Гольц отнесся к моему заявлению не с достаточным вниманием, предполагая, по-видимому, что и я в данном случае действую также по личным неприязненным побуждениям. Между тем на самом деле мной руководили соображения лишь общего характера, что и подтвердилось ближайшими событиями. Так в период политических осложнений с Латвией Вырголич своим непозволительным поведением скомпрометировал русские войска и обострил наши отношения с Литвой. Достаточно указать, что он разрешил своему отряду производить у местного населения реквизиции лошадей и скота, а затем, обезоружив литовскую стражу, ограбил банк в Шавлях.
Для расследования этого позорного грабежа мной была назначена специальная комиссия из высших чинов армии под председательством генерала Альтфатера. При допросе Вырголич, по-видимому, желая выгородить себя, заявил, что ограбление и разоружение литовской стражи он совершил по распоряжению штаба генерала графа фон дер Гольца[47].
Вот как было использовано доверие, которое оказал сенатору Бельгарду генерал граф фон дер Гольц.
Вообще же, несмотря на все ухищрения, отряд Вырголича остался малочисленным и оказался совершенно непригодным в боевой обстановке. Объяснялось это тем, что там не разбирались в людях, гнались лишь за количеством и брали на службу всех, кто только попадался под руку. В результате получилось и мало, и плохо. Кроме того, ответственные должности занимались офицерами не по достоинству и чину, а по протекции и родственным связям. Так, например, сын сенатора Бельгарда, будучи прапорщиком артиллерии, да еще военного времени, командовал отдельным эскадроном, который он и погубил без всякой пользы. Обстоятельства этого преступления были таковы: в один прекрасный день прапорщик Бельгард без разрешения командира отряда выступил с эскадроном в неизвестном направлении. По дороге он встретился со взводом литовских войск и, вступив с ним в бой, был вследствие полного незнания военного дела совершенно уничтожен противником. Спаслось всего несколько человек, которые и рассказали о случившемся. Сам прапорщик позорно бежал с театра военных действий за границу под защиту своего достойного батюшки.
Об этом мне было рапортом донесено Вырголичем, и я приказом по армии лишил прапорщика Бельгарда офицерского звания.
Интересно также отметить некоторые весьма смелые производства, который были сделаны Вырголичем в период его самостоятельного существования в Литве. Он произвел, например, одного статского советника в генерал-майоры и, по-видимому, мог бы для окончания этого анекдота проделать ту же манипуляцию с сенатором Бельгардом, провозгласив его в приказе генерал-фельдмаршалом всех добровольческих войск.
Одновременно с интригами на фронте сенатор не переставал работать против меня и в Берлине. Убедившись, после моего назначения командующим Западной армией, что замена меня Вырголичем лишена всякой возможности, он начал поддерживать среди русских общественных кругов мнение о необходимости возглавить все дело в Прибалтике каким-нибудь старым авторитетным генералом.
Еще в начале моей работы в Митаве по созданию армии я получал от моих представителей в Берлине ряд писем, в которых меня извещали, что в местных русских кругах поднялся вопрос о назначении в Прибалтику русского генерала, который бы пользовался доверием и авторитетом среди чинов армии и русских эмигрантских организаций. Все это было будто бы связано с желанием оказать материальную поддержку армии германских финансовых и торгово-промышленных деятелей. В качестве кандидатов назывались имена генералов Гурко и Бискупского, один из которых и должен был стать во главе русских войск на Западном фронте.
Формируя свой отряд еще в Германии, я никакой цели, кроме борьбы с большевиками, не преследовал, видя в этом лишь мой долг служения Родине, поэтому, несмотря на все трудности, лишения и интриги, которые мне пришлось преодолеть, прежде чем добиться положительных результатов, я готов был в любой момент передать командование тому, кто бы лучше меня смог выполнить поставленную задачу.
Как мной еще раньше, при самом начале формирования, было заявлено ротмистру фон Розенбергу, что я вполне согласен с его планами о вручении командования всем Западным фронтом генералу Гурко, так и теперь я без колебаний передал бы ему командование моей армией, ибо генерал Гурко, бывший во время мировой войны командующим особой армией и временно начальником штаба августейшего верховного главнокомандующего государя императора, имел заслуженную репутации честного, талантливого и мужественного генерала и пользовался большим авторитетом среди всех военных вообще и среди офицеров Западной добровольческой армии в частности. Однако генерал Гурко, находившийся в то время в Берлине, воздерживался от какой-либо активной работы, считая, что момент его выступления еще не настал.
Таким образом, единственным лицом, претендовавшим на принятие от меня командования, оставался генерал Бискупский, который после крушения «гетманской Украины» переехал сперва в государства Балканского полуострова. Там, побывав у сербского короля Александра, он вскоре, однако, разочаровался в наших «братушках» и отправился в Германию, где неоднократно выступал с различными военно-политическими планами, надеясь рано или поздно достигнуть положительных результатов.
В конце июля генерал Бискупский приехал в Митаву, чтобы переговорить со мной об общем военно-политическом положении в Прибалтике. Генерал произвел на меня очень хорошее впечатление, и мы, как военные, безусловно пришли бы к соглашению относительно дальнейшей совместной работы.
К сожалению, вместе с генералом Бискупским в Митаву прибыл и сенатор Бельгард. Последний не навестил меня, как представителя русской власти и командующего корпусом, а будучи вполне уверенным в том, что армия готова видеть в генерале Бискупском своего командующего, начал, игнорируя меня, тайные переговоры с другими начальствующими лицами и непосредственно с офицерами. Все это мне стало сейчас же известно, а потому, когда генерал Бискупский зашел ко мне, я выразил ему свое удивление, что сенатор, ведя тайные переговоры с графом фон дер Гольцем, которые мне представлялись стенографически, не счел для себя нужным прежде всего повидаться со мной.
Интриганство сенатора Бельгарда восстановило чинов моей армии совершенно незаслуженно и против генерала Бискупского. На военном совещании было постановлено обратиться к сенатору с просьбою, во имя пользы общего русского дела, не вмешиваться в жизнь Западной армии, ибо она верит и пойдет сражаться под командой полковника князя Авалова.
Однако осталась еще группа лиц, которая во главе с сенатором Бельгардом продолжала вести работу против меня.
В конце сентября в Митаву приехал Генерального штаба генерал майор Давыдов с поручением принять от меня армию. Генерал Давыдов, явившись к генералу графу фон дер Гольцу заявил, что ему якобы предписано генералом Бискупским принять командование над русскими и германскими войсками в Прибалтике.
Граф фон дер Гольц направил его ко мне для выяснения дела, сказав, что все это зависит от князя Авалова. На что генерал Давыдов ответил ему: «Ну, Авалова мы уберем в 24 часа».
Прибыв ко мне, генерал Давыдов в большом смущении объяснил мне сущность возложенного на него поручения. Я ответил, что сдам армию лишь по приказанию Верховного правителя России.
Дело в том, что во время начала работы на территории Германии немало было почтенных генералов и других, потом претендовавших на права руководителей особ, но никто тогда не имел мужества и энергии выступить, чтобы из ничего создать могучую армию. Сколько лиц посетил тогда ротмистр фон Розенберг, предлагая помочь начинаемому делу, но все сочувствовали, однако никто не решался открыто принять участие, выжидая результатов[48]. Когда же все было сделано, то охотников принять власть оказалось много, но я не считал себя компетентным для определения степени их пригодности для ведения мною созданного дела, а потому и предпочитал оставаться сам, имея то глубокое убеждение, что если, может быть, я в какой-либо области и уступаю новым претендентам, то это возмещается моим знанием до мельчайших подробностей самого хода дела и его всевозможных особенностей. Дабы продолжать с успехом начатое мной дело, мало было одного поверхностного ознакомления с историей его