Приветствуя образование нашего Монархического Союза, полагаю необходимым принимать членами такового и солдат, на равных с г. г. офицерами основаниях, ибо одинаково крепким камнем в Престоле Государства Российского является и офицер и солдат. Относительно именования Союза придерживаюсь мнения, что лучше было бы именовать его «Русским Военным Монархическим Союзом», ибо добавление «Западной Армии» сузило бы поле деятельности Союза, что явилось бы нежелательным затруднением при расширении деятельности его на Болгарию, Ceрбию, Венгрию и др. страны. Кведлинбургский отдел Союза несомненно является главным, как зародивший в себе здоровую, красивую идею и несмотря на затруднения осуществивший ее. Поэтому считаю вполне правильными присоединение других отделов на началах, кои будут признаны приемлемыми президиумом Совета. Я с своей стороны приму все меры для того, чтобы оказать Союзу полную поддержку, дабы Союз ни в чем не нуждался и ни от кого не зависел бы.
Я прошу Вас, Ваше Превосходительство, дорогой Александр Александрович, передать всем членам нашего Союза о том, что поддержка их мне сейчас нужна более, чем когда либо до сих пор. Чем крепче сплотятся в сильную группу те, кто верит в меня и возлагают на меня надежды, тем скорее мне удастся выйти и вывести всех вас на прямой честный путь к счастью Родины – Престолу Государя Императора.
Всем сердцем и душой с Вами, искренно любящий Вас
10. Октября 1921 г.
князь Павел Авалов».
Выходившая в то время в Берлине газета «Грядущая Россия», уже отмеченная мной в этой главе, касаясь темы о белой борьбе, сочла почему-то нужным в унисон заявлению «Высшего Монархического Совета» поместить на своих страницах совершенно оскорбительную статью обо мне, где не постеснялась перейти границы всякой корректности. Два письма – опровержения, посланные в редакцию газеты за подписью чинов армии напечатаны не были, а наоборот, в передовой статье я был назван авантюристом. Никаких обоснований, никаких пояснений, а просто – авантюристом. Здоровый смысл подсказывал, казалось бы, что такие оскорбляющие выпады должны были быть чем-нибудь подтвержденными.
Я послал редактору Ефимовскому вызов на дуэль. Одновременно с этим (мне после стало известно) «Высший Монархический Совет» посетила делегация германских офицеров, служивших у меня в армии. Господин Марков в объяснении с ними заявил, что это «недоразумение, о котором он глубоко сожалеет». Редактор от дуэли уклонился, но в следующем номере была напечатана статья, в которой передо мной газета принесла извинение.
Такие шатания на монархическом фронте производили грустное впечатление. Эти шатания сохранились и до сих пор, вот почему и вся деятельность «Высшего Монархического Совета» в настоящее время имеет характер недостойной мятежной организации.
В «Еженедельнике» помещаются более чем некорректные выпады по адресу государя императора Кирилла Владимировича и его августейшей супруги, в то время как статьи пропагандистского характера в пользу великого князя Николая Николаевича исполнены хвалебных поклонений. Отхождение «Совета» в сторону от законного пути монархизма, признающего единственного государя императора Кирилла Владимировича, конечно, существенного значения иметь для истории не будет, но показательно: оно обнажает тот раскол, который, при неустойчивости руководителей из «Совета», обнаружился в монархических трениях за границей и который теперь медленно, но верно сглаживается многочисленными заявлениями, поступающими на имя государя.
«Совет» окажется пустынным островком в общем движении монархических сил и за ненужностью рано или поздно отпадет. Как известно «Высший Монархический Совет» Его Императорским Величеством объявлен мятежным.
Адмирал А.В. Колчак.
А.В. Колчака, как я уже писал выше, я встретил в Петербурге в первые дни Февральской революции. До сих пор моим глазам представляется его облик – выточенное, энергичное лицо, полные твердого блеска глаза и сжатые губы, выражающие неуклонность его воли. Манера говорить тихо, но уверенно и деловито, необыкновенная способность к речи, скупой словами, но щедрой образами и мыслями, все это, казалось, принадлежит только ему одному. В его присутствии ощущалось, что человек этот от природы предназначен на роль возглавителя и двигателя мощных боевых соединений. Такое впечатление адмирал производил не только на одного меня, но и на каждого, кто соприкасался с ним. Ниже я привожу отрывок из книги капитана 2-го ранга Г.К. Графа[69], который был в непосредственной близости с адмиралом еще до войны. Г. Граф пишет:
«Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, тонко вырезанным профилем; гордый, с горбинкой, нос; твердый овал бритого подбородка; тонкие губы; глаза, то вспыхивавшие, то потухающие под тяжелыми веками. Весь его облик – олицетворение силы, ума, энергии, благородства и решимости.
Ничего фальшивого, придуманного, неискреннего, все естественно и просто. В нем есть что-то, приковывающее взоры и сердца; он с первого же взгляда располагает к себе и внушает обаяние и веру.
Вот портрет адмирала: очевидно, сама судьба предопределила ему всегда руководить другими людьми.
Если мы окинем взором его предыдущую карьеру, с первых дней службы, то она носит тот же отпечаток, что и его наружность: он – головой выше окружающих его людей; он идет впереди, вне установленных рамок и порядка».
Тот же автор дает и биографическую справку об адмирале. Привожу ее.
«В 1894 г. А.В. Колчак кончает Морской Корпус, вторым в выпуске. С 1895 г. он четыре года подряд не сходит с палубы корабля и плавает на крейсерах “Рюрик” и “Крейсер” на Дальнем Востоке.
Через два месяца после возвращения в Кронштадт на броненосце «Петропавловск» он опять уходит на Дальний Восток. Но на пути, в Средиземном море, получает приглашение от Императорской Академии Наук принять участие в экспедиции в Ледовитый Океан, под начальством барона Толя. Он уже тогда выделился своим интересом к полярным экспедициям и незаурядным работам по океанографии.
А.В. Колчак принял предложение и, после нескольких месяцев подготовки, летом, 1900 г., ушел в составе экспедиции на судне “Заря” в Карское море и к берегам Таймыра.
Перезимовав там, в апреле 1901 г. “Заря” пошла дальше на восток, обогнула мыс Челюскин и, выйдя в Сибирское море, направилась к Ново-Сибирским островам, где встала на вторую зимовку.
Весной 1902 г. барон Толь предпринял санную экспедицию на о. Беннет. Благодаря неблагоприятным ветрам и состоянию льда, экспедиция не удалась, и о партии не было никаких сведений.
Тогда Академия Наук решила организовать помощь партии и поручили А.В. Колчаку разработать ее план. Весной он с шестью матросами и восемью тунгусами и якутами был уже в пути. Сперва на санях, а потом на китобойном вельботе, он упорно продвигается вперед.
Испытав страшные трудности и лишения, А.В. Колчак 6 авг. 1903 г. высадился на Беннете, но партии барона Толя там не нашел. После подробного исследования этого острова и 43-дневного плавания на открытой шлюпке среди льдов он вернулся обратно.
За выполнение столь трудной экспедиции, Императорское Географическое Общество поднесло ему большую Константиновскую медаль, которую до этого момента имели всего три путешественника.
Не успев вернуться даже в Петербург, он узнает о вспыхнувшей Японской войне и отправляется на эскадру адмирала Макарова в Порт-Артур.
Там он сначала плавает на крейсере “Аскольд”, а потом получает в командование миноносец “Сердитый”, с которым совершает целый ряд подвигов. Затем, когда главная защита Порт-Артура окончательно перешла на сушу, он был назначен командиром 75-мм батареи на северо-восточном фронте и прокомандовал ею до самой сдачи крепости.
Далее А.В. Колчак посвящает всю энергию на воссоздание флота и работает в им же созданном Морском Генеральном Штабе. В нем он становится Начальником оперативной части по Балтийскому театру и разрабатывает план войны с Германией.
В 1908 и 1909 гг. он опять принимает участие в полярной экспедиции, в качестве командира ледокола “Вайгач”. Но скоро его вызывают обратно в Петербург: идет возрождение флота, и он необходим. До 1912 г. А.В. Колчак продолжает работать в Генеральном Штабе, а затем он – снова на палубе корабля.
В этом году он назначается командиром миноносца “Уссуриец”, а в 1913 г. – командиром миноносца “Пограничник” и, одновременно, исполняет обязанности флаг-капитана по оперативной части Штаба Флота.
Началась Великая Война, и А.В. Колчак, оставаясь все время по оперативной части в Штабе Флота, принимает участие в целом ряде, нм же самим разработанных, экспедиций для постановки минных заграждений у неприятельских берегов.
Осенью 1915 г. он принимает командование над нашей минной дивизией и сразу ее оживляет. При ее помощи значительно усиливает защиту столь важного Рижского Залива и, кроме того, неоднократно своими кораблями поддерживает армию генерала Радко-Дмитриева, что позволяет ей укрепиться впереди Риги и не сдать противнику этот важный пункт.
За это ему был пожалован Орден Св. Георгия 4 ст.
И вот теперь, в нарушение всех условностей, имея всего 41 год, он произведен в Вице-Адмиралы, пробыв Контр-Адмиралом всего 2 месяца, и назначен командующим Черноморским Флотом».
Касаясь событий, предшествовавших трагическому концу адмирала, Г.К. Граф дает следующую картину:
«15-ое января 1920 г. На Иркутском вокзале сильное возбуждение. Взад и вперед снуют вооруженные рабочие, с лицами, искаженными ненавистью и дикой злобой. Всюду идет смутный говор, похожий на морской рокот. Слышатся проклятия, площадная брань, угрозы “расправиться, как следует”.
Призрак уже близкого преступления витал в воздухе, черными крылами своими касаясь обреченной жертвы смуты.
Отступала армия Колчака под напором большевистских сил. По железным дорогам медленно тянулись поез