Сэррей чувствовал себя смертельно усталым и как бы парализованным. Петля, которую набросили на его шею, была снята, но она тогда так сильно сжала ему горло, что он мгновенно лишился чувств; зато теперь тяжелые цепи гнули его тело к земле. Бессильная злоба бушевала в груди юноши. Он чувствовал себя отданным во власть грубой силы мстительного негодяя, смертельно оскорбленного им, и не мог сомневаться, что его здесь умертвят, уморят голодом или заставят сгнить в заключении, так как в случае его освобождения они могли опасаться возмездия за свое насилие над ним. Правда, у Сэррея оставалась одна надежда, что Мария Сейтон будет ходатайствовать за него. Но знала ли она о случившемся? Если она знала, как же она могла допустить это и предать его? Если она этого не знала, кто откроет ей все? Нельзя думать, чтобы преступники решились открыть свою тайну третьему лицу, а всех остальных обитателей замка было очень легко обмануть: ведь он просил кастеляна отпустить его, и тому стоило только сказать, что он переправил его через озеро, чтобы все поверили в причину его исчезновения.
Но куда же бросили его? Это не была тюремная камера, для этого помещение было слишком велико. «Там он будет у нас сразу на месте». Эти слова наполнили Роберта ужасом, так как Дрейбир произнес их таким угрожающе-торжествующим тоном, что фантазия узника стала рисовать ему самые устрашающие картины.
Сэррей стал ощупывать стену, насколько мог достать рукой. Помещение было оштукатурено; железные кольца, к которым прикреплялись его цепи, были вделаны в стену; пол был выложен каменными плитами, и тюремщики не позаботились даже бросить для него хотя бы жалкую подстилку из соломы.
Ощупывая кругом себя, чтобы составить себе понятие о своей тюрьме, Роберт вдруг услышал приближающиеся шаги, увидел проблески света через железную решетку двери, а затем ясно различил, как захлопнулась тяжелая дверь и Дрейбир произнес:
– Когда эта дверь закрыта, ничего не слышно.
Трепет страха охватил Сэррея, так как полоски света показались на стенах и на столах, и то, что он увидел, не оставило в нем никакого сомнения, что он находился в застенке замка.
Дверь открылась, и вошла Мария Лотарингская в сопровождении кастеляна, духовника и двух служителей. Королева-мать была закутана в темный плащ, ее лицо было бледно, она вошла в помещение с легкой дрожью, словно ее лихорадило, но ее взор был мрачен и не предвещал ничего хорошего.
– Здесь холодно, – сказала она, – делайте скорей свое дело, Дрейбир! Где узник?
Дрейбир выступил вперед с факелом и показал ей закованного в цепи Сэррея.
– Ваше величество, – воскликнул Роберт, вставая, – вы пришли посмотреть на жертву самого низкого предательства? Но ваш ли приказ так позорно оскорбил права гостеприимства?
– Молчите! – холодно ответила Мария, садясь в кресло, подставленное ей священником. – Лишь ваше бесстыдство привело вас сюда, и я советую вам избрать другой тон и в обращении ко мне, если вы не хотите, чтобы вас принудили к этому. С королевой говорят на коленях!
– Делайте все что вам угодно и в чем вам, конечно, придется дать ответ перед Богом, – произнес Сэррей, – но я не склонюсь перед вами.
Насмешливая улыбка показалась на губах королевы.
– Вы видите, ваше преподобие, – сказала она священнику, – необходимо прибегнуть к крайним мерам. Роберт Говард, – обратилась она после этих слов к узнику, – вы прибыли в этот замок в качестве шпиона регента и проникли в наш план перехитрить графа Аррана. Ваша наблюдательность была вашей гибелью. Вы сами видите, что нам необходимо сделать вас безвредным. Вы умрете, но прежде я хочу узнать, какие цели преследует регент, обложив своими войсками окрестности этого замка. Ваше выступление было столь смело, что вы, без сомнения, должны иметь поддержку поблизости. Скажите откровенно все, что вы знаете! Это – единственное средство настроить нас милостивее по отношению к вам.
Роберт ничего не ответил и упрямо смотрел вниз.
– Не заставляйте нас долго ждать, – продолжала королева, – у нас есть средства заставить вас говорить, и, только снисходя к вашей юности, мы настолько милостивы, что не прибегаем к пытке при допросе.
У Роберта вся кровь прилила к сердцу; он чувствовал, что оно готово разорваться. Его страшила эта холодная, презрительная жестокость со стороны женщины, которую он пощадил, которую он час тому назад мог погубить. Вся его гордость возмущалась при мысли молить о пощаде; к тому же он чувствовал, что и эта мольба была бы напрасна. Но в это время одна мысль внезапно озарила его мозг; сама королева привела его к этому, указав путь к спасению.
– Ваше величество, – сказал он, – я не боюсь ваших угроз, так как не считаю вас способной совершить столь бесславный поступок; а ведь я никогда не сделал вам ничего дурного, и потому, думаю, вы не можете ненавидеть меня настолько, чтобы вызвать месть регента только из-за удовольствия помучить меня. Нет, угрозы недостойны вас!..
Мария Лотарингская встала и подала Дрейбиру знак, заставивший Роберта содрогнуться.
– Достань плеть! – приказал кастелян одному из слуг.
Тот снял со стены висевшую среди прочих орудий пыток сплетенную из ремней плеть, а другой слуга, схватив Роберта за плечи, сделал попытку раздеть его.
– Бейте его, пока он не сознается, – сказала Мария, а затем равнодушно, словно она отдала приказ дрессировать лошадь, повернулась к священнику и вместе с ним отошла на задний план помещения.
– Берегитесь тронуть меня! – злобно произнес Сэррей, обращаясь к слугам. – Не думайте, что вы можете здесь безнаказанно умертвить меня: прежде чем наступит день, я буду отмщен. Неужели вы думаете, что граф Арран прислал меня сюда, не позаботившись о моей охране, и что я сам не предвидел подобного предательства?
Он проговорил эти слова в насмешливом тоне, с возрастающей уверенностью и заметил, что слуги в недоумении остановились, смущенно поглядывая на кастеляна.
Последний тоже, казалось, почувствовал беспокойство.
– Расскажите о принятых вами мерах предосторожности и о планах регента, – сказала королева, живо обернувшись в сторону Сэррея, – и тогда я избавлю вас от пытки.
– Я ничего не скажу, ваше величество, так как не могу верить словам той, которой руководит предательство. Но почему вы не обратитесь с тем же вопросом к леди Сейтон, которая час тому назад стояла со мной на башне замка?
Королева побледнела, священник поднял удивленный взор, а кастелян вздрогнул, словно его ужалила змея.
– Да, – продолжал Сэррей в насмешливом тоне, так как чувствовал, что останется победителем. – Разве я мог иметь хоть малейшее подозрение, что кто-либо осмелится схватить посла регента? Ведь в таком случае я пушечным выстрелом известил бы о грозящей мне опасности, что было вполне возможно для меня, так как часовой на башне спал так крепко, точно его напоили усыпительным напитком. Спросите вашу фрейлину, ваше величество, показал я себя вашим врагом?
Королева пошепталась с духовником. Она казалась смущенной, не зная, какое решение принять. Кастелян также подошел к группе разговаривающих.
Роберт воспользовался этим моментом и, обращаясь к служителям, прошептал:
– Если вы только дотронетесь до меня, то завтра же будете висеть на виселице; если вы освободите меня, то получите кошелек с золотом.
Королева долго беседовала со своими советниками. Уверенность, с которой Сэррей угрожал им, привела их в смущение, которое усилилось особенно еще потому, что он ссылался на Марию Сейтон.
– Если он был на башне дворца, – прошептал священник, – то у него непременно есть друзья по ту сторону озера. Я советовал бы напугать его угрозами, пока он не купит себе жизни ценою клятвы молчать.
– Он не даст этой клятвы! – промолвила вдовствующая королева.
– Ваше величество, – заговорил кастелян. – Почти невероятно, чтобы его отсутствие заметили так скоро. Если бы это случилось, то, несомненно, и графа Монтгомери там также задержали. Паж, быть может, только хвастает, желая напугать нас. Я советую оставить его здесь в заключении, пока не придут люди искать его. Тогда будет еще время вести с ним переговоры, а до этого заточение только вразумит его.
– Это самое лучшее. Но как мы объясним во дворце его исчезновение?
– Я скажу, что переправил его через озеро.
Священник, покачав головой, возразил:
– Этим мы сами выдадим себя, так как те люди, к которым он отправился бы, будут разыскивать его. То обстоятельство, что леди Сейтон пользуется его доверием, портит все; я этого не подозревал. Теперь нет другого средства, как убить его, если не удастся посредством угроз мученической смерти привести его к клятве молчать о происшествиях этой ночи.
В то время как священник говорил, у наружной двери раздались сильные удары, словно кто-то мечом или копьем стучал о железо замка. Королева и ее советники вздрогнули, как злодеи, пойманные на месте преступления; слуги, начавшие уже колебаться под влиянием угроз Сэррея и пугливой нерешительности своей повелительницы, более не сомневались, что месть близка, и с быстротой молнии освободили узника от цепей.
Когда королева-мать обернулась, чтобы, объявив Сэррею помилование, заслужить его благодарность, она увидела, как тот схватил лежавшую среди других орудий пытки большую дубину, и, пораженная, словно перед ней было привидение, в испуге, с подгибающимися коленями, отступила назад.
– Откройте двери! – громовым голосом приказал Сэррей слугам и одним страшным ударом уложил Дрейбира, не успевшего добежать до двери, за которой он хотел скрыться.
– Смилуйтесь над нами! – пролепетал священник.
Лишь королева-мать, бледная, дрожащая, стояла неподвижно, словно в ожидании удара, который должен был поразить и ее.
Слуги поспешили исполнить приказание молодого пажа, а в это же самое время удары за дверью становились все сильнее.
– Ваше величество, – сказал Сэррей, обращаясь к трепетавшей женщине, – серьезно ли вы хотели прибегнуть к пытке? Отвечайте скорей и, если даже вы принудите себя солгать, эта ложь будет вам во спасение.