Дадли и Сэррей следовали за Браем, не обращая внимания на дорогу, по которой он поехал. Только теперь они заметили, что он избрал путь, который вел к шотландской столице.
– Мы сделаем очень небольшой крюк, – ответил Брай, – и если вы действительно друзья мне, то дадите мне возможность перед тем, как покинуть Шотландию, исполнить священную обязанность.
– Отлично, сэр Брай, – произнес Дадли. – Но что это за таинственное приключение?
– В нем нет ничего, что могло бы возбудить ваше любопытство, сэр Дадли.
– Хо-хо, сэр Брай! – воскликнул тот. – Мне очень хочется стать вам таким же добрым другом, как и Роберт Говард, потому что из-за вашей мрачной физиономии улыбается честное сердце. Не отвергайте меня только из-за того, что я охотно купаюсь в солнечных лучах; я смеюсь даже и черту в лицо, а тот, кому я протянул руку, может быть уверен в ней до конца своих дней.
– Я верю, верю вам, и хоть вы и являетесь нарядным дворянчиком, зато ваш кулак и в шелковой перчатке доказывает, что кости у вас железные. Но я сейчас не ищу приключения; пусть сэр Говард расскажет вам, в чем тут дело, а я не могу.
Сказав это, Брай снова выехал вперед, а когда Сэррей рассказал Дадли, как они спасли Кэт от папистского столба, как дугласовские всадники свалились в пропасть, то у Дадли стало тепло на сердце и его лицо просияло.
– Клянусь святым Георгом! – воскликнул он. – Я отдал бы год своей жизни, чтобы быть с вами тогда! Но где же эта несчастная?
– Уолтер оставил ее полумертвой, отдав старой колдунье приказание похоронить Кэт.
– Что это значит – «полумертвой», «похоронить»?
– Старуха говорила, что Кэт умрет, так как иначе Уолтер убил бы Кэт.
– В неистовстве бешенства?
– Уолтер совсем не так страстен, как вы думаете. Именно тогда, когда в нем кипит целая буря чувств, он с виду кажется спокойным. Это характер, словно скованный из железа и стали. Он хотел убить Кэт, как убил какой-то отмеченный в истории римлянин свою обесчещенную дочь. Колдунья обманула Брая, потому что когда он пришел снова, чтобы увидать могилу Кэт, то она не могла показать ему таковую. Может быть, она рассчитывала обрадовать его этим, но он только мрачно посмотрел на нее и сказал: «Кэт умерла. Женщина, которую я любил, не может желать жить после того, как ее обесчестили, а если дело обстоит иначе, то пусть она остережется встречаться со мной. Значит, она была виновата, и я был дураком, что спас ее от позорного столба». Вы видите, – заключил Сэррей, – что боль воспоминаний не смягчила Брая, и я готов побиться о заклад, что сегодня он собирается навестить старуху только для того, чтобы убедиться, не живет ли с ней Кэт.
– И чтобы убить ее в этом случае?
Сэррей повел плечами и ответил:
– Это известно лишь Богу!
– И вы не помешаете убийству?
– Уолтер – мой друг, а я даже и у постороннего не вмешался бы в такой вопрос, который надлежит разрешить одному в зависимости от своего сердца и чести. Убивает ли он вероломную женщину или опозоренную невесту – все равно; это – вопрос его чести, которую он дочиста омывает кровью, и тут никто не вправе ни давать советы, ни мешать, ни способствовать.
– Прокляни меня Бог! Вы оба так мрачны в своей любви! – воскликнул Дадли. – Мою честь не способно запятнать ничто, кроме моих собственных поступков, а тем менее – женщина. Я так рассуждаю и пою:
О, как весело любить,
Как приятно верным быть:
Пусть сегодня мы сошлись,
Завтра ж снова разошлись!
– Ну и да будет вам благо, если вы всегда будете иметь возможность напевать эту песенку, – засмеялся Сэррей. – Хоть вы и не узнаете никогда, каким блаженством может любовь наполнить жизнь, зато никогда и не испытаете, какую боль причиняют разочарование и измена любви.
Только с наступлением темноты путешественники добрались до намеченной ими цели. Но напрасно Уолтер подавал условленный знак во дворе развалившегося аббатства, – ничто не отзывалось на бряцанье железа.
– Проклятье! – буркнул он. – Не слышит эта старая ведьма, что ли, или ее утащили, чтобы кинуть в воду?
– Я посоветовал бы, – шепнул Дадли, – отыскать какую-нибудь харчевню, так как здесь становится не по себе.
С этими словами он показал на освещенную лунным светом стену, на которой ясно вырисовывалась тень какой-то фигуры, хотя во дворе и не было ни единого человеческого существа, кроме трех всадников.
– Где же ты, ведьма? Чтобы тебя все черти взяли! – крикнул Брай. – Что ты дурачить меня, что ли, хочешь?
Тень исчезла, но сквозь развалившиеся ворота скользнула какая-то фигура. Лошади заволновались.
– Стой, кто бы ты ни был, черт или человек! – крикнул Брай, выхватывая пистолет.
Ответом было тихое хихиканье, и какая-то темная фигура понеслась черной тенью над болотами. Уолтер выстрелил, но вслед за треском выстрела раздался иронический, хриплый смех, послышавшийся как раз сзади всадников, в то время как темная фигура исчезла в болотах.
Все три всадника испуганно вздрогнули – так жутко звучал этот смех, так необъяснимо было это видение, потому что, когда они оглянулись, сзади них никого не оказалось.
– Да охранит нас Пресвятая Дева! – осенил себя крестным знамением Дадли. – Сэр Уолтер, не дразните дьявола!
– Клянусь святым Андреем, – буркнул тот, – вы правы; но пусть у меня отсохнет рука, если я когда-нибудь снова сжалюсь над ведьмой!
С этими словами он повернул лошадь назад. Вдруг сзади него послышался голос, позвавший его:
– Уолтер Брай!
Он вздрогнул, так как это был голос Кэт.
– Пусть малодушно бежит тот, кто хочет, – заскрежетал Брай зубами, – я расследую, в чем здесь дело, и пусть меня черт заберет, если нас не дурачат женщины.
С этими словами он соскочил с коня и привязал его к камню, затем собрал валежник и зажег его.
Сэррей тоже соскочил с лошади, чтобы помочь Уолтеру; Дадли последовал его примеру. Он был бледен от испуга, но стыд поборол в нем страх.
В несколько минут огонь ярко загорелся, но в тот же момент откуда-то сверху упал тяжелый камень, брошенный так ловко среди троих мужчин, что, не задев никого из них, потушил огонь.
– Волшебство! – задрожал Дадли, да и его спутники тоже были страшно перепуганы, так как кругом все еще не было никого видно.
Вдруг в этот момент раздался голос:
– Берегитесь! Бледная смерть поразит каждую руку, которая осмелится зажигать огонь там, где горело священное пламя! Почему вы не просите, Уолтер Брай, вместо того чтобы грозить? Кто ищет совета, тот должен придерживать язык, а ищущий помощи должен уметь склонять голову. Та, которую вы ищете, уже не живет более среди живых, ее душа витает в пространстве и терзает совесть убийц.
– О ком вы говорите? – крикнул Брай. – Где вы? Покажитесь и не бойтесь! Где старуха Джил?
– Отыщите золу, которую палачи развеяли на все четыре стороны, и тогда вы найдете ее.
– Значит, она умерла? Какой же негодяй предал ее?
– Тот самый парень, который причинил вам столько горя.
– Вы лжете! – возразил Брай. – Она здесь и Екатерина тоже; я слышал ее голос.
– Ее голос ты должен услыхать еще раз, Уолтер Брай! – послышался мягкий голос Екатерины, но на этот раз Уолтер заметил, что это просто стараются подделаться под ее интонацию. – Она говорит с тобой моими устами; не преследуй мертвецов! Да, – продолжал голос, ставший опять старчески-хриплым, – ты не должен убивать того, кого охраняют духи. Они утащили на горящих облаках ту женщину, которую ты ищешь. Но не ворчи, Уолтер Брай! Настанет время, когда ты узнаешь, что мы воздаем ненавистью за ненависть и благородством за любовь. Твоя рука спасла одну из наших от смерти и позора – этого мы тебе никогда не забудем!
– Так скажите же мне, где девка, или я прокляну день, когда сжалился над ведьмой! – крикнул Брай.
– Проклинай или благословляй!.. Что значит проклятие – проклятому, благословение – презираемому? Ты, Брай, найдешь свою Екатерину, когда не будешь думать о ней, и в такое время, когда ты этого не ожидаешь. И тогда ты возликуешь, что твой кинжал не поразил ее. Неужели ты хочешь быть умнее тех, которые смотрят в будущее?
– Я готов верить и повиноваться тебе, – ответил Уолтер, – но сначала должен убедиться, что здесь не кроется обмана или глумления над легковерным. Покажись и не разыгрывай из себя духа! Если ты обладаешь достаточной властью, чтобы поразить даже вооруженного, то чего же ты прячешься? Покажи мне твою фигуру и впусти меня в твое подземелье, чтобы я мог убедиться, действительно ли там живет другая женщина, а не та, которую я ищу, и нет ли там Екатерины. Если ты не захочешь сделать это, то я останусь здесь до утра; и тогда я уже откопаю тебя, клянусь своей головой!
– Уолтер Брай, – ответил голос, – ты не прав, угрожая мне. Пока наступит день, я могу десять раз уничтожить тебя. Достаточно одного слова, чтобы поднялись зловредные пары, которые высушат твое тело и заставят твои колени подогнуться! Достаточно одного звука, и на твою голову свалится тяжелый камень, или отравленная стрела вонзится в твою грудь. Берегись раздражать духов, которые могущественнее тебя!
– Вот она! – крикнул Брай и бросился вперед, но его нога подвернулась, и он так несчастливо упал, что не мог больше встать.
Сэррей и Дадли подумали, что его бросила наземь какая-то сверхъестественная сила. Первый перекрестился, а второй бросился бежать.
– Останьтесь! – раздался вдруг около него голос, и из темноты словно по волшебству появилась старуха. – Случилось несчастье, а вы хотите бросить друзей? Помогите мне и не бойтесь!.. Его просто оглушило, он очнется.
Голос старухи выдал внутреннее беспокойство. От боязни или участия, но в ее голосе уже не было прежних иронических ноток. Ужас Сэррея и страх Дадли сразу пропали.
Старуха открыла потайную дверь, а Сэррей с помощью Дадли поднял Уолтера; при свете, показавшемся из подземелья, Роберт увидал, что обитательницей подземелья теперь является другая женщина, а не та, которую он видел в первый раз. Уолтера положили на ложе из мха, старуха распустила набедренники и панцирь и, ощупывая его тело, спросила: