Дадли менее всего ожидал встретить здесь принцессу, и только незаметно поданный графиней Килдар знак успокоил его, что ему нечего бояться. Но так как он не мог подозревать, что сестра принцессы Марии примкнула к партии его отца, то, преклонив колено, поцеловал протянутую ему руку и ответил, что считает за счастье увидать еще раз перед своим отъездом из Англии принцессу, которая, как он надеется, позволит ему рискнуть своей жизнью против ее врагов, когда королевский венец украсит ее голову.
– Браво! – воскликнула принцесса Елизавета. – Однако вы очень развились; вы лжете и лицемерите, точно провели целые годы при французском дворе. Но я ищу помощи и не стану сердиться на вас. Пожелаете ли вы быть сегодня моим рыцарем, как тогда, на турнире, если я вам скажу, что уступаю моей кузине корону?
– Ваше высочество… вы хотите отказаться!..
– У меня нет друзей, поэтому я выбираю среди врагов тех, от которых жду большей пощады.
– Ваше высочество, скажите, где находите вы сердца, которые за одну вашу улыбку готовы пролить свою кровь?
Принцесса Елизавета нетерпеливо пожала плечами; она чувствовала, что такая изысканная лесть в данный момент скорее отзывает насмешкой, чем почтением, и, озираясь вокруг, спросила:
– Где же лорд, которого я здесь застала?
– Граф Хертфорд не возвращался назад! – ответила Бетси.
– Граф Хертфорд? – подхватил Дадли. – Что ему тут надо?
– Он предостерегал против брожения в городе. По его словам, многочисленные свиты лордов тревожат горожан.
– Верно, хотя вы и слышали это от Бэкли.
– Вы не доверяете ему? – спросила графиня Килдар.
– Он мошенник, которому не следует больше носить цвета Уорвиков.
– Однако не предатель? – осведомилась принцесса Елизавета.
– Что может он ведать, не попав сам на виселицу? – воскликнул Дадли. – Он держится только по милости моего деда.
– Тогда спешите в Уайтхолл и сообщите лордам приказ отпустить своих латников, – сказала принцесса Елизавета, – а я вернусь обратно к себе в имение, успокоенная тем, что Уорвики защищают меня.
Дадли проводил принцессу до экипажа, после чего вернулся в зал и объявил собравшимся, что принцесса Елизавета подчинилась. Клики торжества потрясли своды, и бокалы зазвенели за здоровье леди Джейн Грей и храброго Уорвика.
Вдруг в зал вбежал гонец и передал пергамент Дадли. Тот, прочтя письмо, воскликнул:
– Вот мне и не надо никуда ехать! Мой дед шлет нам приказ отослать наших латников в Уорвикшир, так как их пребывание в Лондоне волнует горожан и может настроить их против нас. Однако странно: на пергаменте нет печати!
– Герцог, должно быть, писал второпях, – возразил гонец. – У него были представители Сити, лорд-мэр и шериф.
Объяснение показалось настолько правдоподобным, а приказ так согласовался с тем, что Дадли признавал правильным, что молодой человек, равно как и его друзья, сделали распоряжение удалить из города свои свиты.
Лишь поздно вечером, когда латники лордов уже покинули город, пришло новое письмо от герцога; оно вызвало особенное недоумение ввиду уверения гонца, что лорд Уорвик не посылал до него никого другого, что ворота Уайтхолла, по его словам, были заперты и никому другому, кроме него, не выдавали пропускного листа для выхода из дворца.
Лорд Уорвик сообщил Дадли, что леди Грей в ту же ночь должна прибыть в Лондон со своим супругом, потому что кончины короля ожидают с часу на час. Роберту Дадли поручали приготовить комнаты для его отца и миледи во дворце Килдаров, и Уорвик полагался на то, что в случае бунта в городе Дадли сумеет защитить «королеву» вооруженной силой.
Не рехнулся ли старый герцог? Или тут ловко подстроили обман? Это письмо было настоящее, потому что к нему была приложена печать; значит, первое оказалось подложным. Но кто же был предатель и какую цель могло преследовать такое глупое предательство?
Необходимо было вернуть свиту лордов в Лондон. Хороший всадник был бы в состоянии догнать латников через несколько часов, а Дадли давал вдобавок гонцу своего собственного коня.
– Боюсь, что дело не так просто, – пробормотал Уолтер Брай, к которому обратился Дадли. – Сядемте-ка все мы на коней, а когда нагоним своих людей, то станем вместе с ними ожидать у городских ворот леди Грей; тогда мы будем уверены, что сможем защитить ее.
– Ваш план недурен, славный мой Уолтер, – воскликнул Дадли, – и я надеюсь, что вознагражу вас за него! Если моя догадка верна, то предатель, написавший подложное письмо, не кто иной, как тот, кого вы ищете.
– Бэкли! – подхватил Уолтер, и его лицо побагровело.
Дадли утвердительно кивнул головой и поспешил во двор, где уже ожидали оседланные лошади.
Свыше двадцати рыцарей вскочили в седло и в ночной темноте покинули дворец Килдаров, после чего тесной гурьбой поскакали по улице, которая вела к городским воротам. Но если еще дорогой им показалось странным необычайное движение на улицах, то их удивление возросло до крайности, когда привратник отказался отпереть им ворота, и вдруг, точно с тем, чтобы придать больше весу его словам, на зубцах и у бойниц башни появились вооруженные люди.
– Что это значит? – воскликнул Дадли. – Кто осмеливается запирать ворота перед цветами Уорвиков? Кто дал вам приказ?
– Лорд-мэр Лондона, милорд. Сегодня ночью никого не выпускать из города.
– Послушайте, любезный, этот приказ может касаться простонародья, черни, но не лордов. Поднимайте сейчас опускную решетку или берегите свою голову!
– Берегите ее сами! – загремел голос с башни. – Лорд-мэр охраняет благосостояние города, и лорд или нищий повинуются наравне его приказу, иначе наши самострелы проучат непокорных.
Рыцари стали совещаться между собою, что им предпринять, и хотя негодование на заносчивую дерзость башенной стражи побуждало их к нападению, однако было несомненно, что они ничего не сделают своими мечами и копьями против крепких каменных стен и железной решетки. Поэтому лорды решили отправиться отсюда в Уайтхолл, чтобы доложить там Уорвику о случившемся и потребовать удовлетворения. Они с гневными угрозами и проклятиями повернули коней, но лишь насмешливый хохот с зубцов башни послужил им презрительным ответом.
– Это бунт! – скрежеща зубами, воскликнул Дадли, и если бы Сэррей и Уолтер Брай не удержали его, то он швырнул бы алебардой в бойницу.
– Вы испортите все! – сказал Брай. – Городу известно, что ваш дед нуждается в нем, и он хочет дорого продать свой голос.
– Негодяи должны поплатиться за это! – проворчал Дадли и, дав шпоры коню, быстро двинулся в путь.
Теперь повсюду признаки чего-то необычайного становились все грознее.
Ремесленные цехи подавали сигнал к тревоге, гулко звучавший в ночной тишине; вооруженные горожане спешили к месту сборищ, и кое-где в переулках конному отряду стоило немалого труда пробираться в густой толпе. Но – странное дело! – в народе не раздавалось ни приветственного клика, ни изъявления неприязни, когда Дадли возглашал: «Дорогу Уорвикам! Расступитесь!» А между тем это необычайное движение в городе, очевидно, было вызвано или в пользу его дома, или с враждебным намерением против него.
Когда всадники достигли наконец ворот парка при дворце Уайтхолл, то и этот вход был уже занят городской стражей. Последняя отказала всадникам в пропуске; но тут караул не был защищен стенами, и Дадли воскликнул:
– Настежь ворота, иначе я сброшу решетку силой и раскрою вам черепа, бунтовщики! Разве вы не знаете цвета Уорвиков?
– Поезжайте назад, сэр Дадли, и послушайтесь нашего предостережения, вместо того чтобы сыпать угрозами, – произнес сильный, приземистый мужчина с тяжелой алебардой в руке. – Разве вы еще не знаете, что вашей власти наступил конец? Ведь король Эдуард умер.
– Умер?! – воскликнул пораженный Роберт Дадли.
– Как же, скончался, а королева Мария не благоволит к вашему роду. Поэтому позвольте подать вам совет: уезжайте отсюда и укройте свою голову в безопасном месте, прежде чем наступит день.
– Никакой королевы Марии не существует. Королеву Англии зовут Джоанна Грей. Или вы, может быть, желаете сделаться папистами? Ну, тогда, конечно, другое дело!
– Замолчите, сэр, ваши речи наделают вам беды. Королева обещала принять реформатскую веру, и потому город подчинился ей. Удалитесь подобру-поздорову; нам было бы жаль, если бы пришлось арестовать вас.
– Попробуйте! – заскрежетал зубами Дадли, бледный от бешенства, и опустил забрало. – Вы обмануты паписткой… Позор и стыд гражданам Лондона!
Он уже хотел повернуть коня, как вдруг из парка раздался сердитый голос:
– Хватайте Уорвика! Иначе не сносить вам головы! Арестуйте подлого нахала!
– А, Бэкли! – воскликнул Роберт. – Низкий предатель!
– Это он! – зарычал Брай, после чего спрыгнул с седла и одним ударом алебарды сбил замок с ворот. – Друзья, пусть владеет короной, кто хочет, а мне оставьте этого мерзавца!
Нападение произошло так быстро и неожиданно, что Брай успел ворваться в парк, прежде чем против него поднялся хоть один меч. Всадники, закованные в латы, кинулись следом за ним и смяли все, что противилось им. Однако хотя бурный натиск рыцарей произвел в первый момент испуг и смятение, зато усилилось ожесточение горожан, которые увидели здесь коварный умысел и с дикими криками: «Рубите их в куски!» – бросились преследовать конный отряд, встреченный уже залпом из самострелов со стороны дворца.
Бэкли удалось улизнуть от Брая, гнавшегося за ним. Меткая стрела свалила яростного преследователя на землю, а свои не могли ему помочь; для них являлось полной неожиданностью, что дворец также занят их противниками; они вдруг очутились под обстрелом с той стороны, тогда как с тыла им угрожала стража в парке. Не оставалось ничего иного, как повернуть назад и проложить себе оружием дорогу к отступлению. «К Уорвику! К Уорвику!» – гремел Роберт Дадли, и рыцари окружили его сомкнутым строем. Затем, держа копья наперевес, эти закованные в железо всадники пустили коней во всю прыть и ускакали, не без того, однако, что треть их полегла под могучими ударами и метко пущенными секирами. Сэррею такой секирой сорвало стальные застежки шлема; Дадли был ранен стрелой; но их лошади остались невредимы, так что им удалось спастись бегством в