не особенную радость.
– Однако ты слишком смел и быстро шагаешь вперед! – воскликнула цветочница, входя в беседку и усаживаясь на скамью. – Неужели ты льстил себя надеждой, что королева назначит тебе свидание в первый же день знакомства?
– Ты говоришь, прекрасная маска, так уверенно о королеве, точно знаешь, что она думает обо мне, или я назвал тебе ее, – проговорил Дадли. – Если бы я осмелился полюбить ее и надеялся бы на ее взаимность, то…
– Что тогда? – перебила его цветочница.
– Тогда я отдал бы за нее последнюю каплю своей крови, – продолжал Дадли. – Но я просил бы ее, прежде чем мог бы поверить в осуществление своей безумной мечты, испытать меня, дать мне возможность доказать ей на деле всю силу моей любви.
– И вы были бы счастливы, сэр Дадли, если бы ваша безумная мечта осуществилась? – спросила цветочница.
– Тебе, прекрасная маска, требуются шаблонные слова для выражения святых неземных чувств!
– Браво, – засмеялась цветочница, – теперь вы выдали себя, сэр Дадли. Я могу рассказать герцогине Валентинуа смешную историю: сэр Дадли желает утешать королеву, в то время как король развлекается с Дианой. Известно ли вам, прекрасный лорд, что в Париже существует Бастилия?
– И палач! – закончил Дадли. – Если гордость вашего величества оскорблена тем, что нашелся безумец, осмелившийся при виде прекрасной женщины забыть о ее высоком сане, то прикажите снять с меня голову, и я покорно подчинюсь вашему приказанию.
Дадли опустился на колени и поднес к своим губам подол платья цветочницы.
– Вы, значит, узнали меня! – смеясь сказала Екатерина Медичи. – Можно простить даже дерзость, если она связана с красотой и умом. Встаньте, сэр Дадли, я здесь – цветочница, а не королева. Вы имели счастье понравиться цветочнице, и вот она посвящает вас в свои рыцари. Представьте себе, что она – ваша королева, и исполните ее каприз. Там, вот в той галерее, склад масок и маскарадных костюмов. Выберите себе какой-нибудь костюм, который больше понравится вам, только воткните в шляпу красное и белое перо, чтобы я могла узнать вас. А теперь вы услышите мое главное поручение, от исполнения которого будут зависеть наши дальнейшие отношения. Вы должны следить за тремя масками: одна из них, в костюме испанца, – дофин; другая представляет собой венецианку, а третья – рыцарь в черном. Вот эта третья маска наиболее интересует меня; следите за тем, с кем она говорит, к кому подходит. Эта маска ускользнула от контроля и я совершенно не понимаю, каким образом она проникла во дворец. Все время она не отходит от венецианки. Поспешите переодеться. Скоро начнется фейерверк, и тогда вам легче всего будет исполнить мое поручение.
Дадли повиновался. Он выбрал себе костюм германского дворянина, и лишь только успел закрыть галерею, ключ от которой дала ему Екатерина, как раздался сигнал, извещавший о начале фейерверка.
Сэррей, Брай и Дадли условились встретиться у статуи Юноны, как только раздастся этот сигнал, и потому Дадли поспешил к месту свидания. Он был очень удивлен, застав там только пажа, которому удалось незаметно проскользнуть через внутренние ворота дворца.
Дадли уже собирался уйти обратно, как вдруг увидел Сэррея с каким-то незнакомым господином.
– Дадли, – обратился Роберт к своему приятелю, – дай слово, что ты никому не скажешь о том, что услышишь от этого господина.
– Ну, говори, в чем дело! – попросил Дадли.
– Знаешь ты ту маску, с которой исчез из зала?
– Нет! – ответил Дадли. – Почему ты спрашиваешь о ней?
– Это была королева Екатерина! – заявил Роберт.
– С чего ты взял? – смущенно пробормотал Дадли.
– Я отгадал вашу тайну, сэр Дадли, – вмешался в разговор незнакомец, – и, конечно, скромно умолчал бы о ней, если бы граф Сэррей не уверил меня, что вы – его ближайший друг. Я – граф Монтгомери и обращаюсь к вам с просьбой, в которой, мне кажется, ни один честный человек не отказал бы мне. Дело вот в чем: король соблазнил мою сестру. Ваш друг, граф Сэррей, хотел помочь мне избавить несчастную девушку и всю нашу семью от еще большего позора. Теперь я узнал, что моя сестра сегодня исчезла и что за час до исчезновения у нее была Екатерина Медичи. Я не знаю, находится ли здесь несчастная сестра или ее засадили в тюрьму; боюсь, что второе более верно. Во всяком случае, королеве Екатерине все известно. Вот я и прошу вас помочь мне узнать истину.
– Вы ошибаетесь, граф, если думаете, что королева станет разговаривать со мной об этом, – возразил Дадли. – Она удостоила меня маскарадной интригой и больше ничего.
– Этого совершенно достаточно для того, чтобы помочь мне, – заметил Монтгомери. – Мне нужно только знать, заключили ли в тюрьму мою сестру или нет. Вам даже не нужно спрашивать ни о чем. Стоит только указать на какую-нибудь маску королеве и проговорить: «Вот идет виконтесса Монтгомери», и по лицу Екатерины вы сразу увидите, возможно ли это или нет.
Дадли замедлил с ответом. Конечно, просьбу Монтгомери было нетрудно исполнить, но весь вопрос заключался в том, как отнесется к его словам королева. Если она действительно сделала что-нибудь злое сестре графа Монтгомери, то заподозрит Дадли в неискренности и в результате вместо расположения получится вражда.
– Вашу просьбу, граф, легко исполнить, – наконец проговорил он, – но последствия…
– Я беру их на себя, – перебил его Монтгомери. – Как только я узнаю правду о сестре, вы освободитесь от данного слова; вы можете сказать Екатерине Медичи, что я разыскиваю свою сестру.
– Он этого не сделает, – вмешался в разговор Роберт. – Мимолетное увлечение женщиной не может разрушить многолетнюю дружбу. Оскорбление, нанесенное чести графа Монтгомери, я принимаю как личную обиду; Уолтер Брай тоже; поэтому Дадли не может сделаться нашим врагом и помешать нам в справедливом деле.
– Ты рассуждаешь совершенно правильно! – воскликнул Дадли. – Черт с ней, с этой итальянкой, если она даже и рассердится на меня! Через час мы сойдемся опять на этом же месте, и я надеюсь кое-что сообщить вам.
С последними словами Дадли быстро ушел.
– Будьте уверены, мы победим, – сказал Сэррей Монтгомери. – Уолтер запасется инструментами, чтобы взломать двери тюрьмы, если понадобится, а дорогу к ней мы уже знаем. Трудно предположить, что вашу сестру увезли в Бастилию.
– Мария Сейтон клянется, что сестра не выезжала из Лувра, да и я не видел ни одной кареты, а все время зорко следил за всем, что происходит во дворце. А яд у вас?
– Яд у пажа, – ответил Роберт. – Он должен быть уже здесь, по крайней мере, я его видел только что в саду.
Сэррей оглядывался по сторонам, но Филли куда-то исчез.
В большом парке Лувра прогуливались маски, любуясь фейерверком. Прекрасная венецианка оставила руку испанца и, пробравшись через толпу, вошла в темную аллею, которая вела к беседке. Дадли незаметно следовал за ней и вскоре увидел рыцаря в черном, шедшего навстречу венецианке.
– Ради бога, Кастеляр, скажите мне, в чем дело? – тревожно спросила венецианка. – Почему вы хотели поговорить со мной наедине? Разве моему мужу грозит опасность?
– Это – единственное, что тревожит вас, – грустно заметил рыцарь в черном. – Вы любите его?
– Что за вопрос! – негодующим тоном воскликнула венецианка. – Вы, кажется, с ума сошли!
– Да, это правда! – прошептал Кастеляр. – Раньше я сходил с ума от надежды на счастье, а теперь – от отчаяния. Я завидую дофину не потому, что ему суждена корона; я завидую тому, что вы – его жена. Мария, послушайте меня!.. Коронованные особы не любят своих жен…
– Молчите, – прервала его Мария Стюарт и продолжала более ласковым голосом: – Вы больны, Кастеляр, иначе вы не могли бы завидовать счастью друга. Вы говорите, что любите меня; если это правда, то не портите мне моего праздника, не омрачайте мне моего светлого настроения, не заставляйте меня думать, что самый верный друг моего мужа только представляется его другом!.. Вы – сильный мужчина; неужели же вы не можете побороть свое неблагородное чувство? Оно неблагородно потому, что нельзя желать обладать тем, что уже принадлежит другому. Обещайте мне, что никогда больше не будете говорить мне о любви, и я поверю вам, как лучшему другу своего мужа; я буду любить и уважать вас, как любит и уважает вас мой муж.
– Как любит и уважает ваш муж! – горько повторил Кастеляр. – Везде он и только он! О, чистое, святое создание, я повинуюсь вам, хотя мое сердце разрывается от муки. Я сделаю это не ради вашего мужа, а ради вас, потому что вы желаете этого, потому что мне дороже всего на свете ваш покой.
– Тише, кто-то идет! – прошептала Мария Стюарт. – Уходите скорее!..
Кастеляр поклонился ей и вышел к беседке, а Мария направилась в противоположную сторону.
Пройдя несколько шагов, Кастеляр заметил, что кто-то подслушал его разговор с молодой женщиной; германский дворянин не успел скрыться вовремя.
Кастеляр был вне себя от гнева. В руках незнакомца была не только его тайна, но и тайна шотландской королевы.
– Если вы – человек чести, то следуйте за мной! – прошептал он Дадли, который не пропустил ни одного слова из разговора Кастеляра с Марией Стюарт.
Дадли был так взволнован, что не знал, как ему поступить. Уже во второй раз ему приходилось убедиться в благородстве души молодой королевы Марии Стюарт, и он чувствовал, что готов скорее умереть, чем выдать ее тайну королеве Екатерине.
Он молча последовал за Кастеляром, а когда они уже были почти у выхода, вдруг остановился и обратился к рыцарю в черном:
– Вы хотите драться со мной, маркиз Кастеляр, на жизнь и смерть, а я думаю, что мы, может быть, будем друзьями, если я скажу вам, что вы возбуждаете во мне зависть, так как Мария Стюарт знает, что вы любите ее, и не сердится на вас за это.
– Мне очень жаль, что на ваши вежливые слова я могу сказать только одно: о тайне моей любви никто не должен ничего знать. Поэтому я вызываю вас сегодня же на поединок, – заявил Кастеляр.