Газеты писали о напряженных боях в Бухаресте, о столкновении немецких частей с румынскими по всей стране. В эти дни советские войска продолжали решительное наступление, обтекая Восточные Карпаты с юга, одновременно стремительно приближаясь к столице Румынии. Все эти события радовали и вдохновляли нас, вызывали желание возможно скорее принять участие в столь удачно начатой и развивающейся крупной наступательной операции…
Прогуливаясь по перрону, я неожиданно увидел, как из-под вагона метнулась человеческая тень. За ней вторая, третья. И когда, казалось, тени вот-вот растворятся в темноте, они вдруг резко остановились. В следующее мгновение к нам подбежало несколько подростков: грязные, всклокоченные, почерневшие от гари и ветра. На худых, иссохших лицах поблескивали лишь глаза и зубы.
— Что это с вами?
— На железнодорожников нарвались. А вы начальник?
— Я солдат.
— Врешь! — с подкупающей непосредственностью возразил один из них, видимо, вожак. — У тебя вон сапоги хромовые, да еще сверкают.
Смелая фамильярность и завидная наблюдательность ребят, особенно вожака, позабавили нас. Видимо, темнота затушевала лампасы на брюках, но острый глаз мальчугана верно схватил другую деталь и дал определение.
— Что вы здесь делаете?
— Едем в Бухарест людей посмотреть и себя показать.
— Как то есть едете, где? — удивился стоявший рядом со мной генерал Пичугин.
— А вот так! — паренек кивнул в сторону вагона. — В ящиках под вагонами.
— Но ведь Бухарест еще не взяли.
— Ничего, мы поможем взять. А пошамать у вас не найдется? А то вас так быстро везут, что мы проезжаем все малые станции и нигде не можем подзаправиться, так можно концы отдать.
— Накормить мы вас накормим, но вам надо возвращаться домой.
— Нет, начальник, мы за фронтом давно уже идем. Весело и сытно. Нам надо и в Югославии, и в Венгрии побывать. Там тоже хорошо фашистам дают по мозгам! Скоро им вообще «капут».
Вожак говорил убежденно, с азартом. Видно, парнишка был смекалист, к тому же отчаянно смелый. Да и друзья его, судя по озорным взглядам и остроумным репликам, были под стать своему вожаку. Наш разговор заглушил паровозный гудок. Ребята рванулись было под вагон, но в следующее мгновенье их глаза с мольбой и надеждой посмотрели на меня. Я едва кивнул адъютанту, и он, обняв хлопцев за плечи, повел их в вагон комендантского взвода. Мне было жаль их, детей войны, оставшихся без крова, без родителей. Детей, которые сами того не ведая, могли затеряться на дорогах войны, попасть в иностранные государства, затем потерять Родину. Ребят хорошо накормили, снабдили всем необходимым и на очередной большой станции сдали коменданту, чтобы их направили домой, на Родину.
Наши эшелоны шли дальше к фронту. Фалешчи, Бельцы, Яссы. Первые два — это города Молдавии, третий — город Румынии. Здесь прокатилась мощная волна фронта войны, стерев линию государственной границы. Для нас эти города означали просто районы разгрузки.
Оперативная группа нашего штаба прибыла в Бельцы с одним из первых эшелонов. С поезда мы сразу пересели в автомобили и выехали в штаб фронта. То было время, когда войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, завершив разгром окруженной группировки Велера, прорвались через «Фокшанские ворота»[1] и, овладев Бухарестом и Плоешти, продолжали развивать наступление на запад в пространстве между Дунаем и Южными Карпатами.
Дорога от города Яссы на юг, тяжко израненная только что прокатившимся здесь крупным сражением, дымилась пепелищами сел и хуторов, сгоревшими танками, самоходками и автомашинами. Всюду валялся домашний скарб, далеко по полю ветер разносил клочья белья, бумаги, пуха. По обочинам, беспомощно опустив стволы, накренившись, стояли орудия, кое-где смердили еще не убранные трупы вражеских солдат. А небо здесь было уже мирным. Навсегда.
Утреннее солнце светит ярко и празднично. Приветливые города и села Румынии встречают нас красными черепичными крышами и зеленью садов. Маленькие коттеджи с вывесками, на которых яркими буквами на черном фоне написано «Примари», гостеприимно приглашают освежиться добротным вином. Дорога плавно стекает с последней возвышенности, и мы видим высокие решетчатые мачты радиостанции города Яссы. Не останавливаясь, проезжаем по торцовому шоссе мимо городского сада и памятника войны 1916–1919 гг. В центре города магазины, здание университета, госпиталь Святого Спиридона, городской театр — все это хорошо уцелело. Сожжены лишь здания, в которых располагался штаб немецкого армейского корпуса и др. Легко можно представить себе, насколько внезапным и мощным был удар советских войск, чтобы захватить город почти уцелевшим.
Миновав Яссы, мы углубились в зону лесистых холмов в предгорье Карпат. На одном из них возле разбитого танка, в стороне от дороги, мы увидели румынскую листовку «Парунка времий». В ней пропагандисты Антонеску писали: «Верность братству по оружию обеспечит победу немцев во Франции, а затем новое, более мощное наступление на Востоке… Солдат! Твой долг…» Убитый солдат повис, вывалившись из башни танка. Кожа его лица была черно-желтой. Этот солдат был обманут своими хозяевами и гитлеровцами, обманут так же, как и вся румынская армия, весь румынский народ. Теперь они воочию убедились в этом.
Было уже около полудня, когда мы подъехали к большому, утопающему в зелени селу недалеко от города Фокшаны. Перед шлагбаумом тщательно проверили наши документы. Мы поехали по улицам села. Аккуратные, мощеные дороги, обложенные серым кафелем дома, тяжелые сочные кроны фруктовых деревьев в каждом дворе и приветливые улыбки жителей — все это не очень вязалось с грудами железа, развалинами сел и массой трупов вдоль дорог, которые мы видели раньше. Видимо, здесь немцы или не успели зацепиться, или в селе находилась восставшая против гитлеровцев румынская часть.
Возле большого добротного дома с фруктовым садом, около которого мы остановились, стоял порученец начальника штаба фронта. Он представился и доложил:
— Начальник штаба и член Военного совета фронта ждут вас.
Генерал-полковник, ныне Маршал Советского Союза, М. В. Захаров встретил нас тепло и сердечно. Он сказал об исторически сложившейся потребности донских и кубанских казаков протягивать руку помощи народам Балканских стран, затем спросил:
— Вы довольны, что вернулись во 2-й Украинский фронт?
— Да, благодарю Вас, — ответил я, — но казаки и танкисты наши настроились штурмовать Берлин и даже поить своих коней в Шпрее.
— Отлично! — подхватил член Военного совета, генерал-лейтенант танковых войск И. С. Сусайков. — Это совпадает и с настроением войск нашего фронта. Мы тоже рвемся на Берлин. — И, видимо, чтобы у меня не возникали сомнения, он конкретизировал свою мысль:
— Что вы скажете о таком боевом пути в логово Гитлера: Бухарест — Будапешт — Вена — Прага — Дрезден — Берлин?
— Да, это хорошее направление, — сказал я. — Правда, несколько далековато. Ведь наикратчайшим является направление Варшава — Берлин. Впрочем, на войне не всякая прямая короче кривой.
— Вот-вот! А что касается благодарности, то благодарить будешь комфронта. Он уже интересовался, прибыл ли генерал Плиев?
Дом, в котором работал командующий войсками фронта, был напротив, через улицу. Часовой, стоящий у калитки, четко и молодцевато поприветствовал нас. Во дворе, в тени фруктовых деревьев лежал огромный пес, который утомленно, без вдохновения залаял на нас. Мы поднялись на высокое крыльцо и, миновав сенцы, вошли в просторный, светлый зал. Ковер, стол, много стульев, несколько телефонов, портреты Ленина, Сталина. Адъютант приглашает пройти в кабинет Маршала.
Родион Яковлевич встает из-за рабочего стола, шутливо и тепло приветствует «командующего фронтовой рейдовой группировкой». Я обратил внимание на то, что движения у Р. Я. Малиновского несколько скованы, осторожны. Ворот кителя расстегнут, и на шее виден бинт. Он сразу понял мой недоуменный взгляд и слегка пожал плечами:
— Чудом остался жив. Ну, ничего — все заживет.
— Как это случилось?
— Летел на своем «кукурузнике» из-под Питешти. Надо было там повернуть шестую танковую армию на северо-запад, чтобы она совместно с двадцать седьмой армией прорвалась через Южные Карпаты и свернула оборону противника в Трансильвании и в Восточных Карпатах… — Поняв, видимо, что вместо ответа на мой вопрос он незаметно для себя начал говорить об оперативной обстановке, Малиновский улыбнулся:
— А что касается ранения, напали на наш «кукурузник» два «Мессершмитта»… Летчик мой такие кружева рисовал в воздухе — просто уму непостижимо. Во время стрельбы из автомата приходилось выполнять сложнейшие акробатические этюды. Над одним хутором пришлось даже два круга дать вокруг дома. В общем, ушли мы от них на бреющем, а самолет наш изрешетили основательно. Заодно и нам досталось. Но один «Мессер» был все-таки сбит нашими.
— Это хорошо звучит: «Командующий войсками фронта в воздушном бою с борта самолета «У-2» сбил вражеский истребитель».
— У меня нет полной уверенности, что это сделали мы. Скорее всего, кто-либо с земли. Хотя и не исключено… Очень рад, что вы вернулись в состав нашего фронта. Признаюсь, добиться этого было нелегко у Верховного Главнокомандующего.
Я поблагодарил Маршала Советского Союза.
— Вы назначаетесь, — сказал Малиновский, — командующим войсками конно-механизированной группы. В нее, кроме прибывшего с вами 4-го гвардейского Кубанского казачьего корпуса, на первый случай, войдут 6-й гвардейский кавалерийский и 7-й гвардейский механизированный корпуса, плюс части усиления. Это прекрасные соединения, имеющие боевой опыт, в том числе и в горно-лесистой местности…
Родион Яковлевич говорил о многих боевых достоинствах корпусов, с которыми мне предстояло пройти последний этап боевого пути в этой священной освободительной войне. Комфронта акцентировал внимание на их способности вести боевые действия на отдельных операционных направлениях — в отрыве от главных сил фронта, на их боеспособности и высокой тактической подвижности — проходимости в условиях резко пересеченной местности и бездорожья. И мне стало ясно, что в ближайшие дни нам предстоит провести одну из самых сложных рейдовых операций на оперативных тылах немцев.