Все это, конечно, можно занести в актив нашему Юго-Западному фронту.
А могли бы войска Юго-Западного фронта в той обстановке, со средствами, им приданными, добиться более серьезных успехов и не только захватить плацдарм на правом берегу Северного Донца, но и развить наступление? (Этот вопрос также относится и к усилиям наших соседей на юге).
Думаю, что для этого Юго-Западный фронт в ту пору не располагал достаточными средствами. Одно дело — операция, отвлекающая часть сил противника с других участков, другое дело — разгром и тех сил, что стояли в обороне, и тех, что прибывали во время сражения, особенно танковых дивизий противника. Опыт наступательных операций уже подсказывал нам, что для решающего удара надо использовать большую концентрацию войск, особенно механизированных и артиллерийских средств. В масштабе нашего фронта, конечно, можно было добиться лучших результатов, если бы удар наносился не распыленно, если бы командование фронтом имело возможность более мобильно маневрировать даже теми средствами, которыми мы располагали.
Командующий фронтом Родион Яковлевич Малиновский вскоре поставил перед 8-й гвардейской армией задачу. Директива была подписана 29 июля в 14 часов 50 минут. Частная операция должна была сковать силы противника в Донбассе и пресечь его маневр.
Мы начали атаки на противника 3 августа. Они были приурочены к переходу войск Воронежского и Степного фронтов в решительное наступление против белгородско-харьковской группировки после того, как была восстановлена линия фронта после июльских боев.
5 августа, когда 8-я гвардейская армия вела бои на правобережном плацдарме Северного Донца, войска Брянского фронта освободили Орел, а войска Степного — Белгород, продемонстрировав полное взаимодействие.
Впервые в истории Великой Отечественной войны столица нашей Родины — Москва — салютовала войскам Красной Армии.
Отныне уже ни разу и ни на одном участке фронта вплоть до своего конца гитлеровские войска не смогли ни подготовить, ни развернуть стратегического наступления. Все их контратаки и контрудары носили лишь местный характер.
И 5, и 6, и 7 августа войска 8-й гвардейской армии вели изнурительные бои, не ослабляя давления на позиции противника, не давая ему передышки и возможности снять с этого участка фронта хотя бы одно соединение для переброски под Белгород и Харьков. Мы опять отметили появление новых подразделений танковой дивизии «Викинг». Противник метался, растаскивая свои боевые соединения по частям.
10 августа наша армия — она понесла в этих боях большие потери — приступила к сдаче позиций 6-й и 12-й армиям. 12 августа мы ушли в районы расположения второго эшелона фронта, на северный берег реки Северный Донец, как резерв в целях развития предстоящей операции.
Наступление 6-й и 12-й армий началось 17 августа на рассвете.
Я и генералы Н. М. Пожарский, С. С. Гурьев и Я. С. Фоканов находились на командно-наблюдательном пункте, в центре наступления 6-й армии генерала И. Т. Шлемина. Со стороны, как говорится, виднее, чем командарму, которому в этот момент приходилось туговато. Управление боем требовало от него крайне обостренного внимания.
Я не устаю повторять мудрейшее изречение Александра Васильевича Суворова — классика русского военного искусства: «Удивить — значит победить». Внезапность — это главное при такого рода сражениях. А что же происходило на поле боя?
Войска встали и сделали рывок к позициям противника. Еще гремела наша артиллерия, рвались снаряды во второй линии обороны, а по нашим войскам из надежных укрытий враг открыл уничтожающий пулеметный и орудийный огонь. Наша артиллерия не подавила его огневых средств. Наше наступление не было неожиданным для противника.
Спрашивается: а можно ли было достигнуть внезапности при весьма широких средствах современной разведки? Этого можно было достичь выбором места удара, чтобы противник не ожидал активных действий на данном участке фронта. Этому могли помочь отвлекающие действия на других участках фронта, там, где мы не собирались наступать; тщательно организованная разведка, и обязательно на широком фронте, чтобы и сама разведка не давала повода противнику определить тот район, который нас особенно интересует; скрытой подготовкой и сосредоточением сил и средств для наступления при наличии дисциплины марша, особенно ночью; наступлением с ходу и т. п.; временем перехода в наступление, чтобы противник был ошеломлен ударом, не мог произвести контрподготовку и помешать плановому развитию наступления.
Это наступление велось с захваченного плацдарма. Противник ожидал нашего удара. 6-я и 12-я армии были, несомненно, обнаружены противником при подходе к Северному Донцу, а их переправа через реку и замена войск 8-й гвардейской армии указывали приблизительно и время наступления. Определение часа атаки при таких условиях существенной роли не играет. Здесь противника во многом выручал установившийся шаблон в артиллерийской подготовке.
18 августа командующий фронтом приказал мне вводить армию в стык 6-й и 12-й армий.
Александр Михайлович Василевский не мог не заметить моих сомнений. Он всячески пытался их развеять как представитель Ставки Верховного Главнокомандования. Он доверительно мне говорил, что обстановка на севере, в зоне действия Воронежского и Степного фронтов, наше наступление на Харьков требует, чтобы мы, не теряя времени, приложили все силы на оттяжку хотя бы нескольких дивизий из-под Харькова.
В пределах приказа командующего фронтом у меня оставалось право выработать тактику наступления по своему усмотрению.
Я прежде всего отказался от рассеивающих ударов по всей полосе фронта 8-й армии, считая, что важнее сосредоточить удар на узком участке, прорвать оборону противника километров на восемь-десять в глубину и создать предпосылку для ввода механизированного корпуса. В прорыв, если бы он нам удался, планировалось ввести 1-й гвардейский механизированный корпус И. Н. Руссиянова, который стоял наготове уже более месяца.
Итак, чем я мог располагать?
Количество артиллерийских стволов на участке прорыва было достаточным. Правда, для сокрушительной, подавляющей артподготовки недоставало снарядов. Однако тесное взаимодействие пехоты с артиллерией плюс действия авиации с вводом механизированного корпуса, такое общее взаимодействие могло восполнить многое из того, чего нам недоставало.
Я сообщил Р. Я. Малиновскому свои соображения. Он утвердил мои распоряжения. Я просил его со своей стороны дать указание Руссиянову быть готовым к вводу корпуса в прорыв.
29-й гвардейский стрелковый корпус получил задачу — одним броском овладеть населенными пунктами Сулиговка и Долгенькое, а 28-й гвардейский стрелковый корпус — овладеть лесистым районом южнее Долгенького.
По достижении этих рубежей было намечено ввести в бой 1-й гвардейский механизированный корпус.
В ночь с 21 на 22 августа перед наступлением мы с Р. Я. Малиновским проехали по всему расположению армии, навестили каждую из дивизий. Все готовились к бою. Проводились партийные собрания. Многие воины вступили в эту ночь в партию. На партийных собраниях говорилось о том, что гвардии топтаться на месте зазорно, что пора нам ответить делом на высокую честь называться гвардейцами.
— С такими людьми, — говорил мне Родион Яковлевич, — и не опрокинуть врага!
Я понимал его настроение.
Мы побывали на исходных позициях, откуда должно было начаться завтрашнее наступление.
Свой наблюдательный пункт мы выбрали на высоте — курган с отметкой 217,4 севернее Голой Долины, на северо-западной окраине большого лесного массива.
Заночевать пришлось в лесу.
Бессонная ночь. Хочется еще и еще раз проверить, все ли готово. Серьезно пришлось поработать командующему артиллерией армии генералу Н. М. Пожарскому. Он, как всегда, показал себя мастером, проявил находчивость, выдумку в распределении боеприпасов, сумел спланировать минометный огонь на три рубежа огневого вала, на глубину до 600 метров. Но снарядов, в особенности калибра 122, едва хватало на артиллерийскую подготовку. Еще раз проверили взаимодействие с авиацией. Командующий воздушной армией В. А. Судец находился с нами на наблюдательном пункте. Сюда же были подтянуты и его средства связи.
А как же с внезапностью?
И плацдарм обстрелянный, и на нем наступление за наступлением, и все же я старался, чтобы армия занимала свои исходные позиции скрытно. Расчет был лишь на то, что немецкое командование, отбивая с успехом атаки 6-й и 12-й армий, сочтет, что еще одну армию на этом плацдарме мы в бой не введем. Расчет, конечно, не ахти какой, но некоторые надежды он нам подавал.
И самое интересное: удар наш оказался для противника все же внезапным. Это позже подтвердили пленные немецкие офицеры, это подтвердили успехи наступления.
Рассвет 22 августа. Артиллерия открыла огонь.
В. А. Судец направил свои штурмующие звенья на позиции артиллерии противника. Было слышно, как он переговаривался с ведущими эскадрилий, нацеливая их удары на цели, обнаружившие себя в момент артиллерийской подготовки.
Вот огневой вал отодвинулся в глубину. Командиры полков и батальонов подняли солдат. Цепь за цепью уходила за артиллерийским валом в атаку. Пошли дружно. Уже гремел в первых траншеях противника огневой бой, рвались ручные гранаты, доносились до нас автоматные очереди. Прошло полчаса. Цепи ушли вперед. Только слышно, как разгорается бой во второй, а затем и в третьей траншеях. Бьют вражеские танки и самоходные орудия поддержки пехоты.
Вот уже поступают на командный пункт донесения, что гвардейцы завязали бои за село Долгенькое и Мазановку.
Успех! Успех! Впервые за месяц кровопролитных боев. Р. Я. Малиновский снимает трубку полевого телефона и дает команду генералу Руссиянову вводить 1-й гвардейский мехкорпус в бой без паузы, в общем направлении южнее Долгенького на Долгий Яр — Барвенково, придерживаясь грунтовых дорог. Тут же он соединяется с командующим бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-лейтенантом П. В. Волохом и приказывает ему проконтролировать ввод корпуса И. Н. Руссиянова.