Рано утром 13 октября мне позвонил по телефону Р. Я. Малиновский. Я обстоятельно доложил о ночных действиях армии. Родион Яковлевич попросил меня никуда не отлучаться, предупредил, что немедленно выезжает ко мне на командный пункт. Не бросая трубки, он тут же соединился с командующим 17-й воздушной армией генералом В. А. Судецом и поставил перед ним задачи, вытекающие из нашего ночного продвижения.
Я, в свою очередь, сообщил командующему фронтом, что после короткого отдыха войска армии часов в 8–9 утра вновь возобновят наступление ограниченными силами, чтобы не дать противнику произвести какие-либо маневры. Мое предложение тут же было утверждено.
Р. Я. Малиновский приехал в 10 часов. Мы встретились на высотке 137,6, южнее поселка Никифоровского. В это время уже по всему фронту шел бой. Я не ставил задач на сильное продвижение частям, ожидая контратак, в ходе отражения которых представлялось возможным опять перемалывать живую силу и технику врага. И он контратаковал, но уже без прежней силы. И ни в одном пункте не смог потеснить наши войска, хотя солдаты и были утомлены ночным боем.
Сидеть на наблюдательном пункте и ждать донесений из штабов соединений и частей было нестерпимо. Мы все разъехались на машинах в разных направлениях по штабам и войскам, уточнять боевую обстановку, добиваться активных действий. Часов около пяти вечера я вернулся на свой наблюдательный пункт. Доложили, что командующий фронтом приказал найти меня и пригласить к нему в землянку, только что оборудованную саперами.
Стоял яркий солнечный день. Я опустился на несколько ступенек вниз, вошел в землянку и от яркого света сразу ослеп. Наступаю кому-то на ноги. Слышу протестующий голос Р. Я. Малиновского. Я начал извиняться, но он перебил меня вопросом.
— Василий Иванович! А если наступать ночью? С темнотой! Ослепить как следует гитлеровцев и ударить? Что думаешь?
— Как наступать? — попытался я уточнить.
— Наступать всеми силами фронта! — ответил Малиновский.
Вижу, что успех ночного боя кто-то подсказал командующему фронтом. Я поторопился поддержать эту идею:
— Лучшего ничего нельзя придумать!
Тут же, в землянке командующего фронтом, начали составлять план ночного штурма Запорожья.
Документально оформлять что-либо некогда, в войска немедленно давались соответствующие распоряжения.
Первое, что было сделано, — это прекращено наступление. Солдатам надо было дать хотя бы короткий отдых (три или четыре часа) перед ночным боем. Срочно был передан приказ артиллерии армии подтягивать боеприпасы, готовиться к ночному артналету. Штабы всех соединений были полностью переключены на разработку ночного штурма. Общие задачи давно уже были всем известны. Но они были отработаны для дневного боя. Ночной бой нес с собой свою специфику. Каждой наступающей части надо было придавать проводника из штабов, который хорошо знал местность и должен был уметь ориентироваться на ней в ночное время. Не везде и не сразу нашлись такие офицеры. Нужно было выкроить время и на их подготовку. Какой-либо перегруппировки войск не предусматривалось.
Утвердили, что артиллерийский налет будет коротким, не более десяти минут. Огонь артиллерии ночью не мог быть прицельным. Удар по определившимся целям — и достаточно. Снаряды надо беречь для огня прямой наводкой по укреплениям противника и для боя утром.
Особые задачи были возложены на 1-й гвардейский механизированный и 23-й танковый корпуса. Не обошлось без серьезных споров, когда их вводить. Несомненно, о вводе этих корпусов до того, как был бы полностью завершен стрелковыми частями полный прорыв оборонительных рубежей, мы не могли и думать.
Перед нами лежал город, а за ним Днепр — задач для действий на оперативном просторе для танковых соединений мы поставить не могли. В то же время танковый прорыв в город мог значительно ускорить события, облегчить стрелковым частям разгром частей противника перед городом и уличные бои. Учитывая, что в предшествующих боях противник был сильно потрепан, что он начал отводить свои танковые части в глубину обороны, а возможно, готовил их эвакуацию с плацдарма, удар танковым и механизированным корпусами получал в общем-то законное право на жизнь. Оба корпуса намечалось ввести в бой одновременно с продвижением стрелковых частей 8-й гвардейской армии на правом и левом флангах прорыва. Координировать действия танковых соединений и стрелковых частей армии должен был я как командующий армией, в полосе которой вводились в прорыв эти соединения.
Командующий фронтом поставил также задачи на ночной штурм 3-й гвардейской и 12-й армиям.
Что нас привлекало в плане ночного наступления, кроме обычных преимуществ, которые давал ночной бой? — Это прежде всего внезапность. Ночное наступление силами целого фронта — явление в военном искусстве необычное. В ходе Великой Отечественной войны ночные сражения велись довольно часто, но таких — силами трех армий и двух танковых корпусов — не было. Стало быть, гитлеровское командование не сразу, не в первый же момент удара догадается, что весь фронт перешел в наступление, поэтому не сможет должным образом сориентироваться, пропустит нужный момент для маневрирования резервами, и мы сможем осуществить решительный прорыв к городу. Мы поступили вполне резонно, что около 5 часов вечера приостановили наступление: противник мог подумать, что наши силы иссякли.
План ночного наступления требовал быстрых и энергичных действий от командиров всех степеней и их штабов. На разработку плана для армии у нас ушло с генералом В. Я. Владимировым не более 40 минут. Члены Военного совета армии с офицерами штаба армии сейчас же отправились по корпусам и дивизиям, чтобы довести план ночного наступления до каждого командира.
К 20 часам в основных чертах все было подготовлено. Я вернулся на свой командный пункт в поселок Червоноармейское. Подписал самые необходимые распоряжения и сейчас же со своими непосредственными помощниками выехал в дивизии, чтобы оттуда руководить боем. На командном пункте остался начальник штаба армии генерал В. Я. Владимиров.
Близился установленный час для короткого ночного артналета на позиции противника. Мы разъезжали по позициям с командующим 17-й воздушной армией. В. А. Судец приехал к нам, «наземникам», в гости и выразил желание наступать вместе с нами, поскольку ночью он мог вести лишь ограниченные действия.
Стояла лунная ночь. С минуты на минуту должен начаться артиллерийский налет. Мы уже побывали с Владимиром Александровичем в нескольких дивизиях. Заехали к командиру 27-й гвардейской стрелковой дивизии В. С. Глебову. Он спал. Молодой, энергичный генерал. Через несколько минут его части перейдут в наступление, а он спит! Нам с Владимиром Александровичем стоило немалых усилий разбудить генерала. Он отдал в полусне все необходимые распоряжения и стоя заснул. Четверо суток не спал человек. Как мне потом доложили, лишь только мы уехали, он тут же лег и проспал до окончания ночного штурма. Случается и такое: и человеческие силы имеют свой предел.
В 21 час 50 минут небо спереди и сзади нас вспыхнуло багровыми и оранжевыми отсветами. Вся артиллерия фронта открыла огонь. Все слилось в один сплошной гул и грохот. Огненными струями понеслись снаряды реактивных минометов. Артналет длился всего десять минут… В глухой тишине после артналета было слышно, как урчат танковые моторы, скрежещут гусеницы. Танки на полной скорости, некоторые с зажженными фарами, неся на себе десантников, устремились на ослепленного врага. И вот уже гремит русское «ура!» в глубине позиций противника.
На этот раз получилось. Несколько минут — и танки исчезли из пределов видимости.
Коротким ударом наши войска везде выбили противника с позиций второго оборонительного обвода. Потянулись первые вереницы военнопленных. Тут же на месте наши разведчики допросили некоторых солдат. Широкое ночное наступление оказалось для них полностью внезапным. Их командование считало, что для наступления у нас уже нет сил. Накануне многие офицеры на ночь уехали в город, солдаты легли спать, не ожидая ничего, кроме действия штурмовых групп.
К середине ночи определилась обстановка. Повсеместно второй оборонительный обвод был прорван. В прорыв были введены танковый корпус Е. Г. Пушкина, а вслед за ним и мехкорпус И. Н. Руссиянова.
Рассвет застал советские войска у черты города. Местами наши танки и пехота ворвались на городские улицы и вели там бой.
Подтянув артиллерию и боеприпасы, сменив наблюдательные пункты, войска фронта после короткой передышки в 8.00 одновременным ударом со всех сторон начали завершать штурм города.
Противник из последних сил пытался оказывать сопротивление. Заговорила его тяжелая артиллерия с правого берега, в небе появилась авиация противника. Они прикрывали переправы для отхода своих войск.
Темп, приобретенный в ночном наступлении, не снижался.
Местами завязались ожесточенные рукопашные схватки. Гвардейцы повсюду теснили врага, деморализованного ночным разгромом. Бросая артиллерию и тяжелую технику, противник отходил к переправам. Но там, на переправах, господствовала в воздухе наша авиация. Немногим довелось уйти с Запорожского плацдарма. Тяжелые кровопролитные бои за город Запорожье подходили к концу. 14 октября к 13.00 советские войска полностью овладели городом. За сутки до срока, установленного Ставкой Верховного Главнокомандования для ликвидации Запорожского плацдарма.
В ходе ночных боев 13 и 14 октября только силами 8-й гвардейской армии было убито более 3 тысяч солдат и офицеров противника, уничтожено 26 тяжелых орудий, 59 пулеметов, 22 миномета, 32 танка, 120 автомашин и транспортеров…
А вечером 14 октября мы по радио слушали Москву. За столом сидели члены Военного совета фронта и Военного совета 8-й гвардейской армии. Передавался приказ Верховного Главнокомандующего. Раздавались телефонные звонки, звонили из Москвы, поздравляли нас с победой…
Разгромив крупную группировку войск противника на Запорожском плацдарме, освободив город Запорожье, войска Юго-Западного фронта очистили от оккупантов в своей полосе Левобережную Украину, возвратили нашей промышленности «донецкую кочегарку», металлургическую базу Левобережной Украины, освободили население многих сел и городов.