Из кустов видно заместителя шерифа Билли Парнелла, который блокирует дорогу своим автомобилем. Билли наворачивает круги, пытаясь растрясти дикие яблони. Он дебил. Как он попал в полицию, у меня в голове не укладывается. Наверное, выбор был невелик. Мы с Рейлин незаметно перебегаем дорогу и ныряем в лес, где было найдено тела мистера Ратледжа.
– Ты не думаешь, что копы уже собрали все улики? – Рейлин бежит вприпрыжку, чтобы догнать меня. – Что именно ты надеешься найти?
– Справедливость, – сухо отвечаю я.
Рейлин ворчит.
Желтая лента огораживает ничем не выделяющийся восьмиугольник леса.
– Здесь, наверное, и нашли сожженную ворону. – Рейлин показывает пальцем на горку пепла чуть в стороне. Костей нет, их, полагаю, забрали как улику.
– Не считаешь странным, что такой человек, как Стоун Ратледж, сжег ворону, перед тем как повеситься? – спрашиваю я.
– Может, это был не он. Может, это были те детишки, которые наплели, что видели, как ты шаришься по лесу тем утром. Дети всегда жгут всякую всячину, – говорит она, качая головой.
Это возможно, хоть и не знаю, насколько вероятно.
– Что, если тут сожгли что-то другое? – Что-то мне в этой истории не нравится.
– Типа чего?
– Улики, может? Не знаю.
– Что бы это ни было, оно было некрупным. Что тебе сказала Адэйр? – спрашивает Рейлин. – Конкретно.
– Что Могильный Прах передал тете Вайолет этот ключ. – Я достаю его из кармана, чтобы показать ей. Я нашла его в тумбочке Адэйр после похорон. Он показался мне слишком важным, чтобы просто оставить там. Я повесила его на шею для надежности. – Он сказал ей, что правда меня освободит. – Я становлюсь в центре огороженной площадки и начинаю обходить ее по спирали в поисках подсказок. Хотя Рейлин права – здесь все уже вычистили. – Адэйр едва могла заглянуть за субботу, день, когда умерла. Затем она написала это. – Я передаю Рейлин обрывок бумаги.
– Найди весы правосудия. В них правда, – читает она вслух и возвращает мне записку. – Значит, ты отправишься в тюрьму, и тебя нужно будет освободить?
– В тот момент я думала, что Адэйр надо мной подшучивает, чтобы преподать урок: я оказалась в неприятной ситуации и нуждалась в ее помощи. Но затем ее стало беспокоить значение этого тумана, и как бы сильно Адэйр ни старалась, она ничего не видела после субботы.
Она пыталась заглянуть в будущее четыре дня. Сперва чтобы увидеть хоть что-то о Дики и гонке. Когда ничего не вышло, она начала выглядывать ключ с зубчиками-зубами, который Могильный Прах отдал тете Вайолет на хранение, и как будто напала на след. Она отказывалась рассказывать на какой, пока не разберется. Сказала, что я создаю атмосферные помехи, что бы это ни значило. Теперь мне кажется, она сказала так, чтобы уберечь меня, потому что обнаруженное ею, что бы это ни было, я почти уверена, было связано с ее смертью.
Рейлин щурится:
– Мне по-прежнему кажется, что она могла под правосудием иметь в виду смерть Стоуна Ратледжа.
Я качаю головой:
– Нет, здесь что-то большее. Ей было очень важно сказать мне это. Она была почти в отчаянии. Когда я попыталась на следующий день заставить ее объяснить все, она сказала, что пытается разобраться.
– Разобраться в чем?
Я пожимаю плечами, затем останавливаюсь: две полосы за пределами огороженной зоны привлекают мое внимание. В грязи отпечатались свежие следы шин. Я иду по следу тянущейся между деревьев колеи, чтобы посмотреть, куда она ведет.
Прилично пройдя, Рейлин спрашивает:
– Это фермерский дом?
Она указывает блестящим синим ногтем. Между деревьев вдалеке проглядывает дом, обшитый белым сайдингом.
Внутри вздымается страх. Память об этом доме и том, что случилось в ту ночь с близнецами, я давно пыталась подавить. Острая и болезненная, она всегда всплывает обратно на поверхность.
«Он попал ногой в яму, в могилу или вроде того».
– Тут мальчишки Лэтэм нашли Эллиса, – говорю я немного озадаченно, когда мы приближаемся к дому, который я никогда не рассчитывала увидеть снова.
Я пыталась найти его однажды. Но прошло слишком много лет, а он был слишком далеко. Мне тогда только исполнилось четырнадцать, и бабуля чем-то меня выбесила. У меня появилась гениальная идея найти могилу детей и самой вызвать полицию, рассказать им какую-нибудь байку о том, что именно бабуля убила их. Но дороги в холмах были извилистыми и многочисленными, и искать это место было все равно что черного кота в подвале с углем. Кроме того, поездив несколько часов на велосипеде по округе, я немного пришла в себя. А еще сообразила, что копы поймут, что я вру.
Или еще хуже – бабуля скажет им, что убила их я, хоть это была только половина правды.
Перед глазами по-прежнему стоит картина того, как низкий «Корвет» Стоуна Ратледжа тащится по подъездной дорожке. Вой той женщины даже сейчас шепчет на ветру. Судя по виду дома, с тех пор здесь никого не было.
Что-то есть в возвращении к прошлому, что вскрывает старые раны. Болезненные и гноящиеся, истекающие виной. Я почти чувствую, как адское пламя горит под ногами.
– Постой.
Рейлин мягко берет меня за локоть и обрывает мою траекторию к дому. Она кивает на северную окраину участка. В прогалину между деревьями мне видно синюю мигалку припаркованной на главной дороге машины заместителя Парнелла.
Мы тихонько пробираемся по кромке леса, пока не оказываемся с южной стороны дома, которая закрывает нас от взгляда полиции. Только выйдя на густо заросший сорняками двор, мы целиком видим заброшенный дом. Грязные белые доски сайдинга свисают, будто старая кожа. Ржавый красный металл крыши отслаивается, обнажая высохшие деревянные ребра. Это гниющий труп посреди зеленого леса.
Я чувствую чье-то присутствие в доме и на земле. Из-за деревьев за нами следят глаза. Что-то темное знает, что мы здесь.
– Я не уверена, что туда надо идти, – тихо и низко говорит Рейлин.
– Тогда оставайся тут. – Я отмахиваюсь от шестого чувства и подхожу к месту, где однажды Могильный Прах припарковал наш пикап.
За домом, глубже в лесу, снова виднеется желтая лента. Наверное, среди тех деревьев нашли Эллиса, где-то там и должна была быть могила детей. Черные папоротники поглощают небольшой участок, взбираются по соснам, будто паразиты. Пятно гнили на земле. Я отворачиваюсь, не в силах стряхнуть с себя чувство вины за то, что произошло много лет назад.
Рейлин дергает за ручку, но входная дверь закрыта. У окна прачечной, выходящего на место для парковки машины, разбито стекло. Я умудряюсь просунуть в него руку и открыть окно, не порезав руку об осколки. Окно до безобразия упрямое, но я поднимаю его достаточно высоко, чтобы протиснуться внутрь.
Хрупкая деревянная сушилка для белья рушится под моим весом. В пустой комнате раздается треск ломающихся планок – мое появление такое же грациозное, как в комнате Адэйр.
– Ты в порядке? – Рейлин складывает ладони у глаз, всматриваясь в окно.
– Здоровая кобыла барахтается на полу, как чертов младенчик, – бормочу я себе под нос. – Ага. Все путем. – Я показываю ей большой палец и выбираюсь из обломков сушилки, оставляя среди них чувство собственного достоинства, а потом открываю заднюю дверь, чтобы впустить Рейлин.
– Ты здесь раньше бывала? – Голос Рейлин нарушает тишину комнаты. Ее глаза ищут мои, пытаясь прочитать то, о чем я умалчиваю.
– Однажды, в детстве, – только и говорю я.
Воздух сухой и затхлый, как одежда, хранившаяся в запыленном деревянном сундуке на чердаке. В доме, где не жили годами, царит особое одиночество – тоска по жизни, которую не проживают под его крышей.
Один шаг из прачечной в кухню – и воспоминания накрывают меня. Я вижу даже то, где именно на покрытом линолеумом в клеточку полу стояли паникующие Стоун и богатая женщина.
– Что ты надеешься здесь найти? – Рейлин просовывает голову в одну из комнат дальше по коридору.
Ответы, думаю я про себя. На какие вопросы, я не уверена. На все, на самом деле.
Я нахожу комнату, обстановка которой тяжким грузом лежит в памяти, – ту, где смерть забрала тех детей.
Мебель больше не загромождает комнату. Но это не останавливает мой разум оттого, чтобы увидеть ее следы на полу. Длинные полупрозрачные шторы, истрепанные по низу, едва покачиваются на ветерке. Воспоминания уносят меня во времени к моменту, когда деревянный ящик из-под картошки был выставлен в коридор. Подбирается чувство вины. Сердце сжимается в груди из-за ошибки, которую мне хотелось исправить.
Я мрачно оборачиваюсь к Рейлин:
– Не знаю точно, что я надеюсь найти. Но, знаешь, как вещи иногда вваливаются в твою жизнь? Обычные совпадения, от которых отмахиваешься не глядя?
– Да-а? – Она растягивает слово, не уверенная, к чему я веду.
Я склоняю голову набок, изучая уродливые обои, покрывающие стены холла. Крупные розы на отвратительно темном – почти черном – зеленом фоне. Я провожу рукой по шипастым стеблям, извивающимся по стенам, пока не оказываюсь в гостиной в передней части дома.
– Но иногда есть такое назойливое чувство, сидящее где-то в печенке, что, может, это и не совпадения вовсе. А наоборот, затейливая паутина. Каждая найденная нить рассказывает тебе часть истории. Пока, наконец, все не становится на свои места.
– Наверное. – Рейлин морщит нос, глядя на уродливые обои, – те же, что и на фото матери, которое мне показал шериф. Королевский стул, на котором она сидела, давно пропал, но здесь она правила. И тут до меня доходит.
– Мы ищем ящик, – говорю я, вдруг понимая, что он стоял здесь на полу. – У моей матери был этот ключ. Он подходит к старому деревянному ящику примерно такого размера. – Я показываю его руками.
– Значит, теперь мы ищем ящик? – Рейлин вопросительно поднимает бровь, и на лице у нее столько же скептицизма, сколько в голосе. Голубые глаза с жалостью осматривают меня. Я от этого чувствую себя потерянным ребенком, который в магазине не может найти мамочку. – Послушай, милая, я знаю, что ты скучаешь по Адэйр, – мягко говорит она. – Но мы как будто гоняемся за тенью. Что бы это, – она рисует пальцем кружок в воздухе, обозначая нас в этом доме, – ни было, ее оно не вернет. Что бы ты ни надеялась найти, Стоуна Ратледжа никогда не обвинят, раз уж он мертв. И ничто из этого не поможет очистить твое имя.