Я знаю, что он прав, но это не останавливает назойливое ощущение, что здесь кроется что-то еще. Если речь не о смерти Адэйр, что она пыталась рассказать мне?
– Ты переводишь эту ситуацию в область, которая тебе даже не подконтрольна.
– О чем ты?
– Видения Адэйр были мутными, и ей всегда приходилось их интерпретировать. Но ты так сильно хочешь добиться для нее справедливости, что додумываешь, изобретаешь какую-то тайну, чтобы пуститься искать ветра в поле, а правда, может, в том, что это была просто трагическая случайность.
– Это не была случайность! – взрываюсь я. – Это была моя вина. Моя! – Я тычу пальцем себя в грудь. – Если бы я не взяла машину в тот день, ей не пришлось бы ехать на этом дурацком желтом велике. – Я резко прерываюсь, когда голос застревает в горле.
Я еще не озвучивала это, но едва слова сорвались с губ, до меня дошло – во всем была виновата я. Она поехала на велосипеде из-за меня – и, что еще хуже, – меня не было рядом, чтобы спасти ее.
– Уэзерли, это не твоя вина. Она разрешила тебе взять машину, и, зная Адэйр, она бы снова так сделала по любой причине. Она бы сделала для тебя все, что угодно. – Тон его голоса становится ниже, мягче, будто Дэвис пытается меня утешить.
– Возможно. Но меня не было рядом, чтобы спасти ее. Я наконец-то была бы рада этому проклятому дару. Единственный раз, когда мне бы хотелось владеть этой силой, а меня не было рядом.
– Нельзя всех спасти. Поверь мне, я знаю. – Он дергано кивает на сканер волны «Скорой помощи», и я понимаю, что пусть и логически, но он прав.
Но я все равно чувствую горе и страшную, страшную злость. Почему она поехала на велосипеде? И тут меня осеняет еще одна мысль:
– И куда она вообще ехала? Ты себя об этом спрашивал? Работа в кафешке у нее начиналась поздно вечером, и тетя Ви собиралась ее подбросить. Я должна была забрать ее после смены. У нее не было причин садиться на велик.
– Я именно об этом и говорю, – говорит Дэвис, взмахивая руками. – Тот факт, что ты не знаешь, куда она ехала на велосипеде, не значит, что она занималась чем-то загадочным. Может, она поехала за едой. Может, ей нужны были сигареты. Может, ей просто хотелось покататься! Иногда верен самый обыденный ответ.
– Я не рехнулась. – Я кручу пальцем у виска. – Такого не может быть. – Я кидаю бутылку из-под газировки в мусорку и хватаю ключи со стола. – И я должна все исправить, – говорю я.
– Господи Иисусе, Уэзерли, куда ты теперь направляешься? И что ты, по-твоему, можешь сделать? – спрашивает Дэвис, когда я разворачиваюсь на каблуках и иду к машине.
– Для начала я собираюсь отогнать тачку Адэйр тете Вайолет.
Дверь машины истошно взвизгивает, когда я с силой ее открываю. Когда я поворачиваю ключ зажигания, двигатель кашляет от неожиданного пробуждения.
С одной рукой на руле я смотрю Дэвису прямо в глаза:
– А затем я собираюсь найти справедливость. И правду.
Я поднимаю в воздух пробку из-под бутылочки, будто все ответы спрятаны в этом маленьком кусочке стекла.
Его хмурый вид сменяется жалостью, когда он отступает от машины.
– Я не ошибаюсь, – говорю я ему, когда он уходит, качая головой. – Я не ошибаюсь! – кричу я ему в спину, но он не желает слушать.
Глава 14Дьявол в деталях
В «Наливайке» в любое время суток можно рассчитывать встретить хотя бы тройку завсегдатаев. На пятничные скидки парковка забита. В пятидесятые бар был станцией техобслуживания, пока на другой стороне города не построили объездную дорогу. Тогда вытянутое здание лет пятнадцать стояло без дела. А потом в округе разрешили выдавать лицензии на алкоголь. Двадцать четыре часа не прошло, как Гэри Данлэп закрасил окна черным, поставил квадратную барную стойку в центре и шлепнул нарисованный от руки знак «Наливайка» поверх старого названия станции. С тех пор тут битком.
Я молча смотрю на пустое пассажирское сиденье машины, изо всех сил желая, чтобы мы с Адэйр могли еще раз проехаться по старой проселочной дороге до нашего дома. Мы всегда над чем-то смеялись. Она любила эту машину. Потрескавшийся винил был ее любимого оттенка красного. Она всегда говорила, что от этого чувствовала себя сидящей в пасти у зверя. Я стягиваю пурпурно-белую кисточку от ее шапочки выпускника с зеркала заднего вида. Крошечный латунный брелок «Выпускник-1983» сверкает на солнце. Он замызганный и тусклый, но, держа его в руках, я думаю о той ночи после выпуска, когда мы стащили пиво из холодильника Уайта. Черт, как же он взбесился. Мы сидели на капоте этой машины – Адэйр подарила ее сама себе на выпускной, пили пиво, разговаривали о том, что когда-нибудь поедем на ней к пляжу.
Поездка, до которой мы за последние несколько лет так и не добрались. Такова жизнь. Тебя затягивает в повседневность – в работу, накопление денег, попытки спланировать следующий шаг. Время ускользает из-под ног. А потом жизнь ставит подножку и крадет твоего лучшего друга.
Я последний раз оглядываю машину, пытаясь впитать все воспоминания, которые мы с Адэйр здесь разделили. Дверь издает недовольный звук, когда я закрываю ее. Я пытаюсь не думать о том, что вскоре на переднем сиденье будет сидеть новый владелец.
Под потолком бара витает сигаретный дым, когда я захожу внутрь. Его запах не в состоянии перекрыть вонь грязной хлорированной воды и пережаренного масла. Какая-то новая песня The Judds доносится из музыкального автомата, будто гимн. Так называемая кухня – ряд из восьми фритюров, в которых готовится что-то одно из четырех блюд: куриные наггетсы, фри с сыром, сырные палочки или бычьи яйца.
Я приветственно машу Рейлин, которая несет заказ столику в задней части бара. Надеюсь, что она подкинет меня до дома во время перерыва, потому что, если тетя Вайолет отработала хотя бы час, она уже не в состоянии сесть за руль.
Я подгребаю к бару и роняю ключи на стойку.
– Эй, Вик, – говорю я бармену, который вытирает пятно от пива. Вик мерзко ухмыляется, как готовящийся к прыжку кот. Его зубы такие же грязные, как и его немытые черные волосы. Он напоминает мне Дэнни Зуко. Оглядев зал в поисках тети Вайолет, но не найдя ее, я спрашиваю: – Тетя Ви тут? Мне надо отдать ей ключи.
Он вешает толстую пивную кружку на крючок.
– Ага, в кабинете управляющего, болтает с кем-то.
– Передай ей, что меня Рейлин до дома подбросила. – И я начинаю двигаться в сторону Рейлин, когда он вдруг меня останавливает:
– Не. Она четко сказала, что хочет перетереть с тобой. Что дело важное. Так что пристраивай-ка свою задницу прямо здесь. – Он обеими руками опирается о стойку, ухмыляясь еще более скользко. – Поделись-ка с Виком, чего желаешь?
Я прошу воды. Сидя там со стаканом и избегая лишнего глазного контакта с Виком, я слышу, как открывается дверь в кабинет управляющего и раздаются голоса.
– Ох, черт. – Я ныряю под стойку, когда из кабинета выходит заместитель Ранкин. Не помню, чтобы видела его машину на парковке.
– Вот уж занятой денечек у законников. – Рейлин устраивает поднос на барной стоке и передает Вику заказ на напитки. – Слышала, они сегодня и к Ратледжам ездили. Ничего об этом не знаешь, а? – Рейлин кидает на меня косой взгляд. Я отклоняюсь подальше от зоны видимости заместителя Ранкина, когда он проходит мимо.
– Скажем так, я не собираюсь показываться на людях в городе в ближайшее время. – Я выпрямляюсь, когда он уходит. Я не тружусь пересказывать Рейлин слова Гэбби; вряд ли она отреагирует иначе, чем Дэвис. – Эй, не подбросишь до дома? Тетя Вайолет наверняка уже в стельку.
– Не вопрос. – Рейлин добавляет дольки лайма к заказанным коктейлям. – Но она в последнее время не пьет.
– Ага, ну да. – Я фыркаю.
– Нет, серьезно, трезва как стеклышко. – Она устраивает последнюю пивную кружку на подносе.
Думаю, Рейлин настолько привыкла к пьяной Вайолет, что перекалибровала свой барометр трезвой Вайолет. К тому же я бы заметила, брось тетя Ви выпивку. Заметила бы?
– Бекки только пришла. Она меня подменит, а я тебя подвезу – у меня скоро перерыв. – Рейлин разворачивается на каблуках танкеток, идеально балансируя с полным подносом еды на маленькой ладошке. Я иду к кабинету управляющего.
Тетя Вайолет перебирает стопку чеков с бара, сидя за столом. Ее черные волосы – магазинная краска и домашняя стрижка – вздымаются на макушке волной с колючими от мусса кончиками. Ее красновато-карие глаза поднимаются ко мне, когда я легонько стучу по косяку. Рука немного дрожит – я не могу не гадать, узнавал ли Ранкин про меня.
– Ты сегодня не за стойкой? – спрашиваю я, заходя в тесную комнату.
Этикетки от бутылок и разная алкогольная атрибутика расклеены по фальшивым деревянным панелям стен. Картотеки придерживают с двух сторон шатающийся книжный шкаф, готовый рухнуть от малейшего чиха.
– Боже, нет. – Она встает, отмахиваясь. – Гэри меня теперь посадил за бухгалтерию. Не смотри на меня так. У твоей тети Ви есть мозги, знаешь ли. – Она подается было вперед для объятий, но замирает и берет меня за подбородок. – Что, черт подери, с тобой случилось? – выдыхает она, изучая синяк, расцветший на скуле фиолетовым.
Ничем из случившегося за сегодня делиться мне не хочется. Вместо этого я сообщаю, что вошла в стеклянную дверь.
– М-м, ясно, – довольно саркастично говорит она, искоса поглядывая на меня. Она знает, что я вру, но не давит. Городишко маленький, и правда рано или поздно доберется до нее. Тогда я с этим и разберусь. – Давай-ка подлатаем тебя. – Она хмуро оглядывает синяк, затем принимается шарить в битком набитой сумочке, пока не достает косметичку. Тонального крема на тете Вайолет хватило бы нам обеим, но я не противлюсь – поможет избежать дальнейших вопросов. – Послушай, сладкая… – Она ставит несколько точек консилером, прежде чем размазать его большим пальцем. – Копы приходили к тебе поговорить о Стоуне?
Я чувствую, как живот тут же съеживается от упоминания его имени.
– Ни разу с тех пор, как возили на допрос. А что? Ранкин поэтому заглядывал?