В час ворон — страница 33 из 45

Я уже готова завернуть крышку, но останавливаюсь. Стягиваю с мизинца кольцо с буквой «Р» и закидываю туда же. Не знаю почему, но что-то в этом кажется правильным. Так и работает ведьмовство, его питают мысли, которые приходят в голову из ниоткуда. Но за годы я выучилась, что игнорировать эти маленькие намеки – значит готовиться к тому, что дело выйдет боком.

Я накрываю банку крышкой, оставляя маленькую щель, в которую смогу нашептать тайные слова, которые свяжут безделушки вместе, и попросить их помочь мне обнаружить то, что мне нужно знать. Затем быстро закручиваю крышку.

– А это тебе зачем? – Рейлин указывает на бутылочку из-под духов, устроившуюся в центре ее кухонного стола. Желтый свет проходит сквозь синее стекло и отбрасывает зеленое гало на стол.

Я переворачиваю карточку, чтобы она увидела акварельный рисунок той же самой бутылочки – только на нем бутылочка полна черной смертной слизи, тогда как в нашей на донышке едва на полдюйма. С уголка карточки в свое время стерли черную каплю: на свет виден легкий бензиновый отблеск масла пожирателя грехов. От дедулиной матери, потому что ему дар достался от нее.

– У меня нехорошее предчувствие от всего этого.

Рейлин складывает руки на груди и одаривает меня неодобрительным выражением лица. Тем, которое сообщает, что она не специалист по тупости, но опознает ее, когда видит.

– Ну, мне нужна твоя помощь, чтобы понять, что значит этот рецепт. – Это не столько рецепт, сколько мутные инструкции. – «Выпей со спиритом». Думаешь, мне нужно пропустить пивка с какой-нибудь гадалкой?

Рейлин хрюкает от моего предположения.

Я пинаю ее под столом.

– Ладно, мисс Всезнайка. Что это значит, по-твоему?

Она выпрямляется во весь рост, забирает у меня из рук карточку и изучает ее. Размышляет.

– «Пройди у завесы». Звучит как место, которое ни тут, ни там, да? – Я киваю. – Так, может, там ты увидишь то, что пытаешься найти? Типа, если сделаешь два первых шага, это будет результат.

На мой слух, звучит логично.

– «Вкуси смерть». – Она смотрит на меня. – Когда ты заговариваешь чью-то смерть, у нее есть вкус?

– Нет. Не вкус, но звук есть. – Знаю, что для нее это звучит как бессмыслица, да и не помогает особо. – Еще есть запах, – вдруг вспоминаю я. – Это похоже на вкус.

Она качает головой, поджав губы.

– Но не одно и то же. – Она еще какое-то время смотрит на карточку. – А это вот… как ты назвала – масло пожирателя грехов? Ты выкашливаешь его после того, как заговоришь чью-то смерть, да? То есть это вроде смерти в жидком виде, так ведь? Такое чувство, что карточка велит тебе попробовать его.

– Выпить собственное масло. Я бы предпочла не умирать, спасибо большое.

Я выхватываю карточку обратно. От самой мысли о том, чтобы вернуть смерть обратно в свое тело, по коже начинают бегать мурашки.

– Ну подожди, – говорит она. – Что, если этот рецепт дает инструкции, как это сделать, не умирая? Может, ты права. Нужно выпить с гадалкой.

– Теперь ты надо мной прикалываешься. – Идея изначально была тупая, и мне не нужно, чтобы она напоминала мне об этом.

Но кое-что в ее словах останавливает меня.

– О! – Я возбужденно вскакиваю, понимая, о чем она. – Масло пожирателя греха ни в коем случае нельзя наливать в чашку, в которой был виски. – Я широко развожу руками.

Рейлин не впечатляется.

– Ла-адно? – Она ждет продолжения.

– Так вот. Виски, водка, вообще любой алкоголь не должен был когда-либо касаться чашки, в которую ты собираешься налить масло. И почему это? – Рейлин держится за свое невпечатленное выражение. – Потому что что-то должно произойти, когда алкоголь и масло смешаются. Может, это придает маслу «видящие» свойства? «Выпей со спиритом». Не в смысле с призраком. А со спиртом. С алкоголем в смысле. Нужно выпить собственное масло пожирателя грехов вместе с чем-то крепким.

Уверена, что у Рейлин что-то должно найтись. Я заглядываю в ящик на кухне.

Рейлин кивает, понимая, о чем я.

– А если так сделаешь, то сможешь «пройти у завесы», – она показывает кавычки пальцами, произнося последние слова.

– Если сработает, я просто-таки гений.

Я вздергиваю в воздух найденную бутылку коричного шнапса. Со дна поднимаются золотые блесточки. К счастью, осталось побольше одного глотка.

– Я практически уверена, что гениальность не так работает. – Рейлин хватает стаканчик для шотов – их у нее порядком. Она забирает бутылку у меня из рук и наполняет его.

Мы обе оборачиваемся на бутылочку с маслом пожирателя грехов.

– Я это трогать не буду, – говорит она, скептически поглядывая на нее.

Я замираю. Живот скручивает. Мы можем ошибаться. Я правда уверена, что рецепт требует этого? В смысле, если я так сделаю и ошибусь, я могу умереть, так?

А если не сделаю, могу не узнать, что хотела рассказать мне Адэйр.

– Ладно. Давай.

Я выдергиваю неподходящую пробку из горлышка и осторожно наклоняю бутылочку над стаканчиком со шнапсом. Капля слизи медленно ползет к горлышку – я почти ожидаю облачка дыма, когда две жидкости встречаются. Капля масла плюхается в алкоголь.

Вместо этого происходит нечто намного более завораживающее.

Сверкающие вéнки синего света разбивают густую черную каплю, освещая стаканчик. Алкоголь проникает в трещины, заставляя масло ерзать и колыхаться, будто это живое существо, перерождающееся во что-то новое. Масло сдается алкоголю и растворяется в более водянистую субстанцию, разводя жидкость до чернильно-синего.

Крошечные угольки трещат и тлеют, поглощая остатки. Стаканчик горит тусклой синевой.

– Холодное, – удивленно говорю я, поднимая его.

Пальцы дубеют от покрывшей стаканчик изморози, будто я держу ледяную банку газировки. Я принюхиваюсь. Сияющая жидкость подрагивает от близости моего прикосновения, живая и процветающая… ждущая поцелуя.

– Выпьешь все? – Рейлин останавливает меня за мгновение до того, как я отхлебываю.

– Думаешь, стоит? – Я вглядываюсь в жидкость, гадая, хватит ли глоточка.

– А что, если ты умрешь? – Рейлин морщит нос.

Я была готова отмахнуться от этой мысли, пока она не озвучила ее. Я ставлю стаканчик на стол и откидываюсь на спинку стула. Умирать я сегодня не планировала.

Я смотрю, как чернильно-синяя жидкость начинает тускнеть. Осознание проскальзывает в мыслях.

– Ни пуха. – Я хватаю стаканчик.

– Черт возьми, Уэзерли. – Рейлин вскакивает со стула с протянутой рукой. Ее настойчивость останавливает меня. – Если придется звонить твоей бабушке и сообщать о твоей смерти, Богом клянусь, я тебя вытащу с того света, чтобы убить самостоятельно.

Что-то внутри сдвигается, и в голову приходит мысль.

– Если умру, звони Могильному Праху.

– Ты с дуба рухнула? – Рейлин фыркает.

– Ты меня слышала. – Я строго смотрю на нее. Не сердито, но с невысказанным пониманием, которое говорит: «Следуй моим желаниям, пусть они и кажутся бессмысленными».

Тяжесть того, что мы делаем, заставляет Рейлин сесть на место, когда она сдается и принимает то, что вот-вот случится.

Она кивает. Единожды. Еле заметно.

Ну, погнали. Я опрокидываю в себя омерзительно пахнущую жидкость. Ледяная, она замораживает мне горло, оставляя во рту послевкусие гнилой рыбы и корицы. Я кашляю и прижимаю ко рту кулак, пытаясь сдержать все в себе.

Я жду, не уверенная, развезет ли меня вдруг в стельку или перед глазами развернутся видения. Или я просто умру.

Но ничего не происходит.

– Ничего не чувствую, – говорю я Рейлин, ставя стаканчик на стол. Когда я это делаю, рука оставляет за собой размытый след, будто я двигаюсь в замедленной съемке. – Ого. – Я оглядываю кухню, ожидая, что вся комната растает в головокружительной дымке. Но кухня остается привычно грустной.

– Ты это видишь? – Я машу рукой перед лицом Рейлин. – Как будто выгорание экрана. Ой, стоп, ты вообще видишь… – Я замолкаю.

Рейлин сидит там с замершим лицом, вперившись взглядом в стул, на котором я сижу.

– Эй.

Я выпрямляюсь и щелкаю пальцами перед ее лицом. Моя рука – эхо самой себя. Она даже не вздрагивает. Затем я обращаю внимание на частички пыли в тусклом кухонном свете: они больше не парят, не двигаются. Секундная стрелка на часах замерла. И капля воды, падающая из крана, зависла в воздухе.

Время в комнате остановилось.

Мелодичный гул пробирается в тишину – сладкий теплый звук песни души. Но не в моей голове. И не в груди, как случается, когда другая душа готовится покинуть этот мир. Прекрасный гул, выдернутый из моего детства, доносится снаружи. Адэйр.

Он проскальзывает в трейлер сквозь щели вокруг двери.

Он такой притягательный, что я беззащитна перед его зовом. Я подхожу к двери и на миг замираю, оборачиваясь на медленное движение моего тела, догоняющего меня. Рейлин все еще сидит на стуле, не отрывая глаз от места, где я только что была.

Я выхожу на крыльцо.

Стоящая там Адэйр застает меня врасплох. Она стоит спиной ко мне, но я узнаю эту колючую короткую стрижку где угодно. Одежда та же, в которой мы ее похоронили: брюки в черную клетку и ее любимая красная футболка. Цвета приглушенные, как оттенки на выцветшей фотографии.

Когда я зову ее, изо рта не вырывается ни звука. Абсолютная тишина. Черная окантовка размывает границы зрения. Все передо мной как будто в тумане.

Адэйр безразлично поворачивает голову, чтобы взглянуть на меня через плечо. Я улыбаюсь. Хотя она видит меня, выражение у нее безэмоциональное. Затем она отворачивается и сходит с крыльца.

Я выкидываю руку, чтобы поймать ее, нога соскальзывает с крыльца…

И я оказываюсь в доме. Только сейчас день, а вместо Рейлин за кухонным столом сидит Адэйр. Она нависает над сковородкой ясновидения. Большой палец бездумно трет ключ с зубчиками-зубами, взгляд заблудился в видении. Когда я заглядываю в черную зеркальную поверхность воды, я вижу, как моя мать рыдает над письмом. Я наклоняюсь, пытаясь разглядеть, что в нем написано, и падаю внутрь…