— О деньгах. Почему деньги всегда находятся для устройства глушителей передач зарубежных радиостанций, для строительства лифтов, туалетов и железнодорожных вокзалов, но их никогда нет на школы и повышение заработной платы?
— Вы не боитесь цензуры?
— Едва ли в этом есть нужда, — ответил единственный белый в редакции. — Министр юстиции может запретить газету, если увидит в ней угрозу расовой гармонии в стране. Жаловаться некому. Каждый, кто выступает против закона апартеида и тем самым подстрекает других нарушать его, может быть оштрафован на 500 фунтов, приговорен к пяти годам тюрьмы и к десяти ударам кнутом. Автор передовой статьи или пастор, выступающие против распоряжения министра по делам банту препятствовать богослужениям, на которых присутствуют представители обеих рас, также могут быть подвергнуты наказанию.
В Южной Африке мы повсюду встречались с такой осведомленностью о законах и наказаниях. Люди знали, на какой риск идут. Однако белые в большинстве своем не имеют ни малейшего представления о тысячах законов апартеида, и если они и придерживаются существующих правил, то делают это автоматически.
— Около года назад я работал в одной торговой фирме, — рассказывал африканец-журналист. — Однажды к моему хозяину пришел человек из полиции безопасности. «Мы хотели бы только сообщить вам, что ваш работник — член Национального конгресса».
Как будто ничего не случилось, но через некоторое время тот же самый человек пришел снова: «Нам хотелось бы узнать, работает ли у вас еще тот работник. Это обычная проверка…» Моему хозяину не понравились эти посещения, и он меня рассчитал. А в «Нью Эйдж» человек всегда под наблюдением полиции. Здесь даже посетители заносятся в черный список.
Питер Бейлевельд — лидер Конгресса демократов — оказался сильным, загоревшим человеком. Он пригласил нас в кафе поблизости. Он владел небольшим предприятием, с делами у него не клеилось: полиция то и дело производила обыски и крала его кассовые книги. По-английски он говорил с заметным акцентом африкаанс. Питер сразу же заявил, что никогда не был коммунистом.
— Белые лишили африканцев свободы, но сами они тоже зависят от тех запретов, которые ввели. Страх, вселенный ими в других, становится бумерангом.
— Не следует говорить «лишили», — сказал я, — ведь африканцы выросли в окружении запретов.
— Да, точнее сказать, мы, белые, постоянно лишаемся чего-то, — подтвердил Бейлевельд. — Большинство белых не замечают, как мы постепенно превращаемся в тоталитарное полицейское государство, потому что плети сыплются пока еще на спины других. Поверь, через каких-нибудь полгода дети белых задумаются над дорогой, которой пошли их родители. Некоторые члены правительства, например министр иностранных дел Лоу, не в силах понять, что многие буры-националисты уже сейчас придают значение определенной свободе взглядов.
Мы вышли из кафе. На тротуаре плясали черные дети под звуки самодельного рожка, на котором играл мальчик. Видимо, многие чувствовали, что единственные кто еще может смеяться в Южной Африке — это дети, поэтому монеты дождем сыпались на маленьких танцоров.
Предсказание Питера Бейлевельда исполнилось в марте 1960 года. Он вместе с другими политическими деятелями бежал ночью в Свазиленд. Позднее я видел его на экране в Стокгольме в фильме Лайонеля Рогозина «Африка, вернись!», который тайно был снят в Иоганнесбурге с участием анонимных исполнителей. Он играл там роль жестокого владельца гаража. Играл плохо.
Бейлевельд — восставший бур, и для него даже в мыслях нет пути назад.
АВТОМОБИЛИ НАПРОКАТ
Мы направились в крупнейшую фирму по прокату автомашин. Она находилась у одного из виадуков через железнодорожные, пути. Осмотрели машину марки «Остин», поговорили о ценах, которые были под силу разве что кинозвездам. Наш план: проехать на автомобиле через Оранжевую Республику и провинцию Наталь, вдоль побережья до Кейптауна, затем вернуться в Иоганнесбург.
На эту поездку требовалось по меньшей мере три недели. Мы не оценили расстояний в Южной Африке, которая в пять раз больше Великобритании. Развернув карту, мы увидели бескрайние просторы, города Якобс-даль и Клиппан, горы Доорн-Берген, реки Сандис-ривер и Лусикисики, все манило к себе.
Где-то бежали воды Умгабы. Я запомнил это название потому, что на языке зулу оно означает «река моей воды». Но найти ее на карте мы не смогли. Территория Южной Африки, раскинувшаяся между 22 и 35 градусами южной широты, напоминает топографический каталог. Здесь встречаются все типы земного ландшафта и климата.
Тем не менее мы беспокоились: не фантазия ли манила нас? Автомобильные дороги шли в обход локаций и лишь в районе Дурбана проходили по территории двух-трех резерваций, превращенных в достопримечательность для туристов. Однако, самое главное, мы не располагали ни временем, ни деньгами.
Продолжая оставаться в Иоганнесбурге, мы подвергали себя риску обвинения и со стороны государственного информационного бюро, и со стороны туристов, пользовавшихся услугами фирмы проката машин «Саг Hire Ltd»: «Вы не можете составить полного впечатления, если не любовались снегами на Драконовых горах, не видели крааль Динзулу в Долине тысячи холмов — «самую уникальную репродукцию жизни туземцев в Южной Африке. Плата один шиллинг».
Нет, Союз — это прежде всего те места, где вам не удалось побывать, это все то, что вам не разрешили посмотреть. Может случиться, что вам предложат полюбоваться «настоящей» Южной Африкой с самолета, летящего на высоте 4000 метров, да и то в бинокль, которым вас услужливо снабдит информационное бюро.
Картам в Южной Африке верить нельзя. Резервации африканцев на них почти не нанесены. Районы Иоганнесбурга, где вынуждено ютиться большинство населения этого города, выкрашены на плане города в желто-серый цвет, каким принято обозначать пустыни, и там вы не найдете ни каких-либо названий, ни улиц, ибо кто захочет заглянуть туда?
Неофициальная Южная Африка закрыта для общественности. Зато так называемая парковая дорога вдоль побережья Индийского океана широко известна своими природными красотами и гостиницами.
Паровоз, прошедший под мостом ван Рибек, окутал нас клубами черного дыма. Он направлялся в Кимберли и Бофорт-Вест, а затем на северо-восток в Виндхук (Юго-Западная Африка). Шум поезда долго доносился до нас и наконец слился с остальными звуками города. Владелец фирмы «Саг Hire Ltd» проявлял признаки нетерпения. Мы окончательно отказались от его услуг и вышли на улицу к мосту. Владелец был недоволен. Мы не только обманули его надежды заработать, но и отвергли приглашение белой Южной Африки на трехнедельное праздничное представление.
Африка похожа на огромнейший корабль, который лишь раз в столетие поднимается на океанской волне и переваливается через нее. Мы присутствовали при ее подъеме.
Континент медленно менял курс..
Южная Африка — часть этого континента. Западный мир за последние годы все более осознает свой долг по отношению к Африке, и Южная Африка более всего беспокоит совесть мира.
Южная Африка манила нас борьбой идей, которую не в силах была задушить никакая тайная полиция, борьбой, в которой могли принимать участие люди, живущие за пределами страны и уверенные в том, что их голоса достигнут цели.
В своей речи на «процессе о государственной измене», проходившем в Иоганнесбурге в здании Дрилл-холл, лидер защиты Вернон Беранже говорил:
«Мы стремимся показать, что здесь судят не только 156 человек, здесь перед судом предстали идеи, которые обвиняемые вместе с тысячами других людей нашей страны открыто признают и пропагандируют.
То, что судебный процесс необычен, ясно уже по составу обвиняемых. Это не обыкновенная группа людей. Она напоминает вертикальный разрез нашего общества. Среди обвиняемых представители различных рас, но, несмотря на различие и полную противоположность своих политических взглядов, их объединяет вера в братство людей, желание бороться во имя человека, за его окончательное освобождение.
В стране развернулась борьба идей. В ней на одной чаше весов находятся идеи, требующие равных возможностей, свободы мышления и свободы слова для людей всех рас и мировоззрений, на другой — идеи, провозглашающие материальные и духовные богатства жизни привилегией меньшинства. А, по мнению обвиняемых, они должны принадлежать всем».
Да, это был не обычный процесс, а Южная Африка не была обычной страной. Те, кого в суде называли «предателями», были преданными представителями всех рас. У них была надежда. Время открытий не миновало, только цель стала иной. Джойс Кэри писал об Африке: «Все должно быть открыто снова, открыто заново, сформулировано по-новому тысячи раз».
Мы стояли на мосту у перил. Тени людей на тротуаре были одинаково черны, кому бы они ни принадлежали. Белая девочка везла небольшую коляску, в ней бок о бок лежали куклы: новая и старая, тряпичная.
Мы захлопнули путеводитель с описанием путешествий по бескрайним просторам, измеренным в милях и поворотах дорог, и начали планировать иную поездку по Южной Африке. Мы решили не прокладывать наш путь по карте, пока он не будет окончен.
ЛИЦО В ТЕНИ
Приняв решение остаться в Иоганнесбурге, мы почувствовали облегчение. Напряжение здешней жизни захватило нас. Может быть, это напряжение вызывалось высокогорным воздухом и природной дешевизной золота.
Мы попросили Вилли Косанге взять нас с собой в одну из его поездок и однажды ранним утром отправились в Шантитаун. Вилли должен был узнать, какое мыло предпочитает местное население, какие оно носит ботинки, какие пьет прохладительные напитки. Его блокнот был испещрен крестиками и цифрами, будто шифровальный бланк. Раз в месяц он обрабатывал эти сведения и составлял доклад.
Мы обратили внимание, что Вилли не хотел быть пленником мира, пленившего других. Иногда он работал на Национальный конгресс, и эта работа была для него одним из способов оставаться свободным, но вдруг он усматривал в этом признание плена и оставлял политику. Он был капризен, и определить, где у него центр тяжести, было трудно.