— В Родезии у нас был свой дом, — сказал я, — а в Южной Африке мы лучше всего чувствуем себя у вас.
— Да ведь это все не наше. Нас могут отсюда вышвырнуть в любое время, — сказал Вилли.
Я вспомнил одного врача африканца, который на вопрос о том, почему он купил дорогой автомобиль, а не дом, ответил: «Для африканца единственный надежный дом — это автомобиль».
Лиза побежала к соседке: мужа соседки посадили на месяц в тюрьму, а у нее в это время родился первый ребенок, которого она назвала Мосули, что на языке племени коса означает «осушающий слезы». Ее знакомые не раз помогали ей деньгами. И Лиза должна передать соседке немного собранных денег и рассказать, сколько дали Мария, Исаак, Макомба, Инокентий, Элизабет и другие.
Пока Лиза отсутствовала, пришел домой Петер.
— Ты слышал, — спросил его Вилли, — что Амосу Факела дали месяц тюрьмы?
— Вот как? — сказал Петер, пожимая плечами. Ему самому до совершеннолетия оставалось всего лишь восемнадцать месяцев, а Анжеле — неполные три года. Что с ними будет потом? Вилли и Лиза могли бы научить их, как достать квитанцию к паспорту и удостоверение. Однако никто не мог предугадать намерений властей, никто не мог гарантировать, что им удастся избежать резервации. Наилучшей защитой была хорошая работа — тогда их мог бы выручить хозяин, если бы их забрали в полицию.
Мы восхищались выдержкой Вилли. Но он сказал, что у других больше причин потерять выдержку. Неграмотные люди были опутаны невероятно сложной системой анкет и оттисков пальцев. Они беспомощно барахтались в сети, которая все больше опутывала их. Они зависели от всего на свете и никогда не знали, кто поможет, а кто пройдет мимо. И случалось, что они в отчаянии начинали бить посуду, неслись очертя голову по улице, грабили первого встречного. А чем еще можно было ответить на несправедливость?
Петеру надо было уходить куда-то, и Анжела шла с ним. Он подарил нам обточенный кусок пемзы в форме головы.
— Мы сможем оградить себя и без камней, — сказал Вилли иронически.
Вернулась Лиза и послала Роберта спать. Мы вслушивались в убаюкивающий мягкий говор с протяжным а-а-а, характерный для африканцев, говорящих по-английски. Мы старались запомнить все: сидящего у стола с учебником Роберта, желтоватые блики на потолке, падающие от света керосиновой лампы, печь на кухне, дверь в комнату, где спала Ребекка, циновку, которую всегда любезно пододвигали к ногам входящих, старинную репродукцию на стене, изображающую «птицу феникс, которая отрывает от солнца кусочки, чтобы сделать звезды».
Пора было расставаться со всем тем, что было частицей Южной Африки, в последний раз выйти на ветер, несущий золотистую пыль с желтых и белых терриконов. Мы не знали, увидим ли мы все это когда-нибудь снова. Было такое чувство, будто уходишь в изгнание, но ненадолго. В Южной Африке оставались люди, по которым мы всегда будем скучать. Но пока не было поздно, пока наши впечатления не превратились в противоречивые цифры и обобщения, нам хотелось еще и еще смотреть на это жилище, на женщину в кухне, ребенка на полу, мужчину со своей газетой — все это было совсем одинаковым и у белых, и у черных. Самым важным на свете нам казалось удержать в памяти выражение лиц, разговор и обстановку дома.
— Вы уверены, что ничего не забыли? — спрашивает Лиза. — Смотрите не опоздайте на самолет.
Через несколько часов мы будем над экватором, и Южная Африка останется позади. Но нам казалось, что мы едем всего лишь в соседнюю локацию.
— Мы еще увидимся, — сказал Вилли Косанге и сочувственно похлопал нас обоих по спине, будто мы отправлялись в ссылку.
— Однако не при нынешнем режиме, — сказал я, — пни не разрешат нам приехать снова.
— И все же мы скоро увидимся, — повторил Вилли.
Он засмеялся тем особенным гортанным смехом, каким могут смеяться только африканцы, и можно было подумать, что ему очень весело.
— Не выпьете ли чаю перед дорогой? — спросила Лиза.
Мы с благодарностью отказались. У нас не было времени. В следующий раз. И они отпустили нас, попросив не забывать о нашем обещании.
Да, мы будем помнить.
Этого забыть невозможно.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Работу над своей книгой Пер Вестберг завершил в 1960 г. Это было время, когда пришедший в движение континент на глазах всего человечества сбрасывал цепи колониального рабства: в Западной, Центральной и Восточной Африке один за другим взмывали к небу флаги независимости. 1960 год получил название «года Африки» — по насыщенности важными событиями он не имел равного во всей истории этого континента. 1 января 1960 г. обрела независимость Республика Камерун, а к концу года была провозглашена независимость 17 африканских стран с населением более 80 млн. человек. Весь мир убедился в том, что представление об Африке как о заповеднике колониализма обветшало и устарело.
За три года, минувшие со дня выхода в Швеции книги «В черном списке», в Африке произошло многое: был убит Патрис Лумумба, развалилась колониалистская Федерация Родезии и Ньясаленда, на конференции в Аддис-Абебе была провозглашена Организация Африканского Единства, появились новые независимые государства — всего не перечесть. Но на юге континента белые расисты по-прежнему пытаются остановить поступь истории.
Впрочем, неверно было бы утверждать, что с тех пор, как Вестберг написал свою книгу, в Южной Африке ничто не изменилось. Перемены произошли и там, и какой бы подчас реакционный характер эти перемены ни носили, они, как правило, являются в конечном счете отражением тех больших сдвигов, которые происходят на континенте. Изменилось даже само название страны. Южно-Африканский Союз (ЮАС) с 31 мая 1961 г. именуется Южно-Африканской Республикой (ЮАР). Конечно, провозглашение республики— лишь политический маневр, никоим образом не направленный на перемену курса внешней и внутренней политики. Но что заставило расистов сменить «вывеску»?
С тех пор как в последние десятилетия на международную арену вышли десятки новых независимых государств, особенно нетерпимым стал сам факт существования фашистского государства в Африке. Вряд ли за последние годы был хоть один международный форум с участием стран Африки и Азии, который бы не осудил дискриминацию на юге Африки. Поэтому никого не удивило, когда в марте 1961 г. на очередной лондонской конференции премьер-министров стран Содружества нации под давлением «небелых» членов организации ЮАС был вынужден выйти из Содружества. Именно в этот момент был предпринят отвлекающий маневр, и на спет вытащили вопрос о республике.
Хотя тогдашний премьер-министр Великобритании Макмиллан пытался помешать Гане, Нигерии, Индии, Пакистану, Малайе и другим выкинуть ЮАС из Содружества, не следует все же забывать, что дальнейшее пребывание этой страны в Содружестве могло нанести непоправимый ущерб престижу Великобритании. Ведь Южная Африка является своего рода уникумом — это единственное в мире государство, правительство которого возвело расовую дискриминацию в ранг официальной государственной политики. Такое имело место только в гитлеровской Германии. Ради того, чтобы спасти от развала Содружество наций, а заодно и развязать себе руки, англичане согласились в конечном счете на выход ЮАС из содружества. Тем более что это не привело ни к каким переменам в отношениях между Англией и новоиспеченной республикой. Англичане, столь любящие клеймить расизм на словах, на деле до сих пор извлекают из рабского труда в ЮАР кровавые прибыли. Их капиталовложения в этой стране достигают огромной суммы — около миллиарда фунтов стерлингов, т. е. 60 % всех иностранных вложений в ЮАР. Эта сумма больше того, что вложено англичанами в экономику трех таких членов Содружества наций, как Индия, Пакистан и Цейлон, вместе взятых. Половина всех английских капиталовложений в Африке приходится на ЮАР.
Другая причина провозглашения Южно-Африканской Республики имеет внутриполитический характер. За создание республики уже давно выступал «Брудербонд» (фашистский «Союз братьев»), о котором Вестберг, к сожалению, упоминает лишь вскользь. «Брудербонд» — могущественнейшая южноафриканская организация, деятельность которой строго засекречена. Все члены этой организации— поклонники Гитлера. В «Брудербонд» входят премьер-министр Фервурд, члены его кабинета и президент Чарльз Сварт, тот самый Сварт, который во время пребывания в стране П. Вестберга был генерал-губернатором ЮАС и «прославился» как автор «билля о порке». «Брудербонд» фактически заправляет в правящей Националистической партии, которая была связана тесными узами с Гитлером, Франко и Муссолини. «Союз братьев» всегда выступал за создание «республики белых господ». Еще в 1942 г. под руководством пастора Малана, будущего премьера, был создан проект конституции республики, опубликованный в газете «Ди Трансвалер», органе Националистической партии. В проекте говорилось о провозглашении республики во имя осуществления принципов «священного писания» и старого бурского лозунга о создании «республики буров». Ее гражданами, говорилось в проекте, будут только белые. Конституция подразумевала выход страны из Содружества наций. Напомним, что, когда спустя три года фашистские изуверы сели на скамью подсудимых в Нюрнберге, руководитель партии националистов Малан направил в Нюрнберг делегацию, протестовавшую против вынесения смертного приговора Герингу, которого националисты восхищенно именовали «германской Жанной д’Арк».
Редактором газеты «Дн Трансвалер», опубликовавшей с благословения «Брудербонда». проект конституции республики, был не Кто иной, как Фервурд, ставший первым премьер-министром ЮАР. На страницах этой газеты в годы второй мировой войны велась такая оголтелая пропаганда в пользу Гитлера, что даже правительственная газета «Стар» обвинила Фервурда в преднамеренной фальсификации событий, а южноафриканский суд определил, что доктор Фервурд «превратил свою газету в орудие политики нацистов».
Фервурд, нынешний глава «Брудербонда», примкнул к фашизму еще в конце 20-х годов, в годы своей учебы в Германии. Вернувшись на родину, он сразу же покорил апостолов «Брудербонда» своими протестами против допущения в ЮАС еврейских беженцев из гитлеровской Германии.