То и дѣло стали попадаться намъ двухколесныя телѣги, очень высокія, окрашенныя въ ярко-голубой цвѣтъ, съ сидѣньемъ, покрытымъ такой же голубой кибиткой изъ холстины. Лошадь вся убрана сѣтками и цвѣтными помпонами. Это — винодѣлы изъ Марино и Альбано или ихъ «батраки» возвращаются изъ города съ бочонками. И непремѣнно такой маринецъ и альбанецъ храпитъ, сидя въ своей кибиткѣ. Мой извозчикъ, подмигивая, укажетъ на него бичомъ и непремѣнно прибавитъ:
— Налижется въ Римѣ, вытянетъ пять-шесть литровъ и всю дорогу продрыхнетъ. Случается, что грохнется о дорогу, да такъ и не встанетъ. Спасаютъ ихъ лошади. Довезетъ до дому сохранно! Первые пьянчуги въ мірѣ!
Недаромъ Кастелли Романи славятся своимъ виномъ. Весь Римъ, преисполненный шинками, пьетъ ихъ почти исключительно. У Карла блеснули глаза, когда онъ сталъ расхваливать бѣлое Фраскати и красное Марино. Онъ предложилъ мнѣ — благо крюкъ маленькій — заѣхать освѣжиться стаканомъ aqua Santa, минеральной воды около дороги между Via Appia nuova и древней Strada Militare — въ овражкѣ, съ открытымъ портикомъ, куда мой возница спускался, принесъ мнѣ стаканъ воды, а самъ выпилъ цѣлыхъ три, похваливая эту дѣйствительно вкусную и въ Римѣ очень популярную воду.
Вся эта первая прогулка въ Ftori le mura оставила по себѣ ясный радостный слѣдъ. И когда мы стали приближаться къ Порта Санъ-Джіованни при яркомъ закатѣ, я повторялъ все изреченіе романиста Стендаля: «Tout est souvenir ici, tout est décadence, tout est mort» [47], и мое настроеніе никакъ не могло признать его вѣрнымъ: souvenir — да, но «décadence» и «mort» имѣютъ въ себѣ на этихъ древнихъ путяхъ нѣчто необычайно бодрящее.
— А вотъ тутъ было послѣднее покушеніе на короля, — показалъ мнѣ рукой Карлъ на канаву около шоссе, ведущаго къ скаковому гипподрому.
Мѣсто смотрѣло уже по-новому, съ чахлыми деревцами аллеей. Это — едва ли не единственный диссонансъ, отзывающійся банальными окрестностями любого города у насъ или за границей.
«Dietro le mura» — въ каменной оградѣ Рима — оставалось еще слишкомъ много такого, куда тянуло заново, такъ что прошло больше четырехъ мѣсяцевъ, прежде чѣмъ я собрался въ Альбано, а потомъ во Фраскати, откуда аббатъ Пьеръ, въ романѣ Золя, пріѣхалъ въ обществѣ того деревенскаго «курато», который везъ отравленныя фиги кардиналу Бокканера. Для экскурсій въ римскомъ сезонѣ времени не мало. Въ октябрѣ и до конца ноября стоятъ ясные и теплые дни. Задаются цѣлыя недѣли въ декабрѣ и январѣ съ хорошимъ освѣщеніемъ, но свѣжія и съ днями недостаточно длинными. Надо пользоваться до наступленія весны всѣми такими поворотами къ мягкой погодѣ, а тамъ къ февралю пойдутъ дожди, потянутся сырые дни съ мистралемъ или растлѣвающимъ удушливымъ широкко.
Вотъ и со мной случилось такъ, что я въ февралѣ не могъ выбрать совсѣмъ хорошаго дня для поѣздокъ въ Фраскати и Альбано; но въ Тиволи я вырвался изъ Рима еще осенью и въ чудесную, теплую, почти жаркую погоду. Но я не знаю, что лучше для посѣщенія горныхъ мѣстностей: осень или ранняя весна. Осенью все еще въ густой зелени, зато со второй половины марта воздухъ живительнѣе и прозрачнѣе, колоритъ горъ нѣжнѣе, пахнетъ свѣжею травой; только прорѣзываются въ ней полевые цвѣты…
Для прогулокъ въ Тиволи и, по пути, на виллу Адріана, хорошій осенній день, пожалуй, выгоднѣе. И здѣсь, — на виллѣ, — в тамъ, въ чудной котловинѣ, надъ которой примостилось Тиволи, для такихъ картинъ нужна самая богатая рама.
Въ Тиволи возили, въ Гоголевское время, веттурины, а теперь, вы можете попадать двумя способами по рельсамъ въ разныхъ направленіяхъ: желѣзною дорогой изъ центральной станціи или же по «паровой копкѣ», какъ у насъ принято говорить вопреки всякому смыслу. Этотъ трамъ идетъ отъ особой станціи за Порто Санъ-Лоренцо и пролегаетъ себѣ путь по римской Кампаньѣ съ другой стороны. Вы потеряете больше времени; зато вагончикъ, — весь въ окнахъ спереди и сзади, — позволяетъ оглядывать дорогу во всѣ стороны, и поѣздъ не идетъ такъ скоро. Потянутся холмистые пустыри съ кое-какими остатками старины, и только могильный памятникъ семейства Ллавтіевъ вродѣ того, какой воздвигли надъ тѣломъ Цециліи Метеллы, накладываетъ античный мазокъ на ату неприглядную низину. Тутъ Жоржъ-Зандъ, отправляясь въ 1858 г. въ Тиволи, была права въ своихъ обличеньяхъ римской Кампаньи. Но тотчасъ же она добавляетъ:
«Mais! mais quand on est sorti de cette immensité (?) platte, quand on arrive aux pieds des montagnes, c’est autre chose. On entre dans le paradis, dans le treizième ciel. C’est là, que nous sommes»… [48]
«Рай» этотъ на оцѣнку знаменитой писательницы и есть Тиволи.
Въ него вы не сразу попадаете, если захотите сначала осмотрѣть виллу Адріана. Трамъ высадитъ васъ у маленькой остеріи. Тутъ, навѣрное, ждутъ васъ извозчичьи коляски и въ пять минутъ вы можете доѣхать до виллы. Я пошелъ пѣшкомъ въ обществѣ молодого англичанина, археолога-художника, и до одного изъ слѣдующихъ поѣздовъ успѣлъ съ помощью кустода продѣлать все пространство, которое занимала когда-то грандіозная и роскошнѣйшая загородная усадьба Цезаря — эстета и чувственннка, знатока широкой жизни, который могъ съ полнымъ правомъ сказать о себѣ, что онъ испыталъ все, что доставляетъ всесильному повелителю его положеніе.
Отъ кустода нигдѣ нельзя уйти! Зато онъ избавляетъ васъ отъ попутнаго чтенія вашей красной книжки. Надо раньше освѣжить свою память, всего лучше прочесть передъ поѣздкой главу объ Адріановой виллѣ въ книгѣ академика Гастона Пуассье Promenades archéologiques.
О памятникахъ и остаткахъ античной жизни и творчества говорю я въ особой главѣ. Здѣсь — одни лишь итоги и впечатлѣнія отъ прогулокъ по Риму и его ближайшимъ окрестностямъ. Адріанова вилла настраиваетъ вродѣ того, какъ Помпеи. Но здѣсь все было грандіознѣе, все преисполнено было роскошной художественной отдѣлки. Самое положеніе виллы не такое живописное, какъ высоты Тиволи, отъ котораго рукой подать; но дайте ходъ вашему воображенію, и передъ вами предстанетъ нѣчто вами никогда и нигдѣ не виданное по сочетанію природы съ искусствомъ. Это волнистое урочище было покрыто растительностью великолѣпныхъ садовъ, а въ тѣни магнолій, зеленыхъ дубовъ, кипарисовъ, кедровъ выступали мраморные чертоги, портики, цѣлыя базилики, нимфеи (водоемы), театры, стадіи для ристаній, блестѣли разноцвѣтною мозаикой и позолотой. Бѣломраморныя статуи выглядывали изъ нишъ и изъ-подъ купъ деревьевъ десятками, сотнями…
Такъ уже никто и никогда не будетъ услаждать свою жизнь, какъ римскіе владыки и ихъ любимцы. Ихъ тянуло всего больше сюда, въ этотъ Tibur, еще съ эпохи Августа, на его высоты и отлогости горъ, гдѣ сикулы заложили свой городъ раньше Рима, если вѣрить преданію. И въ самомъ дѣлѣ, Тиволи (имя опошленное увеселительпыми заведеніями по Европѣ), блещетъ до сихъ поръ своею красивостью. Жоржъ-Зандъ, пожалуй, права, находя, что природа въ Тиволи съ его окрестною панорамой: не столько «прекрасная», сколько «красивая» («La nature у est belle, surtout jolie»). Она находитъ также, что «C’est tout petit», съ чѣмъ нельзя согласиться ни для Тиволи, ни для Альбано, ни для Фраскати. Конечно, это не альпійскіе виды Тироля и Швейцаріи, но нельзя сказать, что котловина Тиволи съ ея водопадами «мила» — и только. Это красиво, безъ слащавости и безъ всякаго мрачнаго величія. Это — «рай, по свидѣтельскому показанію самой Жоржъ-Зандъ, и рай съ памятниками древнихъ искусствъ, тутъ же на самомъ открытомъ пунктѣ надъ котловиной, въ видѣ подлиннаго храма Весты. И котловина съ каскадами, и всѣ террасы, по которымъ поднимается городокъ, при яркомъ освѣщеніи, тѣшатъ взглядъ, смѣются и приглашаютъ подъ тѣнь своихъ виллъ и садовъ.
Если вы попадете завтракать въ Café Restaurant des Cascades (какъ значится на вывѣскѣ), гдѣ такъ пріятно сидѣть на воздухѣ подъ развѣсистыми деревьями, васъ непремѣнно изловятъ, предложивъ спуститься внизъ, на самое дно того ущелья, куда слетаются серебристыя струи водопадовъ. Не дѣлайте этого. Вы только изустанете. Возьмите извозчика и объѣзжайте кругомъ всю котловину. Это — прелестнѣйшая прогулка. Вы увидите панораму Тиволи со всѣхъ сторонъ: дорога огибаетъ высоты подковой.
Трудно вѣрить, когда ѣдешь тутъ, что васъ отдѣляетъ отъ Рима скучная, вызженная степь безъ малѣйшей отрады для глазъ. И самый городокъ, по своему положенію и стилю построекъ, подходить къ живописности пейзажа. Улицы узки, съ горы на гору, съ высокими, темно-бурыми домами. Но новѣйшая культура даетъ о себѣ знать: электрическіе фонари, пестрыя афиши и яркія рекламы на стѣнахъ. Всего чаще попадалась огненнаго цвѣта реклама романа Золя Parigi, отъ газеты Tribuna, гдѣ онъ сталъ появляться одновременно съ парижскимъ изданіемъ въ переводѣ.
И тотчасъ послѣ такой архисовременной ноты вы вступите въ тишину и прохладу виллы Дзете и тамъ окунетесь въ прелестный стиль Ренессанса, начала XVI вѣка, будете ходить по этимъ заламъ и галлереямъ съ художественными фресками и любоваться съ террасы сада на панораму, которая покажется вамъ еще красивѣе, все съ новыми оттѣнками, которые навѣваютъ формы и колоритъ самой виллы.
Трамъ возьметъ васъ обратно и вы угодите домой еще къ обѣду.
Поѣздку въ горы, гдѣ пріютились Фраскати и Альбано, я оставилъ до ранней весны, когда буду прощаться съ вѣчнымъ городомъ.
Въ числѣ моихъ знакомыхъ нашелся въ Римѣ молодй словесникъ, коренной римлянинъ родомъ, знатокъ быта и языка трастеверинцевъ: того, что называется здѣсь: «il romanesco», сонетовъ Белли, поэта, писавшаго на этомъ нарѣчіи, и всей литературы о римскомъ плебсѣ. Въ послѣдній мѣсяцъ моего житья въ Римѣ, мы видались по два, по три раза въ недѣлю. Это были бесѣды по опредѣленной программѣ, родъ лекцій, къ которымъ онъ готовился. Нѣкоторыя происходили у меня въ отелѣ, а другія во время прогулокъ по разнымъ концамъ и урочищамъ Рима. Для загородныхъ экскурсій мы брали воскресенье, вполнѣ свободный день для моего чичероне, по профессіи учителя гимназіи со степенью доктора «іп lettere».