Торжество въ св. Петрѣ.—Публика и ея поведеніе. — Частная аудіенція у его святѣйшества. — Внутренніе покои папы. — Церемоніалъ. — Любимыя темы Льва XIII. — Содержаніе нашей бесѣды. — Юбилейное торжество въ Сикстинской капеллѣ.—Церковный бытъ Рима. — Унія восточныхъ церквей. — Разноязычныя службы въ недѣлю „Befana*.—Заключительные выводы.
Ватиканъ сдѣлался для всѣхъ и внѣ католичества чѣмъ-то совсѣмъ инымъ, въ послѣднія десять — пятнадцать лѣтъ. И достигъ этого тотъ первосвященникъ, который передъ отъѣздомъ монмъ изъ Рима, въ мартѣ 1898 года, праздновалъ двадцатилѣтній юбилей своего восшествія на папскій престолъ.
Кто бы подумалъ въ ноябрѣ 1870 года, когда я въ первый разъ пріѣхалъ въ Римъ, два мѣсяца послѣ вступленія итальянскихъ войскъ, что не пройдетъ и тридцати лѣтъ, и не въ одномъ Римѣ, а по всей Италіи, въ Миланѣ, гдѣ когда*то восторженно встрѣчали Виктора — Эммануила съ Гарибальди, даже въ Туринѣ, бывшей резиденціи Савойскаго дома, подниметъ голову движеніе во имя папы, какъ непримиримаго противника теперешняго режима единой я освобожденной Италіи.
Тогда, въ первые мѣсяцы добровольнаго «плѣненія» папы Пiя IX, только одна черная братія и ея кліенты, присмирѣвъ до поры до времени, предавала пришельцевъ — иновѣрныхъ всѣмъ духамъ тьмы. Не надо забывать, что плебисцитъ, утвердившій власть короля Италіи, произведенъ былъ безъ всякаго внѣшняго давленія. Онъ далъ почти единогласное признаніе жителями Рима новаго правительства. Противъ было ничтожное до смѣшного число голосовъ. Тѣ, кто не желалъ мириться, не участвовали въ голосованіи. Но ядро такихъ приверженцевъ папскаго режима все росло. Не мѣшаетъ припомнить и то, что когда итальянцы проломили брешь около Porta Ріа и вошли въ Римъ, то командиръ отряда, вѣрный соглашенію съ папой, не занималъ праваго берега Тибра, предоставляя этимъ всю зарѣчную часть: Трастеверэ и citta Leonina папскому правительству. Коренные жители Рима, самые стародавніе подданные его святѣйшества, возмутились противъ него, и кардиналъ Антонелли принужденъ былъ, отъ имени папы, обратиться самъ къ начальнику итальянскихъ войскъ съ форменной бумагой и призвать его на защиту Ватикана.
Вотъ что несомнѣнно было. Но это скоро вывѣтрилось изъ общей памяти. Та свобода и то единство, къ которымъ вся Италія такъ долго и такъ, по видимому, пламенно стремилась, все блѣднѣли и блѣднѣли. И съ конца 70-хъ годовъ, когда папскую тіару возложилъ на себя кардиналъ графъ Джоакино Печчи, обаяніе ватиканскаго плѣнника начало все расти.
При Піѣ ІХ-мъ Ватиканъ, упершись въ свое «non possumus» [51] — политически притихъ, но не сдавался, и послѣ догмата непорочнаго зачатія утвердилъ и непогрѣшимость папы, какъ такой же основной догматъ католичества, хотя оно жило осьмнадцать вѣковъ и безъ него.
Но еще въ половинѣ 70-хъ годовъ обѣ державы Рима, послѣ смерти короля «galantuomo», отлученнаго отъ церкви, при всей напряженности этого сожительства, всетаки кое-какъ уживались. Папа не хотѣлъ мириться; но и не умѣлъ создать себѣ особаго положенія въ Европѣ, не умѣлъ или не хотѣлъ и пользоваться разладомъ политическихъ и соціальныхъ интересовъ.
Я хорошо помню тогдашнее настроеніе. Молодая королевская чета была популярна въ Римѣ. Вся страна тѣшилась сознаніемъ того, что Римъ достался наконецъ объединенной націи. Къ столицѣ Италіи приливали со всѣхъ сторонъ и люди, и денежныя средства. Только что начинали обстраивать городъ, проводить новыя улицы, очищать Тибръ, проектировать цѣлые кварталы, приступать къ продолжительнымъ монументальнымъ работамъ. Впереди стоялъ миражъ большой столицы, быть можетъ, въ милліонъ жителей.
Тогда Ватиканъ и въ самомъ Римѣ, и внѣ его, по Италіи и во всей остальной Европѣ, кромѣ клерикальныхъ сферъ, казалось, доживалъ свой вѣкъ, какъ твердыня свѣтской власти папы. Серьезно объ этомъ никто не думалъ и не говорилъ ни въ частныхъ бесѣдахъ, ни въ печати. Папа, уже болѣзненный старикъ, съ тихимъ упорствомъ игралъ свою роль узника. Онъ не показывался нигдѣ и на торжественныхъ службахъ; Ватиканъ вмѣстѣ со св. Петромъ теряли для туристовъ прежній интересъ. Совсѣмъ и не тянуло изъ простого любопытства попасть въ Сикстинскую капеллу, на обѣдню, когда будетъ присутствовать папа или санъ служить ее.
Къ этой сторонѣ тогдашней Римской жизни я — какъ навѣрно и большинство русскихъ — оставался равнодушенъ. И вплоть до второй половины 80-хъ годовъ Ватиканъ, или лучше сказать, личность папы, его идеи, стремленія, внутренняя и внѣшняя политика не захватывали всеобщаго интереса, какъ это сдѣлалось въ послѣдніе десять лѣтъ.
И тутъ надо воздать должное автору романа «Римъ» за то, что онъ схватилъ, въ своей трилогіи городовъ, новый поворотъ борьбы между католичествомъ и освободительными идеями въ наукѣ, политикѣ, философіи, между громадной организаціей вселенской іерархіи и тѣмъ, что XIX вѣкъ выработалъ и укрѣпилъ въ самыхъ просвѣтленныхъ умахъ и энергическихъ характерахъ.
Ватиканъ никогда еще не былъ такъ силенъ, какъ въ послѣднія десять лѣтъ, воспользовавшись всѣмъ, что только могло служить ему по доброй волѣ или не желая того.
У насъ къ католичеству, до самаго послѣдняго времени, принято было относиться или съ полнымъ пренебреженіемъ, или въ закоренѣло — охранительномъ — чтобы не сказать враждебномъ духѣ. Та статья русскаго уголовнаго уложенія находится до сихъ поръ въ — силѣ, по которой каждый, производящій совращеніе православнаго въ какое — либо другое христіанское исповѣданіе, подвергается лишенію особенныхъ правъ и ссылкѣ въ мѣста достаточно отдаленныя. И нечего удивляться тому, что въ природномъ русскомъ обществѣ, состоящемъ исключительно изъ православныхъ, не было никогда интереса къ «инославнымъ» исповѣданіямъ, какъ принято у насъ переводить слово «ετεςοδοξος», вопреки прямому его смыслу «иновѣрный», такъ какъ тутъ коренное слово «δσςα» значитъ «вѣрованіе», «мнѣніе», а не «слава», на что не разъ указывалъ въ печати покойный Н. С. Лѣсковъ — знатокъ церковнаго быта.
Обращенія въ католичество бывали у насъ крайне рѣдко, и почти исключительно въ высшемъ барскомъ обществѣ: за цѣлое столѣтіе нѣсколько барынь, вродѣ княгини Зинаиды Волхонской и другихъ, да дюжина — другая мужчинъ. Изъ нихъ стали извѣстны тѣ, кто пошелъ въ іезуиты, вродѣ Балабина и Гагарина, или того старичка, котораго я нашелъ въ Римѣ, въ званіи капеллана польскаго костела, принадлежащаго нашему правительству.
Не мало я живу на свѣтѣ, а, право, не припомню, чтобы гдѣ-нибудь, въ свѣтской гостиной, или въ кабинетѣ крупнаго чиновника, въ редакціи журнала или на сходкѣ молодыхъ людей, въ женскихъ или мужскихъ кружкахъ, заходилъ серьезный разговоръ на тему свободы совѣсти, государственной церкви, обязательнаго для русскихъ подданныхъ православія, а главное — католичества, его розни отъ греческаго закона, его дѣйствительнаго значенія въ христіанствѣ, или еще менѣе о возможности того «соединенія вѣры», о которомъ молятся каждый день за обѣдней.
Мнѣ кажется, что огромное большинство нашей «интеллигенціи» остается, на всю жизнь, съ тѣми свѣдѣніями и аргументами, какіе имъ преподаютъ въ школахъ изъ церковной исторіи, въ «билетѣ» объ отпаденіи западной церкви отъ восточнаго исповѣданія. Сохранилось въ памяти слово «filioque», какъ вставка въ символъ вѣры, и того довольно. А потомъ кое-какіе обрывки изъ всеобщей исторіи объ индульгенціяхъ, объ инквизиціи, о безпутствѣ такихъ папъ, какъ Александръ VI, о нравахъ холостыхъ священниковъ, а главное объ іезуитахъ.
Никто какъ будто не задумывался у насъ хоть надъ тѣмъ фактомъ, что въ предѣлахъ имперіи постоянно живетъ до двѣнадцати милліоновъ католиковъ — русскихъ подданныхъ. Изъ нихъ многіе женятся на православныхъ и обязаны крестить своихъ дѣтей по православному обряду. Въ народѣ несомнѣнно русскаго происхожденія, признавшемъ унію, это возсоединеніе съ католичествомъ до сихъ поръ тайно исповѣдуется и ведетъ за собою преслѣдованія и тяжкія наказанія. Господствующему племени, въ лицѣ его интеллигенціи, точно и въ голову не приходитъ вопросъ объ освобожденіи совѣсти, въ первую голову не иновѣрческой, а собственной, коренной, православной. Католикъ, или лютеранинъ, или кальвинистъ можетъ мѣнять свою вѣру, сколько ему угодно, до того момента, когда попадетъ въ православные. И какъ бы кто ни смотрѣлъ на чистоту христіанской традиціи въ той или иной церкви, врядъ ли достойно образованнаго общества быть до такой степени равнодушнымъ къ дѣлу такой важности. Развѣ это не показываетъ, что наше общество едва ли не самое индифферентное въ духовномъ смыслѣ? Народъ — другое дѣло! Въ немъ сильна потребность вѣры. Ояъ не перестаетъ искать правды, и даже въ послѣдніе тридцать-сорокъ лѣтъ создалъ нѣсколько исповѣданій въ сторону раціонализма. И тотъ же народъ не отсталъ еще вполнѣ отъ уніи, т.-е. оть признанія римскаго первосвященника главой вселенской церкви. Если народу не грозитъ пропаганда со стороны котоличества, то потому только, что внѣшнее давленіе слишкомъ строго и абсолютно. Въ Польше и западномъ краѣ слѣдитъ за этимъ не одна духовная, а точно такъ же ревниво и свѣтская власть; изъ-за границы къ намъ ни одного католическаго патера не пустятъ или за самыми малыми исключеніями; а іезуитъ не проберется ни подъ какимъ предлогомъ, развѣ съ фальшивымъ паспортомъ, совершенно на одномъ положеніи съ евреями-иностранцами.
Но это равнодушіе не можетъ быть вѣчно и стало извѣстно, даже въ печати, что съ нѣкоторыхъ поръ замѣчается движеніе идей по направленію къ Риму. Одинъ изъ нашихъ извѣстныхъ публицистовъ, любимецъ читающей публики, давно уже отдавался вполнѣ искренно вопросу «единенія вѣры», напечаталъ за границей книгу рѣшительныхъ итоговъ по атому вопросу и ни отъ кого не скрываетъ своего взгляда на значеніе римскаго первосвященника, совершенно несогласимое съ тѣмъ, что въ государственной церкви считается ненарушимымъ догматомъ. Извѣстны и другія «оказательства», вродѣ книги на такую же тему русской княгини, жены сановника, недавно похороненной въ Петербургѣ по католическому обряду. Разнеслась повсюду и молва о томъ русскомъ священникѣ дворянскаго происхожденія, который въ самомъ Римѣ, служа православную обѣдню, молился за «епископа римскаго». Его лишили сана и онъ живетъ теперь за границей, какъ уніатскій священникъ. Этотъ сторонникъ «возсоединенія» дѣлалъ попытку и въ Иосквѣ собрать около себя паству, признающую главенство папы, даже среди простого народа и, кажется, не безуспѣшно. Вѣдь наши начетчики, и внѣ раскола, знающіе хорошо «Прологъ», могутъ останавливаться на вопросѣ: что же сталось теперь съ папами и почему послѣ столькихъ папъ, признаваемыхъ святыми и православной церковью, вдругъ какъ отрѣзало и никто о нихъ никогда даже и не упоминаетъ?