нчивы, необычайно вѣжливы и обходительны, окажутъ вамъ всякую услугу въ предѣлахъ дозволеннаго, сообщатъ вамъ все то, что васъ интересуетъ.
Съ особымъ оживленіемъ всей своей физіономіи скажетъ вамъ такой умный іезуитъ какъ ихъ орденъ благословляетъ память великой императрицы. Екатерина II приняла ихъ въ предѣлы Русской имперіи, когда ихъ гнали отовсюду. Ея личныя слабости и грѣхи они прекрасно знаютъ; но какъ же имъ обличать ее, какъ грѣшницу, когда она такъ благоволила къ ордену, какъ и ея сынъ императоръ Павелъ? Они вамъ сообщатъ, что въ ватиканскомъ архивѣ есть подлинные документы, показывающіе, что не только Павелъ, но и Петръ Великій готовы были, будто бы, признать главенство папы.
От. Г. ознакомилъ меня съ тѣмъ, какъ ведется въ Римѣ высшее духовное преподаваніе на богословскихъ факультетахъ, руководимыхъ каждый особенно: іезуитами (Gregorianum) и доминиканцами. Онъ водилъ меня въ архивъ Ватикана, познакомилъ съ монсиньоромъ-директоромъ изъ нѣмцевъ и съ нѣсколькими учеными французами и поляками, съ которыми при мнѣ довольно свободно объяснялся на ихъ языкѣ.
Домъ, гдѣ онъ проживаетъ, старинное палаццо съ внутреннимъ садикомъ. Въ одинъ ясный январский день мы прогуливались по немъ. От. Г. не допустилъ меня подниматься наверхъ и даже ожидалъ моего прихода внизу, въ сѣняхъ, выказывая и въ этомъ, и во многомъ другомъ такую вѣжливость, какую вы рѣшительно ни у кого не найдете, даже въ Римѣ, гдѣ вообще всѣ гораздо вѣжливѣе, чѣмъ въ другихъ столицахъ Европы.
Мы прогуливались вокругъ площадки, приподнятой надъ почвой, съ запущенными деревцами и кустами. Надъ нами по раз-вымъ комнатамъ жили и работали служители всесильнаго ордена. Вся публицистика Ватикана въ ихъ рукахъ, а также и проповѣдь на самыя животрепещущія темы, въ духѣ теперешняго соціально католическаго движенія.
— Вонъ тамъ живетъ патеръ Дцокки, — указалъ мнѣ мой хозяинъ на одно изъ оконъ, выходившихъ въ садикъ.
Какъ и что проповѣдуетъ этотъ краснорѣчивый іезуитъ, мы еще увидимъ ниже.
И разговоръ перешелъ на новыя идеи Ватикана, исходящія съ высоты папскаго престола. Іезуитовъ считаютъ закорузлыми фанатиками латинства, тайными руководителями всего, что дѣлается въ католичествѣ реакціоннаго и нетерпимаго. А въ словахъ моего собесѣдника я слышалъ нѣчто совсѣмъ другое. И какъ говорилъ онъ, должны говорить болѣе или менѣе всѣ члены ордена. Имъ не полагается мудрствовать на свой салтыкъ.
Онъ изумлялся Душевной бодрости верховнаго главы католичества.
— Le souverain pontif est une nature extraordinaire! [53] — повторялъ онъ съ блескомъ въ глазахъ. — Въ тѣ года, когда другіе уже застыли въ неподвижныхъ взглядахъ, онъ все идетъ впередъ и нельзя поставить предѣла развитію его идей.
И всѣ эти идеи іезуиты поддерживаютъ. Они дѣятельно отзываются на запросы дня, не боятся того, что ихъ будутъ уличать въ соціализмѣ или въ опасныхъ новшествахъ чисто-церковнаго характера. Когда такой отецъ Г. говоритъ о широкомъ отношеніи папы къ восточной церкви, его лицо, жесты и интонація, все дышитъ сочувствіемъ такой удивительной эволюціи въ воззрѣніяхъ «святого отца».
Рѣчь заходила у насъ, конечно, и о соединеніи церквей. Отецъ Г. далъ мнѣ понять, что это pium desiderium каждаго католика нуждается въ болѣе дѣятельномъ участіи всѣхъ, кому «то вѣдать надлежитъ», какъ говорятъ у насъ, намекая на то, что въ ближайшемъ антуражѣ его святѣйшества довольствуются больше выраженіемъ своего сочувствія его «мечтѣ», но на этомъ дѣло и стоитъ.
Поживя въ Римѣ, я сталъ и самъ приходить къ такому же выводу.
Кромѣ этихъ представителей двухъ самыхъ вліятельныхъ орденовъ, іезуитскаго и доминиканскаго, у меня нашлись и еще ходы въ міръ «черной братіи». Одинъ собратъ по перу, давно живущій въ Италіи, обратилъ меня къ русской дамѣ съ обширнымъ знакомствомъ въ этихъ сферахъ. Она еще недавно жила въ Россіи, открыто приняла католичество, сдѣлалась даже въ статьяхъ и публичныхъ лекціяхъ защитницей всѣхъ интересовъ римской куріи.
Мы съ нею до сихъ поръ не встрѣчались. Въ Римъ она не пріѣзжала, но, зная меня только по имени, какъ писателя, она, безъ всякихъ цѣлей пропаганды, старалась всячески помочь мнѣ въ расширеніи моихъ знакомствъ съ духовными, присылала мнѣ рекомендаціи и къ сторонникамъ Ватикана (въ томъ числѣ къ одному командору «di spada е di сара», какъ называютъ патеры кавалеровъ при церемоніяхъ), и къ проповѣднику папы, и къ духовнику королевы, и къ кардиналу-викарію, и въ дома, гдѣ собираются «черные», какъ въ Римѣ зовутъ тѣ стародворянскія фамиліи, которыя остались вѣрны Ватикану. И все это, повторяю, безъ всякой задней мысли. За долгую практику заграничнаго шатуна я еще не знавалъ такой истинно-обязательной соотечественницы.
Она, въ своихъ письмахъ, давала мнѣ характеристики тѣхъ лицъ, съ какими я сбирался знакомиться, указанія и совѣты съ какою, такъ сказать, «contenance» къ нимъ являться.
— Il faut choisir une contenance! [54] — повторяла она въ своихъ письмахъ. — Это народъ занятой, вставленный въ извѣстныя рамки; своимъ положеніемъ, надо имѣть подходящую тему для бесѣдъ съ ними.
И моя корреспондентка указывала мнѣ, опять-таки на вопросъ «соединенія церквей», какъ на тему всего болѣе умѣстную. Но я не скажу, чтобы эта тема была всегда самая желанная, рас-врывающая уста. Кое-гдѣ она оказывалась даже щекотливою и заставляла моихъ собесѣдниковъ уходить въ свое оффиціальное «я».
Это случилось со мною въ разговорѣ съ префектомъ Пропаганды, кардиналомъ Ледоховскимъ. Я попалъ къ нему раньше, чѣмъ въ Ватиканъ, къ кардиналу статсъ-секретарю и потомъ къ папѣ.
Пріемъ этотъ доставилъ мнѣ полякъ. При кардиналѣ состоитъ правой его рукой монсиньоръ М-кій. Онъ и вводилъ меня къ его эминенціи.
Положеніе этого духовнаго сановника, какъ префекта Пропаганды, одно изъ самыхъ вліятельныхъ. Но ни для кого не тайна, въ Римѣ, что между направленіемъ Ватикана и его взглядами и сиипатіями есть значительный антагонизмъ. Врядъ ли папа съ особеннымъ удовольствіемъ видитъ гр. Ледоховскаго на такомъ посту; но тотъ держится за него крѣпко. Да и для внѣшней политики такой преданный теперь слуга германской имперіи, когда-то посаженный Бисмаркомъ въ тюрьму, въ разгаръ Kultur-Kampf а, не можетъ быть persona grata. И все-таки кардиналъ, единственный славянинъ во всей св. коллегіи, руководитъ самымъ важнымъ учрежденіемъ латинства.
Для каждаго, кто интересуется вопросомъ взаимнаго соглашеніе между западной и восточной церковью, было бы весьма цѣнно ознакомиться съ порядками Пропаганды. Но простому смертному, да еще не принадлежащему къ лону католичества, это мудреная задача. Я не пытался проникать въ школу, гдѣ готовятся миссіонеры для разныхъ экзотическихъ странъ. Меня предупредили, что этого добиться очень трудно. Но и разговоръ на тему, въ какой степени глава Пропаганды сочувствуетъ духу знаменитой энциклики о восточныхъ церквахъ показалъ мнѣ, что кардиналъ Ледоховскій уклоняется отъ того обмѣна мнѣній и желаній, какого не избѣгаютъ другіе его коллеги. Конечно, въ его спеціальномъ положеніи такая дипломатическая осторожность понятна. Позволительно, однако, предположить, что онъ и не можетъ сочувственно смотрѣть на широкое отношеніе къ иновѣрческимъ исповѣданіямъ, даже если ихъ послѣдователи и будутъ признавать главенство папы.
Кардиналъ, изъ всѣхъ видѣнныхъ мною «porpprati» — самаго осанистаго, барственнаго вида. Въ немъ чувствуется польскій аристократъ, между тѣмъ, какъ многіе его коллеги вида весьма демократическаго. Въ св. коллегіи нѣтъ теперь, кажется, и ни одного римскаго знатнаго «nobile». И Золя взялъ на свсю писательскую душу грѣхъ, сочинивъ кардинала Бокканера. Такихъ «князей церкви» въ настоящее время не имѣется. Не знаю, попадетъ ли префектъ Пропаганды въ намѣстники св. Петра; но онъ былъ бы очень представителенъ въ тіарѣ и папскомъ облаченіи. Это большого роста старикъ, свѣжій въ лицѣ, съ тонкой, неискренней усмѣшкой, красивыми сѣдинами подъ красной шапочкой, весьма старательно одѣтый, и у себя дома, въ изящную сутану. Его лаковые башмаки съ пряжками такъ и лоснились.
Онъ живетъ въ самомъ зданіи «Propaganda fidae», на углу Piazza di Spagna и двухъ небольшихъ улицъ, идущихъ къ подъему Porta Pinciana. Этотъ буро-красный огромный домъ, тяжелой архитектуры, прекрасно знаютъ всѣ туристы, жившіе въ кварталѣ иностранцевъ. Занимаетъ кардиналъ верхній этажъ, съ парадной лѣстницы. Двери кардинальскихъ помѣщеній всегда обиты краснымъ сукномъ или кожей, иногда и тѣмъ, и другимъ. У него анфилада просторныхъ комнатъ, богато отдѣланныхъ, лакеи, какъ въ свѣтскихъ барскихъ домахъ, но безъ ливреи. Вообще, обстановка гораздо наряднѣе и въ большемъ стилѣ, чѣмъ, наприм., у самого — перваго, послѣ папы, лица, кардинала Рамполлы, живущаго въ Ватиканѣ, надъ повѣщеніемъ папы.
Принималъ меня хозяинъ утромъ, въ 11 часовъ, въ воскресенье, въ небольшомъ кабинетѣ, съ очень оригинальной отдѣлкой. Ему, вѣроятно, сообщили уже о томъ, что я давно изучаю польскую литературу и читалъ лекціи о «Панѣ Тадеушѣ» Мицкевича. Тонъ его былъ очень любезный и совершенно свѣтскій. По французски говорилъ онъ прекрасно и еслибъ не его сутана съ красной выпушкой, красная шапочка и такіе же чулки, то его никакъ бы нельзя было принять за «владыку», какъ привыкли звать у насъ архипастырей. И встати будетъ замѣтить вотъ что: никто изъ этихъ «князей церкви» не носитъ никакихъ «знаковъ отличія», кромѣ наперснаго креста. Ихъ одежда, по покрою, та же священническая сутана съ нѣкоторыми маленькими отличіями. Пурпуръ надѣваютъ они только при церковныхъ торжествахъ и большихъ выходахъ въ Ватиканѣ.
Бесѣда шла чрезвычайно гладко до того момента, когда русскій писатель повернулъ ее въ сторону нѣкотораго вопроса, — того самаго, какой моя обязательная соотечественница считаетъ самымъ подходящимъ «pour avoir une contenance». Тутъ сейчасъ же я зачуялъ не высшаго сановника римской куріи, а католика той славянской расы, для которой рознь религіи до сихъ поръ сливается съ національно-политической враждебностью.