На вопросъ уже отчасти поставленный мною выше, въ какой столицѣ Европы пріятнѣе провести зиму изъ-за климата — всякій, вѣроятно, скажетъ — въ Римѣ. Прикиньте его къ другимъ городамъ, съ такой же цифрой населенія, къ столицамъ второго ранга — этотъ аршинъ будетъ самый вѣрный. Тягаться съ Лондономъ, Парижемъ, Берлиномъ, Вѣной и Петербургомъ ему нельзя — какъ столицѣ. Но онъ окажется, при теперешнемъ городскомъ хозяйствѣ, никакъ не многимъ менѣе культурнымъ, чѣмъ второстепенныя столицы Европы и другіе города съ населеніемъ въ 400,000. Стараго Рима ещё слишкомъ довольно до сихъ поръ. Сотни улицъ, переулковъ, площадокъ, съѣздовъ — все еще отзываются папской эпохой. Но цѣлыя части города, и самыя оживленныя, нужныя и кореннымъ жителямъ и иностранцамъ, полны капитальныхъ домовъ, съ прекрасной мостовой, многія — съ электрическимъ свѣтомъ. Римъ этихъ кварталовъ гораздо чище и благоустроеннѣе Москвы, если взять ее «на кругъ», какъ выражаются москвичи. Въ Парижѣ, въ послѣдніе годы, воздухъ сталъ куда хуже — по улицамъ; чистоты меньше, даже и на бульварахъ, чѣмъ на самыхъ проѣзжихъ улицахъ Рима.
По оживленію, ѣздѣ, массѣ пѣшеходовъ, вечерней публикѣ на улицахъ, прогулкахъ и въ кафе — Римъ болѣе столица, чѣмъ Мюнхенъ, Штутгардтъ, Дрезденъ. Изъ итальянскихъ городовъ только Неаполь, и, въ извѣстныхъ пунктахъ, Миланъ — живутъ бойчѣе, Москва въ одномъ лишь «городѣ» — болѣе столица, чѣмъ Римъ, и не столько столица, какъ торговый центръ. Петербургъ — несмотря на суровость климата — зимой ведетъ гульливую жизнь, до позднихъ часовъ ночи; но въ извѣстные часы я не скажу, что онъ болѣе столица, чѣмъ Римъ.
Когда вы обживетесь въ Римѣ и войдете въ колею его деннаго обихода, римскій день въ самый бойкій періодъ — отъ декабря по конецъ апрѣля — проходитъ передъ вами въ слѣдующихъ картинахъ.
Римъ просыпается такъ же рано, какъ Вѣна и Берлинъ, ранѣе Парижа. Въ семь часовъ уже двинулись вагоны электрическаго трама. Въ первые дни, когда я жилъ въ Hôtel Eden, мимо котораго вагоны поднимаются по направленію къ вокзалу — меня будило особое гудѣнье, появляющееся всегда при усиленномъ токѣ въ гору. И движеніе трамовъ кругомъ половины всего города, сверху внизъ и обратно, оживляетъ улицы до одиннадцати часовъ ночи, когда городъ вездѣ замираетъ. Все утро и за полдень — вплоть до обѣда, самой бойкой артеріей Рима остается старинная улица Tritone — узкая, довольно грязноватая въ дождливую погоду, освѣщенная съ вечера и на всю ночь электрическими шарами. Ея вы не избѣгнете, куда бы вы ни ѣхали изъ верхняго города въ нижній, къ Piazza di Venezia и дальше. Самое шумное движеніе отъ Piazza Barberini до Corso. По ней ѣдутъ и ломовые, фургоны, телѣги винодѣловъ, телѣжки, запряженныя ослами, весь почти промысловой людъ, всѣ поставщики Рима — крупные и мелкіе. Она же внизу, въ томъ кускѣ, который поближе къ Корсо, полна магазиновъ дамскихъ модъ и матерій, гастрономическихъ лавокъ и со всякимъ другимъ товаромъ. И пѣшеходами она всегда набита днемъ, до двухъ, больше простымъ людомъ; къ вечеру, при яркомъ освѣщеніи, барынями и хорошо одѣтыми господами. Послѣ обѣда, по-римски, т.-е. съ девятаго часа, Via Tritone пустѣетъ, какъ и вообще весь Римъ; но гораздо меньше, чѣмъ Корсо, которую иностранцы, не бывавшіе въ Римѣ, все еще считаютъ главной жизненной артеріей Рима.
Этого вовсе нѣтъ, Корсо немного пошире, чѣмъ Via Tritone, кромѣ двухъ-трехъ площадокъ, уже Гороховой въ Петербургѣ и Тверской въ Москвѣ, не шире Rue Richelieu въ Парижѣ. Когда-то, во времена реставраціи въ 20-хъ годахъ, Бэль-Стендаль провозгласилъ ее самой великолѣпной улицей въ «Европѣ». Тогда, быть можетъ, она и могла на это претендовать. Но теперь она и въ самомъ Римѣ должна уступить, по ширинѣ и даже оживленію, такимъ улицамъ, какъ Cavour, Nationale, Corso-Vittorio Emanuele. За ней осталась традиція «corso» въ тѣсномъ смыслѣ, т.-е. гулянья, по-нашему, пѣшаго и въ экипажахъ. Оно зимой начинается съ четырехъ, когда барская публика, своя, и иностранный людъ движутся, въ коляскахъ и ландо, къ Monte Ріnсіо и обратно. Тогда бываетъ тѣсно и на тротуарахъ и на самой улицѣ. Но это длится до шестого часа. Днемъ, до полудня, только Piazza Colonna довольно оживлена. На ней собирается разный людъ — мелкіе промышленники, всякіе маклаки и факины. Въ той же части, что идетъ отъ Piazza del Popolo до Piazza Colonna, внѣ часовъ гулянья и катанья — очень пусто; вечеромъ къ 10-ти часамъ, хоть шаромъ покати — ни ѣзды, ни ходьбы. Тоже и въ утренніе часы. Удивляться нечего: Корсо вовсе не городская артерія; но ней вверхъ дорога за городъ; и только книзу, къ Piazza di Venezia — обычный конецъ экипажей, да поперекъ во всѣхъ направленіяхъ. Поэтому и въ этой нижней половинѣ Корсо съ десяти часовъ совсѣмъ лишено ѣзды. Пѣшеходы движутся посрединѣ улицы, подъ волнами электрическаго свѣта.
Въ дообѣденные часы ѣзда фіакровъ питается иностранцами. Чиновники, всякій трудовой людъ ѣздятъ въ конкахъ и въ особенности въ трамѣ. Движеніе отъ почты (площадь S.Silvestro) вверхъ къ вокзалу всегда больше до вечернихъ часовъ. Столичное оживленіе вы находите, кромѣ Via Tritone, на Piazza Venezia, на той площади, гдѣ стоитъ Palazzo квестуры и театръ Nazionale, и дальше по Via Proconsolo и Vittorio Emanuele. Тутъ никакъ нельзя сказать, что это провинціальный городъ. Столичную и очень броскую физіономію имѣетъ Римъ и въ часы катанья — и по Корсо, и на Monte Ріпсіо. Здѣшніе баре и вся богатая буржуазія щеголяютъ лошадьми и экипажами. Это — старинный видъ чисто-римскаго тщеславія, и въ Римѣ, конечно, больше барскихъ запряжекъ (по числу жителей), чѣмъ въ Берлинѣ, если не въ Вѣнѣ.
Ничего подобнаго парижскимъ бульварамъ римская жизнь еще не выработала. Кафе и кабачковъ великое множество; но нѣтъ подходящихъ тротуаровъ и аллей. Самый «бульварный» пунктъ это— на тротуарѣ передъ Cafe Nazionale. Тутъ и зимой сидятъ за столиками, и цѣлыми большими группами стоять мужчины — офицеры, статскіе всякаго званія, и разговариваютъ часами. Эта привычка стоять на площадяхъ и перекресткахъ — общая всѣмъ итальянцамъ— придаетъ уличной жизни всего больше оригинальности. Послѣ завтрака, передъ обѣдомъ и до девяти часовъ, кафе Nationale — «пупъ» Рима, и внутри, и снаружи. Въ залахъ его, до позднихъ часовъ, идетъ гулъ разговоровъ. Тутъ сборный пунктъ журналистовъ, депутатовъ, чиновниковъ, офицеровъ, дѣльцовъ и туристовъ. Кокотокъ вы почти что не видите ни тутъ, ни въ другихъ кафе. И уличные нравы гораздо скромнѣе и приличнѣе, чѣмъ гдѣ-либо, не то, что ужъ въ сравненіи съ Парижемъ и Лондономъ, а даже съ Берлиномъ и Петербургомъ.
Съ десяти вечера Римъ вымираетъ. Я уже не говорю про разныя захолустья или новыя улицы, или бѣдные кварталы и пустыри. Ѣзды чрезвычайно мало. Пѣшеходы попадаются только на самыхъ бойкихъ улицахъ. Такъ какъ ни Корсо, ни какая другая улица не сдѣлалась центромъ вечернихъ увеселеній, то и не можетъ быть такого движенія, какъ на парижскихъ бульварахъ или на лондонскомъ Piccadilly Circus, или въ Берлинѣ на Friedrichstrasse. Театры и кафе-шантаны разбросаны по городу. Не существуетъ ничего похожаго на «sortie de théâtre». И вы возвращаетесь домой по нѣкоторымъ новымъ красивымъ улицамъ, полнымъ электрическаго свѣта, и совершенно пустымъ. А между тѣмъ, зрѣлища кончаются поздно и не начинаются никогда ранѣе девяти. Это противорѣчіе бросается въ глаза каждому иностранцу: поздніе часы театровъ и мертвенность улицъ — въ такіе часы, когда еще такъ оживленно не то, что на парижскихъ бульварахъ, а даже въ Берлинѣ, въ бойкихъ кварталахъ.
За рѣкой, на набережной, въ Трастеверо, на улицахъ Borgo, ведущихъ къ Ватикану и Петру —ѣ зда только днемъ довольно большая и почти исключительно поддерживается пріѣзжими. Кореннымъ жителямъ — чиновникамъ, дѣловому люду, не зачѣмъ туда ходить и ѣздить.
По обиходу цѣлаго римскаго дня, поживъ здѣсь мѣсяцъ-другой, и въ разгаръ сезона можно безошибочно опредѣлить его составные элементы: столица довольно большого государства, но безъ собственныхъ экономическихъ рессурсовъ, безъ крупной промышленности и бойкой торговли, безъ большихъ дѣлъ, съ бѣдной буржуазіей и служилымъ людомъ на маленькихъ жалованьяхъ, съ барскими замашками высшаго класса и съ очень большимъ наплывомъ иностранцевъ всякаго рода: и бѣдныхъ, и богатыхъ, и любознательныхъ туристовъ, и свѣтскихъ виверов, тузистыхъ «растакуэровъ», и семейныхъ домовъ, проживающихъ здѣсь цѣлыми сезонами, образуя то, что называется «cosmopolis’омъ».
Своихъ производительныхъ соковъ у этого города мало; но какъ мѣсто сбора итальянцевъ и чужеземцевъ, онъ и со всѣми своими недочетами, по части столичной интенсивной жизни, всетаки — послѣ Парижа, Лондона, Берлина и Вѣны — самый характерный и оживленный. И онъ съ тѣхъ поръ, какъ сдѣлался столицей, не утратилъ своей универсальности, все также сборный пунктъ и исходная высшая инстанція для всего христіанства, признающаго папу главой католической церкви.
Прежнему Риму придавалъ живописность религіозный его видъ. Теперь — жалуются любители уличныхъ церемоній и торжествъ, — не видно никакихъ процессій. Это правда. Крестныхъ ходовъ по улицамъ не бываетъ, какъ когда-то. Но процессіи — похоронныя и приходскія, сплошь и рядомъ. Всѣ праздники въ церквахъ остаются въ силѣ. Кто ими интересуется, можетъ цѣлый годъ свой распредѣлить по святцамъ. И народныя сборища попрежнему дозволены; только они теряютъ свою стародавнюю живописность. Народная жизнь, попрежнему, сгустилась въ бѣдныхъ кварталахъ, въ Трастевере, въ бывшемъ Ghetto, на нѣкоторыхъ площадяхъ. Но въ Римѣ нѣтъ такихъ кварталовъ, гдѣ бы трудовой людъ своими массами придавалъ особенную жизнь и движеніе цѣлымъ мѣстностямъ.
Но вотъ кончаетъ свой римскій день туристъ или иностранецъ, который обжился здѣсь, а не пріобрѣлъ знакомыхъ, и такихъ не мало. Большая часть пріѣзжихъ ограничиваются жизнью чужихъ, т.-е. не ищутъ знакомствъ съ итальянцами, не бываютъ въ обществѣ, проводятъ время «сами по себѣ». И такъ проводятъ время не одни только отельные путешественники, кто бы они ни были — англичане, нѣмцы, американцы, русскіе. Въ особенности русскіе, изъ тѣхъ, кто живетъ въ Римѣ, учится чему-нибудь, работаетъ. Тѣ и по городу уже не ходятъ, дѣлаются равнодушными къ древностямъ и музеямъ и ведутъ самую однообразную жизнь, какую вели бы на Васильевскомъ островѣ или на Патріаршихъ прудахъ.