Самъ Монтеверде — старше лѣтами Маккари — старикъ съ пріятной сѣдой головой, красивыми глазами и мягкимъ тономъ. У себя, въ студіи, онъ носитъ беретъ à Іа Леонардо да Винчи и длинную живописную блузу той же эпохи.
Кромѣ студій, передобѣденные досуги можно въ Римѣ употребитъ на посѣщеніе разныхъ засѣданій и лекцій въ академіи художествъ, въ нѣсколькихъ ученыхъ обществахъ, въ Аркадіи (гдѣ читаютъ лекціи каждый день съ 5 ½ до 6 ½), въ университетѣ. Все это доступно, особенно университетъ, куда вы входите прямо съ улицы, поднимаетесь, на внутреннемъ дворѣ (atrium) во вторую галлерею и входите въ любую аудиторію, выбирая какой угодно факультетъ. Университетъ съ тѣхъ поръ, какъ Римъ — столица Италіи, не чета старому, папскому. Въ немъ наука, духъ положительнаго изслѣдованія царятъ безусловно. Я уже говорилъ, что свобода преподаванія идеальная, нигдѣ не существующая въ Европѣ, въ такихъ размѣрахъ.
И не будучи спеціалистами, всякій иностранецъ или иностранка могутъ наполнить свои утра и часы пополудни, вплоть до 7, на лекціяхъ естественныхъ наукъ, филологіи, исторіи, политическихъ и философскихъ кафедръ. Всего больше посѣщаются чтенія Анджело де-Губернатисъ, по исторіи итальянской литературы, и двухъ другихъ профессоровъ по той же наукѣ, Бардзелотти, читающаго исторію философіи, Лябріоля и Ферри, о которыхъ я уже говорилъ. Много иностранцевъ ходятъ и на засѣданія ученыхъ обществъ, въ томъ числѣ и къ нѣмцамъ, въ Palazzo Caffarelli, гдѣ помѣщается германскій археологическій институтъ. Засѣданія бываютъ разъ въ двѣ недѣли, въ три часа, и добросовѣстные нѣмцы читаютъ свои рефераты непремѣнно по-итальянски.
Словомъ, для человѣка любознательнаго и серьезнаго нѣтъ ничего легче какъ наполнить въ Римѣ свой день. Но повторяю, вечерами онъ будетъ тяготиться, если не пріобрѣтетъ знакомствъ въ обществѣ.
Вечеромъ мало въ Римѣ тѣхъ «интеллигентныхъ» развлеченій, какими, полонъ, наприм., Петербургъ въ зимній сезонъ, особенно въ посту. Артистическіе клубы существуютъ. И два — изъ самыхъ бойкихъ: международный и нѣмецкій. И тотъ, и другой даютъ вечера праздники, но рѣдко. Пресса, въ своемъ прекрасномъ помѣщеніи общества Siampa, скупа на собранія. Лекцій по вечерамъ тамъ почти что не бываетъ. И нѣтъ въ Римѣ ничего подобнаго нашему Соляному городку или аудиторіямъ Политехническаго и Историческаго музеевъ въ Москвѣ. Цѣлыми недѣлями и мѣсяцами будете вы ждать интереснаго вечера, лекціи или «conférence», или сборища въ какомъ-нибудь обществѣ. Клубы не живутъ совсѣмъ увеселительной жизнью. Два самыхъ свѣтскихъ черный и бѣлый — карточные клубы римскаго свѣтскаго общества и дипломатовъ. Попадать туда надо по особой рекомендаціи, да если вы не желаете заводить свѣтскихъ знакомствъ, они вамъ и не представляютъ ничего занимательнаго.
И выходитъ, что безъ знакомствъ проводить въ Римѣ вечера съ «пользой и удовольствіемъ» — задача менѣе благодарная, чѣмъ въ какой-либо другой столицѣ Европы.
Прежде, карнавалъ былъ для иностранцевъ главной зимней приманкой. Противники теперешнихъ хозяевъ Рима любятъ тыкать въ это пальцемъ и приговаривать:
— Даже этого итальянцы не могли поддержать! Гдѣ карнавалъ? Онъ умеръ. Его похоронили.
Карнавалъ, дѣйствительно, умеръ; но умиралъ онъ понемногу и задолго до взятія Рима итальянскими войсками. Жилъ онъ, по преданію, на свою стародавнюю репутацію. Уже болѣе ста лѣтъ тому назадъ, въ 1787 году, когда его описывалъ Гёте, въ немъ, для болѣе тонкаго и наблюдательнаго иностранца не было той волшебной прелести и красивости, какую любили расхваливать романисты и поэты— по рутинѣ или изъ позы. Но тогда, при папахъ, веселость, дурачество, полная уличная свобода, уничтоженіе всякихъ сословныхъ различій на почвѣ римскихъ сатурналій, представляли изъ себя какъ бы отдушину обычному затхлому строю жизни, церковной опекѣ, теократическимъ порядкамъ. Тогда Римъ состоялъ изъ высшаго класса, кое-какой буржуазіи и народа, гдѣ прислуга и приживальщики всякаго рода составляли двѣ трети всей цифры бѣднаго и зависимаго класса. Господа съ тѣхъ поръ стали бѣднѣть, народъ терялъ свою безпечность и умѣнье веселиться. Никто въ этомъ не виноватъ, кромѣ «духа времени». Въ концѣ царствованія Пія IX карнавалъ ухе падалъ; на это есть прямыя указанія у тѣхъ, кто о немъ писалъ. Въ началѣ 70-хъ годовъ онъ еще кое-какъ держался. Карнавалъ 1874 г. я видѣлъ въ Римѣ. Онъ уже потерялъ свою прежнюю обрядность: шумъ, пестроту, толпы ряженыхъ; но на Корсо еще собирались, ѣздили въ маскахъ, сидѣли на балконахъ, кидали конфетти, тушили мокколи.
Съ каждой зимой карнавалъ уходилъ въ прошлое. Въ послѣдніе годы старались его воскресить, городъ давалъ субсидіи, устраивались процессіи, какъ въ Ниццѣ; но это служило только рекламой разнымъ фирмамъ, а карнавала не воскресило. Въ прошлую зиму еще ѣздили колесницы. А въ карнавалѣ 1898 года не было ровно ничего. И вы могли только по кое-какимъ маскамъ, пѣшимъ и въ коляскахъ, по уличнымъ пѣвцамъ и акробатамъ, догадаться, что идетъ римская масляница.
Ночью, карнавальная недѣля еще не потеряла совсѣмъ своей прежней физіономіи. Въ театрахъ и въ разныхъ залахъ даются костюмированные балы, «veglioni», какъ здѣсь называютъ. Мелкій трудовой людъ веселится, какъ умѣетъ, находитъ вездѣ мѣсто, куда входъ стоитъ 50 сантимовъ, много — лира. По улицамъ до поздней ночи — раздаются смѣхъ, крики, пѣніе; но никакъ нельзя сказать, что весь городъ справляетъ это ночное веселье.
Во весь карнавалъ даютъ два-три большихъ велъоне, въ театрахъ Costanzi и Argentina. Ложи всѣ заняты дамами изъ общества, иностранной колоніей, свѣтскими молодыми людьми, богатой буржуазіей. Внизу пестрая толпа масокъ и мужчинъ шумитъ и толкается, танцуютъ плохонькія гризетки и приказчики. Красивыхъ костюмовъ мало; блеску, остроумія, изящества — не особенно больше. Когда-то не только въ Парижѣ, на оперныхъ балахъ, но и въ Вѣнѣ публичные балы «фашинга» были гораздо веселѣе и богаче женской красивостью и граціей.
Одно можно сказать въ пользу такихъ ночныхъ сборищъ въ карнавалъ — въ нихъ нѣтъ цинизма парижскихъ и берлинскихъ маскарадныхъ баловъ и они все-таки гораздо живописнѣе и богаче темпераментомъ, чѣмъ наши маскарады, въ послѣдніе годы совсѣмъ упавшіе и въ Петербургѣ, и въ Москвѣ.
Художникъ и писатель, проводя въ Римѣ зиму, сумѣетъ и теперь найти множество бытовыхъ чертъ, лицъ, фигуръ, подслушать разговоры и видѣть сцены во всѣхъ ночныхъ увеселеніяхъ карнавальной недѣли. Но не того классическаго карнавала, когда каждый день отъ Piazza di Venezia по Корсо пускали лошадей на перегонки, такъ называемыхъ «barberi», и ряженыя толпы бѣсновались съ конфетти и мокколи. На тотъ карнавалъ надо поставить крестъ… надолго, быть можетъ навсегда, если не суждено сбыться мечтамъ о возстановленіи папской власти, и тогда надо будетъ вмѣстѣ съ торжественными религіозными процессіями возродить и сатурналіи.
Чтобы знать жизнь разныхъ слоевъ общества въ Римѣ, надо знакомиться. Такъ, случайно, даже если жить и въ бойкомъ отелѣ, а не въ квартирѣ — знакомиться нигдѣ не легко. Вы и въ Парижѣ проживете десять лѣтъ и рискуете такимъ путемъ не завести и десятка стоящихъ знакомствъ. Точно тоже и въ Римѣ. И такихъ пріѣзжихъ, совсѣмъ не проникающихъ въ общество, здѣсь каждый сезонъ множество. Сто человѣкъ на одного или двухъ, которые являются сюда съ рекомендательными письмами.
По моей программѣ, мнѣ нельзя было ограничиться обыкновенной жизнью римскаго туриста. Собранную мною коллекцію писемъ и затерянную въ дорогѣ въ 1895 г. я, къ отъѣзду въ Римъ, осенью 1897 года, возстановилъ и прибавилъ къ ней еще много рекомендацій отъ русскихъ, французовъ, итальянцевъ, нѣмцевъ. И въ Римѣ она еще разрослась, благодаря любезности моихъ знакомыхъ, въ томъ числѣ и той особенно обязательной русской дамы, съ которой я познакомился на письмахъ.
Когда я, наканунѣ отъѣзда, въ концѣ марта, пересмотрѣлъ коллекцію всѣхъ визитныхъ карточекъ, то ихъ оказалось больше сотни, въ томъ числѣ до 30 % русскихъ. Но меня интересовали главнымъ образомъ итальянцы: и коренные римляне папскаго времени, и тѣ, что населили городъ съ 1870 г.
У меня были письма или рекоментальныя «petits mots» во всѣ сферы: въ ватиканскую — въ довольно большомъ выборѣ (какъ читатели видѣли по главѣ о Ватиканѣ), въ придворную, въ міръ высшаго и средняго чиновничества, къ сенаторамъ и депутатамъ, въ университетъ, въ ученыя общества, въ литературные кружки, въ артистическій міръ, считая и театръ, въ прессу, въ салоны — въ болѣе серьезные и просто свѣтскіе, и, наконецъ, въ Космополисъ, къ иностранцамъ всякихъ національностей, въ томъ числѣ и ко многимъ русскимъ, опять-таки принадлежащимъ къ разнымъ сферамъ.
Изъ нихъ и наши дипломаты обоихъ цвѣтовъ — при Квириналѣ и Ватиканѣ — были мнѣ полезны для знакомства и съ офиціальными лицами обоихъ міровъ — чернаго и бѣлаго — и съ свѣтскимъ обществомъ Рима. И черезъ другихъ русскихъ мужчинъ и дамъ, я попадалъ въ итальянскіе дома и заводилъ сношенія съ разными выдающимися личностями.
Какъ я сказалъ выше, мнѣ хотѣлось, въ предѣлахъ цѣлаго римскаго сезона, пройти чрезъ разнообразныя впечатлѣнія «вѣчнаго города», черезъ какія въ другіе годы, проходили или могли проходить русскіе — и писатели, и художники, и просто образованные люди.
Разсказывать во всѣхъ подробностяхъ о моихъ знакомствахъ и встрѣчахъ было бы излишне. Все, что нашлось болѣе интереснаго для моихъ читателей о ватиканской сферѣ, я сообщилъ въ одной изъ предыдущихъ главъ. Въ концѣ этой главы и въ послѣднихъ я при-.веду мои «итоги» и о жизни теперешняго римскаго общества, и о коренныхъ римлянахъ, и объ иностранныхъ колоніяхъ, называя по именамъ только лицъ съ большой извѣстностью, и воздерживаясь отъ ненужныхъ обозначеній именъ и итальянцевъ, и всѣхъ другихъ.
Но прежде чѣмъ набрасывать здѣсь мои «отмѣтки», я долженъ оговориться. Трудно иностранцу въ какой-нибудь одинъ сезонъ представить что-нибудь вполнѣ вѣрно и обстоятельно о жизни цѣлаго большого города и въ немъ разныхъ слоевъ общества, да еще такого единственнаго въ своемъ родѣ города, какъ Римъ. Для это