VIIIКоренные римляне
Титулъ „Romano di Roma“. — Кого считать коренными римлянами? — Историческія справки. — Римскій типъ и его разновидности. — Родовое дворянство. — Самые древніе дома. — Князья папскаго происхожденія. — Сословный духъ нобилей. — Ихъ теперешній складъ жизни. — Духовные. — Прелаты. — Либеральныя профессіи. — Классъ „mercanti di campagna“. — Челядь. — Плебсъ Затиберья. — „Romanesco“ и что обнимаетъ собою это слово. — Творчество, юморъ и діалектика трастеверинца. — Что дѣлало папство для своего плебса? — Нравы теперешнихъ обитателей Трастевере.—Поэтъ-сатирикъ Белли и его сонеты. — Поговорки и прибаутки римскаго народа. — Какъ онъ коротаетъ круглый годъ по своему календарю? — Мои личныя впечатлѣнія среди римскаго простонародья.
Извѣстно, что уроженецъ Рима, кто бы онъ ни былъ — князь или простой факкино — всего болѣе гордится тѣмъ, что онъ «romano di Roma» [76]. Этой фразой Золя освѣтилъ одну изъ лучшихъ сценъ своей книги, хотя и ошибся той мѣстностью, куда слѣдовало ему помѣстить семью бѣдняковъ.
«Іо sono romano di Roma!» [77] Вторая половина этого горделиваго возгласа кажется совершенно лишней. Ужъ если римлянинъ, то, конечно, изъ Рима. Но такъ кажется издали, а не здѣсь, не въ стѣнахъ Рима. Фраза значитъ: «я родомъ не изъ римской провинціи, или бывшей папской области, или изъ ближайшихъ окрестностей: изъ Альбано, Марино, Фраскати, Неми или Кастель-Гандольфо; а я изъ самаго Рима».
До сихъ поръ это чувство своей особности необычайно живуче въ римскомъ простонародьѣ. И всякій иностранецъ усвоиваетъ этотъ взглядъ, если осядется въ Римѣ и женится. Старый французъ-привратникъ на Villa Medici, разсказывая мнѣ свое житье-бытье въ Римѣ, гдѣ онъ уже болѣе тридцати лѣтъ, дошелъ и до того, какъ онъ обзавелся семьей.
— Ваша жена итальянка? — спросилъ я его.
— Une romaine, — отвѣтилъ онъ съ внушительнымъ жестомъ. — Pas italienne, une romaine, monsieur [78].
Точно онъ взялъ въ жены принцессу крови, а не дочь какой-нибудь прачки.
Часто бесѣдовали мы съ моимъ спутникомъ, докторомъ словесности объ этой фразѣ: «romano di Roma», ходя по урочищамъ, гдѣ кишитъ простой народъ, и отправляясь за городъ.
— Видите ли, — говаривалъ онъ мнѣ,—корень лежитъ въ томъ, что городъ Римъ отдѣленъ своей Кампаньей даже отъ ближайшихъ пригородовъ. Ни одно изъ этихъ мѣстечекъ — Альбано, Фраскати и др., не примыкаетъ къ нему. И такъ было съ незапамятныхъ временъ. Житель Рима, считающій себя кореннымъ римляниномъ, и привыкъ смотрѣть на свой городъ, какъ на особое государство, особую страну, всемірный пунктъ, единственный въ мірѣ caput orbi.
И что же въ этомъ удивительнаго? — скажемъ мы отъ себя. — Ужъ если всякій коренной москвичъ кичится своимъ роднымъ городомъ, «первопрестольной», «бѣлокаменной», ея Кремлемъ и урочищами; то что такое Москва въ глазахъ римлянина? Поселокъ, который сдѣлался главнымъ становищемъ полудикаго народа, и на него въ Европѣ XIV вѣка смотрѣли приблизительно такъ, какъ смотрятъ теперь на «имперію» абиссинскаго негуса.
А тутъ, что ни ступилъ, все тѣни предковъ — и какихъ предковъ! Вонъ тамъ Сервій-Туллій обнесъ городъ стѣной, и ея камни еще сохранились. Тамъ Муцій Сцевола совершилъ свой геройскій подвить. Къ тому мѣсту набережной присталъ Регулъ, вернувшись изъ Карфагена. И цѣлая вереница героевъ проходила по вереницѣ вѣковъ. А потомъ — столица императоровъ, всесвѣтное государство, тріумфы, игры Колизея, даровая жизнь плебса на счетъ всего міра. Всѣ данники Рима — рабы его и кормильцы. Какъ бы ни былъ невѣжественъ римскій простолюдинъ, но онъ обо всемъ этомъ слыхалъ, онъ съ пеленокъ увѣренъ въ томъ, что въ его жилахъ течетъ кровь «квиритовъ».
Пала имперія, поднялся папскій тронъ. И опять весь свѣтъ у ногъ Рима. Черезъ что только не прошелъ городъ, черезъ какія напасти, разоренія, одичаніе — и живетъ, красуется, притягиваетъ всѣхъ до послѣднихъ дней XIX вѣка! Развѣ онъ не духовная отрада всѣхъ вѣрующихъ римской церкви съ ея двумя стами пятьюдесятью милліонами вѣрныхъ католиковъ, кромѣ того и ученыхъ, и любителей искусства, и каждаго уважающаго себя форестьера?
Вотъ что питаетъ горделивое чувство коренного римлянина, по сей день.
Но вопросъ: кого считать коренными жителями вѣчнаго города? Развѣ иностранцу не позволительно добраться до сути? Теперь въ Римѣ до четырехъ сотъ пятидесяти тысячъ жителей. Когда итальянцы брали его въ 1870 году, Римъ считался городомъ съ постояннымъ населеніемъ въ полтораста съ небольшимъ тысячъ. Стало быть, двѣ трети теперешняго Рима — не римляне или, по крайней мѣрѣ, ихъ отцы были пришельцами. Но и при папахъ, если вѣрить самымъ дѣльнымъ этюдамъ о тогдашнемъ Римѣ, во все средневѣковье и съ эпохи Возрожденія до прихода французовъ въ концѣ XVIII вѣка, въ Римъ постоянно, изъ года въ годъ, переселялись изъ другихъ городовъ и государствъ Италіи. Жить въ немъ всякому, кто искалъ работы, считалось легче, потому что не было ни муниципальнаго самоуправленія съ его неизбѣжными поборами, ни цеховъ, ни правильныхъ налоговъ на собственность. И одинъ изъ самыхъ серьезныхъ наблюдателей римской жизни въ тридцатыхъ годахъ прямо говоритъ, что и тогда трудно было отыскать жителя съ четырьмя восходящими колѣнами предковъ, родившихся въ Римѣ. И тогда уже оставалось мало древнихъ фамилій въ дворянствѣ, побольше въ среднемъ классѣ и довольно много въ классѣ ремесленниковъ и рабочихъ, особенно среди дубильщиковъ, мелкихъ торговцевъ и возчиковъ бочекъ съ виномъ. Среди этого люда тогда еще толковали о предкахъ, восходя чуть не до Троянской войны.
Но масса уже переполнилась пришельцами, всего больше неаполитанцами, пьемонтцами, генуэзцами и тосканцами. И тогда тоть же наблюдатель считалъ большинство жителей не римскаго происхожденія и указываетъ на торговыя и ремесленныя спеціальности разныхъ пришлыхъ итальянцевъ, а также иностранцевъ, осѣвшихъ въ Римѣ: нѣмцевъ, французовъ, голландцевъ, испанцевъ, португальцевъ. Всѣ эти чужіе и даже чужеродные элементы сливались съ природными римлянами, т.-е. съ тѣми, кто жилъ въ немъ пятьсотъ и больше лѣтъ. Особнякомъ держались только евреи въ Гетто. Но ихъ никогда не бывало больше четырехъ тысячъ. Эта цифра и до сихъ поръ не на много возросла.
Все это несомнѣнно. А все-таки всякій, родившійся въ Римѣ не отъ завѣдомо иностранныхъ родителей, готовъ титуловать себя «un romano di Roma». И всего болѣе кичится своимъ происхожденіемъ народъ Трастевере, въ обоихъ Borgo, въ Lungara и Lungaretta. Тамъ и теперь любители народнаго быта, писатели и художники привыкли искать типичныя черты тѣлеснаго склада и стародавнія свойства характера римскаго народа, забывая, что и древній плебсъ, чуть не съ самаго основанія поселка Ромула и Рема (буде они существовали), былъ смѣшанной расы — съ сабинской и всякой другой кровью. А о средневѣковьи и говорить нечего!
Неужели, однако, спросятъ меня, нѣтъ у теперешнихъ римлянъ въ дворянствѣ, буржуазіи и простолюдьи выдающагося типа? Вѣдь говоримъ же мы всѣ о римскомъ профилѣ.
Не мало ходилъ и ѣздилъ я по Риму, видалъ и народныя массы, всматривался въ фигуры и лица средняго люда и высшаго класса. Распознавать, кто происходитъ отъ древнихъ квиритовъ, никто на себя не возьметъ; даже изъ самыхъ бывалыхъ подготовленныхъ римлянъ. Смѣсь расъ со всей Италіи сдѣлалась теперь еще чаще и больше. И всетаки, поживя въ Римѣ нѣсколько мѣсяцевъ, вы начинаете различать типовыя черты во всѣхъ классахъ, несходныя съ тѣмъ, что вы находите во Флоренціи, Миланѣ, Туринѣ, Неаполѣ.
Мнѣ кажется, что въ Римѣ и его ближайшихъ окрестностяхъ не одинъ, а два типа; и всего замѣтнѣе это въ обличьи, въ складѣ лица, отчасти и въ сложеніи. Первый болѣе рѣзкій типъ: крупныя черты, продолговатое или овальное лицо, длинный носъ съ классической горбинкой, меньшая смуглость кожи, болѣе черные волосы, круглые глаза, широкій ротъ и выдающійся подбородокъ; ростъ большой или выше средняго, крутыя плечи у мужчины и у женщины. Въ женщинахъ этого типа сказывается и теперь мужественность. Онѣ часто съ усиками, черты-жестковато-правильныя, грудь высокая, ростъ видный, наклонны къ полнотѣ. Такія попадаются и въ дворянствѣ, и въ самомъ простомъ классѣ, и въ городѣ, и за городомъ.
Другой типъ, отличный также отъ тосканскаго или ломбардскаго, — ростъ мельче, складъ широкій и короткій; а главное, лицо шире, съ выдающимися щеками, и очень характерный короткій носъ, глаза часто съ поволокой у женщинъ; мужчины менѣе красивы, чѣмъ въ первомъ типѣ, смуглы, курчавы, цвѣтъ волосъ нерѣдко темнорусый и рыжій. Попадаются въ народныхъ кварталахъ (а особенно въ Альбано и Марино) совсѣмъ бѣлокурые, «кудельные» дѣвочки и мальчики.
Хотя тѣ, кто величаетъ себя «romano di Roma», и не признаютъ римлянами окрестныхъ жителей; но въ этихъ пригородахъ и во всей Кампаньи сохранилось много образцовъ римскаго благообразія, съ типическими особенностями лица, стана, всей повадки. Вамъ скажетъ это вснкій художникъ. Пойдите на Piazza di Spagna, и вы каждый день найдете тамъ цѣлый наборъ натурщиковъ, и они болѣе изъ окрестностей Рима, чѣмъ изъ города. Это сельскій людъ, хотя своей профессіей уже испорченный и пріученный къ позировкѣ, тунеядству и попрошайству. Но мы теперь говоримъ не о нравственныхъ свойствахъ. И въ нихъ не одинъ типъ, но ихъ лица чище по складу, чѣмъ въ массѣ римскаго простого народа, особенно у молодыхъ подростковъ, и дѣвчурокъ, и мальчиковъ. Нѣкоторые подростки, извѣстные всей артистической колонія Рима, поражаютъ тонкостью линій лица, стройностью тѣла, живописностью всей головы. Нѣсколько мальчиковъ (они нарасхватъ у художниковъ) кажутся какими-то принцами крови, а они — дѣти крестьянъ или поденщиковъ. Точно также и взрослые натурщики, въ костюмѣ подгороднихъ прасоловъ и винодѣловъ, сохранили еще типическія черты тѣлеснаго склада и экспрессіи лица. Въ ближайшихъ окрестностяхъ Рима раса осталась чище, потому что туда не переселялись пришлые итальянцы такъ много и часто, какъ въ самый городъ. И тамъ я различалъ разновидности тѣхъ же двухъ типовъ: одного сухого, болѣе крупнаго, съ удлиненнымъ оваломъ лица и носомъ съ горбинкой, другой — средняго и малаго роста, съ короткимъ носомъ, глазами помельче, часто съ бѣлокуростью и рыжиной волосъ. У женщинъ второго типа, въ Castelli Romani, попадаются очень тонкія лица, но репутація альбанокъ преувеличена, и гоголевская Аннунціата въ отрывкѣ «Римъ» отошла въ область романтическихъ грёзъ. Въ Римѣ же вы безпрестанно встрѣчаете женщинъ — и въ свѣтѣ, и въ театрѣ, и на улицѣ, и въ лавкѣ—напоминающихъ нашихъ болѣе красивыхъ хохлушекъ.