Наконец старуха позвала его. Он положил на место топор и вернулся в дом.
— Хочешь пить? — спросила она.
Жюльену было жарко. Но он ответил ей не без некоторого колебания:
— Да, пожалуйста.
Она налила в стакан немного сиропа, затем добавила воды.
— Это смородиновая наливка, — сказала она, — я сама ее готовлю.
Жюльен отпил.
— Вкусно? — спросила она.
— Да, мадам, — ответил он.
Наливка и впрямь оказалась вкусной. Жюльен выпил все до дна и взял корзину.
— Я видела, как ты работаешь, — сказала старуха. — Хорошо колешь дрова. Где научился?
— У родителей.
— Кто же у вас дома колет дрова?
— Отец.
— Кажется, он булочник, но сейчас отошел от дел?
— Да, мадам.
— Это он научил тебя колоть дрова? Прекрасно. Нынче мальчишки ничего не умеют делать. Чему еще он тебя научил?
Жюльен пожал плечами, подумал немного и сделал неопределенный жест:
— Так, разному. Немного мастерить, немного ухаживать за садом.
— Умеешь копать землю?
— Конечно.
— Что ты делаешь завтра?
— Еду к дяде.
Жюльен шагнул к двери.
— Ты там пробудешь весь день?
— Да, мадам.
— А тебе обязательно надо ехать?
— Конечно, они меня ждут.
— Но они, верно, ждут тебя не раньше полудня. Хочешь заработать несколько су? У меня две грядки салата, которые я хотела бы перекопать до начала зимы. Приходи завтра утром, между семью и одиннадцатью, успеешь все сделать.
— Не могу, мадам. Дядя ждет меня утром, мы вместе поедем ловить рыбу.
— Ну, половишь после обеда.
— Если я не приеду, тетя будет очень беспокоиться.
Старуха скорчила недовольную гримасу и проворчала:
— А я-то считала тебя услужливым.
Жюльен отступил еще дальше к двери. Она подошла к нему ближе.
— Если бы ты мог прийти ненадолго, чтобы вскопать мне часть грядки под салат. Ты же за полчаса управишься.
Жюльен вздохнул.
— Хорошо, я приду в полседьмого. Будет уже довольно светло.
Старуха подмигнула ему.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Ты славный мальчик. Я приготовлю тебе кофе с молоком.
Жюльен поспешил домой. Когда он приехал, все уже садились за стол.
— Где ты пропадал? — спросил хозяин.
— Госпожа Раффен попросила меня наколоть ей дров.
— Можешь, конечно, это делать, — сказал господин Петьо, — если тебе нравится, но только тогда, когда здесь кто-нибудь остается и когда работа кончена. В противном случае не вздумай терять у нее время. Ты должен был отвезти ей пирожные и немедля вернуться.
Госпожа Петьо насупилась. Когда хозяин умолк, она повернулась к Жюльену; на лице ее снова появилась улыбка.
— Вы славный мальчик, милый Жюльен. Это так хорошо, когда молодые помогают старикам.
Как только они вышли из-за стола, Морис потащил Жюльена под арку крытого прохода. Дойдя до середины, он вдруг остановился. Жюльен даже натолкнулся на него в темноте.
— Простофиля несчастный! — сказал Морис. — Ты пропадешь, если старуха сядет тебе на шею. Ах, черт, совсем забыл сказать тебе об этом. Какой же я болван!
Они остановились возле ставен. Морис поднял их, прибавив:
— Давай быстрее навесим, чтобы смыться пораньше.
Закрыв магазин, оба поднялись к себе в комнату.
— Надень парусиновые туфли и синюю куртку. Когда будешь готов, погасим свет.
Они подождали немного в темноте, разговаривая вполголоса.
— Старуха тебе, конечно, ничего не дала?
— Она меня угостила стаканом наливки.
— Вот никогда бы не стал у нее ничего пить, уж очень она противная.
— Наливка была довольно вкусная.
— А может, старуха туда слюней напустила?
Жюльен ничего не ответил. Морис тоже молчал. Жюльен решился в конце концов сказать:
— Она просила меня вскопать грядки завтра утром.
— Надеюсь, ты послал ее подальше! — воскликнул Морис.
— Почти.
— Как «почти»?
— Она хотела, чтобы я пробыл у нее до полудня, а я сказал, что приду лишь на полчаса.
Морис расхохотался.
— Вот остолоп, — возмутился он. — Если ты туда попадешь, она продержит тебя весь день и накормит своим мерзким варевом. Во всяком случае, не забудь, что в пять часов ты должен вернуться и разжечь печь.
Он замолчал. Открылась дверь столовой, выходившая во двор. Жюльен узнал шаги хозяина, гулко отдававшиеся в коридоре. Потом скрипнула входная дверь.
— Хорошо, — сказал Морис, — теперь можно идти. Хозяин ушел, а хозяйка в такой час сюда не полезет.
Хотя ночь была безлунная, но за окном было не особенно темно. Не зажигая света, Морис научил Жюльена свертывать одеяло так, чтобы казалось, будто кто-то спит на кровати.
Кроме звона посуды и гула голосов, доносившихся из столовой, ничего не было слышно. Мальчики направились к окну.
16
Морис перелез через подоконник и присел на корточки на цинковой крыше.
— Не шевелись, — прошептал он.
Они прислушались. Жюльен даже различал в тишине биение своего сердца. Задний двор с дровяным сараем казался темным колодцем, оттуда тянуло запахом гнили. Дома вырисовывались на сером небе угловатыми темными силуэтами. Несколько окон светилось. Одно из них было открыто, оттуда слышались голоса. Морис пробормотал:
— Будь внимателен. Смотри, куда я ставлю ноги. Есть место, где цинк плохо прибит и, если ступить на него, загрохочет так, будто палят из пушек.
Они медленно, на четвереньках передвигались по крыше. Дойдя до края, легли на живот; их головы были на уровне водосточного желоба. Жюльен увидел другой двор, отделенный от предыдущего довольно толстой стеной.
— Смотри, — пояснил Морис, — по ту сторону двора — улица Дюсийе. Пойдем по этой стене, потом по другой и затем спустимся.
— А что в том дворе?
— Не знаю, никогда не видел его при свете. Только не свались туда, здесь высоко — квартал-то опускается, идет вниз по склону.
Морис вытянулся у края крыши, схватился за водосточный желоб, свесил ноги и исчез. Некоторое время Жюльен видел его руки, вцепившиеся в крышу, и слышал, как его парусиновые туфли царапают штукатурку.
— Иди сюда, — донесся до него голос Мориса.
Жюльен тоже спустился. Это было нетрудно. Сказывалось то, что он много занимался гимнастикой. Его больше пугал путь по стене, где приходилось балансировать, чтобы не потерять равновесие. Камни были неровные, и некоторые шатались под ногами. Слева, всего на полметра ниже стены, виднелись крыши дровяных сараев. Справа было темно. Там могли быть и вода, и железный лом, и битое стекло. А Морис двигался очень быстро. Два раза он оборачивался и поджидал Жюльена. Они дошли наконец до стены, которая выходила на улицу, и остановились. Никого не было. Ближайший фонарь находился на углу улицы Бьер, шагах в тридцати. Тротуар под ним был освещен. Стена была высотой не менее четырех метров, но в отверстия от вынутых камней можно было ставить ноги при спуске. Морис пропустил Жюльена первым и лег на стену, чтобы помочь ему.
— Ты быстро привыкнешь, — сказал он, как только они оказались внизу. — С тех пор как мы тут начали лазить, дыры увеличились, и теперь это настоящая лестница.
Мальчики направились в сторону площади Насьональ. Шли, держась возле стен. На каждом перекрестке Морис долго осматривался и прислушивался.
— Чего ты так боишься? — спросил Жюльен.
— Нарваться на хозяина или на какого-нибудь подлеца, который ему донесет, что встретил нас. Его тут все знают. А когда будем возвращаться, смотри, чтобы нас не заметили полицейские. С этих сволочей станется: выстрелят в нас, когда мы будем карабкаться на стену.
Крадучись, переулками мальчики добрались до квартала Таннер. Затем кривыми улочками, по которым тянулись лестницы, они поднялись до самого верха на улицу Арен.
— Мы дали изрядный крюк, — пояснил Морис, — но видишь, зато ни одна собака не встретилась. А если идти через центр, то на каждом шагу можно влипнуть!
Они вошли в темный коридор. По знакомым запахам Жюльен понял, что это кондитерская. В глубине двора Морис осторожно открыл одну дверь, потом другую — и вот они уже в длинной, узкой комнате с побеленными стенами.
Там стояли две кровати. На одной из них лежал Зеф, ученик, с которым Жюльен несколько раз встречался в городе. Зеф поднялся им настречу.
— Привет, — сказал он, протягивая руку.
На другой кровати худощавый юноша, темноволосый и смуглый, читал иллюстрированный журнал. Он поздоровался, не вставая.
— Слушай, подвинься немного, — попросил Зеф, — нам нужно место.
Тот что-то проворчал и встал. Он был невысок ростом, но заметно старше остальных. Усевшись на стул в другом углу комнаты, он продолжал читать. Морис и Зеф взялись за его кровать, сдвинули ее с места, приподняли и прислонили стоймя к стене. Вторую кровать они поставили так же. Между кроватями вдвинули столик и два стула.
— Сейчас и начнем? — спросил Морис.
— Да, — сказал Зеф. — Не пойму только, где остальные. Пора бы им уже тут быть.
Они сняли куртки, затем рубашки. Жюльен заметил, что Зеф мускулистый и загорелый. Морис повернулся к Жюльену.
— Ну, раздевайся, — сказал он.
— Нет, лучше не сегодня, — сказал Жюльен. — Я хотел бы только посмотреть.
— Нет, нужно попробовать.
— Он никогда не занимался боксом? — спросил Зеф.
— Никогда, — ответил Морис, — но он занимался гимнастикой и по пути сюда ловко прыгал, не хуже акробата.
Дверь открылась. Вошли три подростка. По их одежде было видно, что они кондитеры. Один из них был широкоплечий, но невысокий, а двое других почти такие же, как и Жюльен. Когда все обменялись рукопожатиями, Морис сказал:
— Это Жюльен. Он у нас вместо Дени.
— Дени, тот бил крепко. Курил бы меньше, тогда бы его и совсем не одолеть.
— С ним каши не сваришь, уж очень он легкомысленный.
— Да, на него положиться было нельзя. Приходил, когда вздумается.
— Это у него от нервов, все от нервов. Слишком нервный не выдерживает долго.