В работах Щербатова выдвигалось и требование реформировать систему образования, сделать ее более доступной и целенаправленной. По его мнению, нужно отбросить изучение латыни и древнегреческого языка, а также иностранного законодательства и римского права как предметов, не имеющих практического значения, и придать всей системе образования прикладной характер. Он призывал «взяться за подготовление не ученых вообще, а полезных для России деятелей» [16, с. 61]. Образование нужно сделать доступным для всех, и каждый церковный приход должен иметь одно или несколько народных училищ.
Щербатов глубоко верил в народные силы, народный талант: «Русские народные способности проявляются постоянно и в разных изобретениях, научных исследованиях и в самостоятельно развивающихся отраслях промышленности. Яблочков первый применил электричество к освещению, Орлов изобрел особый, весьма выгодный способ печатания разными красками, в морском ведомстве, в артиллерии русские изобретатели стоят впереди иностранцев. Наши ученые Менделеев, Мечников и многие другие оцениваются за границей и не признаются только в России» [17, с. 12].
Он видел, что применению и признанию ярких талантов представителей русского народа препятствуют бюрократическая рутина, неповоротливая административная система, консерватизм высокопоставленных чиновников. «Чтобы из этих отдельных родников создалась бы громадная река русской народной производительности, нужно только устранить преграды и препятствия, создаваемые администрацией и полицией» [17, с. 13],— заключал Александр Григорьевич Щербатов, полагая, что обновление самодержавного строя с помощью буржуазных реформ поможет устранить все пороки и язвы общества.
Таковы были в общих чертах взгляды Щербатова-экономиста. Они имеют для нас определенный интерес, поскольку под углом зрения своих экономических представлений Александр Григорьевич пытался оценить и развитие тех стран Востока, в которых путешественники побывали. В печатных трудах Щербатова причудливо сочетались весьма радикальные для своего времени идеи с явной утопией, умеренные в целом требования буржуазного реформиста с реакционными взглядами богатого помещика. Его экономические труды представляют в настоящее время лишь исторический интерес. И тем не менее теперь, когда советский народ осуществляет грандиозную стройку века — БАМ, нужно помнить, что стройка эта имела свою предысторию. Еще задолго до рождения Советского государства раздавались голоса в пользу такой стройки. Среди тех, кто выступал с прообразом идеи подобного строительства, был и русский путешественник и экономист Александр Григорьевич Щербатов.
В начале 1915 г. Щербатовых постигло большое горе — умер их старший сын Александр в возрасте всего тридцати четырех лет[14].
Александр Александрович Щербатов, морской офицер, участник русско-японской войны, был человеком способным и мыслящим и отличался, как можно судить по оставленным им записям, более радикальными взглядами, нежели его родители. Однако старшие Щербатовы, люди образованные, несомненно, оказали глубокое влияние на сына. Для него были характерны острый критический ум, стремление к знаниям, широкая любознательность.
Мичман Щербатов задумывался над причинами цусимской катастрофы и краха царизма и искал выхода. Вот одна из красноречивых записей в его дневнике: «Мой девиз — служба России, а не личности, а поэтому, какой бы у нас ни был род правления, я служу Родине. Вопрос сводится к тому, быть ли в оппозиции или на стороне правительства. До сих пор я был на стороне старого правительства, а теперь я прямо говорю — не знаю… Уже теперь я часто думаю, что заодно с миллионами бастующих российских людей, что заодно я с идущими на Казанскую площадь студентами» [3, оп. 2, л. 184]. (Автор этих записей имеет в виду площадь перед Казанским собором в Петербурге, где по традиции происходили митинги и демонстрации революционного студенчества.)
Весь дневник мичмана Щербатова пронизан чувством горечи поражения; автор пишет о разложении, охватившем Россию, и высказывает убежденность в неизбежности коренных реформ флота. Свои взгляды на необходимость таких реформ Александр Александрович изложил в рапорте, поданном на имя флотского начальства, а также в более поздней своей публикации в «Кронштадтском вестнике» [13]. «Только что кончившаяся война с Японией, тяжелые дни, переживаемые Россией в последнее время, заставляют отнестись серьезно ко всему происходящему и приложить все свои силы к устройству новой России, всего на новый лад», — писал он [3, оп. 2, л. 188].
Красной нитью во всех рассуждениях А. А. Щербатова проходит мысль о том, что Россия, великая морская держава, должна иметь сильный и передовой морской флот, а его личный состав — состоять из высококвалифицированных, хорошо подготовленных специалистов. Поэтому нужно в корне изменить всю систему комплектования и подготовки личного состава флота.
Молодой моряк воспринял от родителей глубокий интерес к странам Востока и несомненные задатки исследователя. В архиве сохранились две его записные книжки. Они озаглавлены «Записки по Дальнему Востоку» [3, оп. 2, л. 186] и написаны частично на русском, частично на английском языке. Это выписки из различных, известных Александру Александровичу современных публикаций, касающихся дальневосточных стран: Китая, Японии и Кореи. Выписки эти свидетельствовали, что мичмана Щербатова интересовали этнография, экономика, культура этих стран.
Александр Александрович Щербатов был членом Российского географического общества, а также Палестинского общества. Казалось бы, перед ним открывалась карьера морского офицера, вдумчивого, инициативного, обеспокоенного за судьбу русского флота. Но в 1912 г. в звании лейтенанта Александр Александрович оставляет службу. Возможно, это явилось результатом служебного конфликта между беспокойным офицером и его флотским начальством, которому надоели щербатовские рапорты с различными предложениями. А возможно, отставка А. А. Щербатова была результатом его горького разочарования, неверия в свои силы, убежденности в том, что никакие его рапорты не смогут повлиять на флотских рутинеров и изменить сложившиеся на царском флоте порядки.
Уволившись в запас, А. А. Щербатов уезжает в Заволжье, в Самарское имение. Там избирается он уездным предводителем дворянства. В архиве сохранилась фотография Александра Александровича той поры. На ней болезненный, преждевременно состарившийся; какой-то опустошенный человек. Ничего уже нет в нем от прежнего подтянутого боевого офицера, каким мы видим его на более ранних фотографиях. По-видимому, расставание с флотом оказалось для него тяжелым ударом, крахом несбывшихся надежд.
Краткий рассказ о личности Александра Александровича помогает нам представить ту нравственную атмосферу, которая существовала в семье Щербатовых, атмосферу острого критического отношения к российской действительности.
Александр Григорьевич Щербатов умер от тифа в конце апреля 1915 г., вскоре после смерти старшего сына. Потеря сына, во многом духовного единомышленника, оказалась для болезненного отца сильным ударом. Ольга Александровна Щербатова намного пережила своего мужа. Вскоре после революции она вместе с младшими детьми, невесткой и четырьмя малолетними внучками, дочерьми покойного сына Александра, оказалась в эмиграции. Очевидно, они уехали в 1918 г., так как этим годом датируются последние документы щербатовского архива. С помощью зарубежных корреспондентов нам удалось установить дату и место кончины О. А. Щербатовой. Ольга Александровна умерла в 1944 г. в возрасте 87 лет в эмигрантском доме для престарелых в окрестностях Парижа. Там же она и похоронена на русском кладбище.
В щербатовском фонде ЦГАДА хранится много разнообразных документов, связанных с семьей Щербатовых. Некоторыми из архивных сведений и фотографий автор воспользовался при подготовке книги. Однако при более детальном знакомстве с фондом Щербатовых автор испытал разочарование. Здесь не оказалось ни дневников путешествий, которые легли в основу книг Ольги Александровны, ни документов или писем, относящихся к истории путешествий, ни фотографий, снятых на Яве, в Индии и Сирии. Не оказалось также черновиков или неопубликованных рукописей Александра Григорьевича, которые помогли бы лучше представить его взгляды как экономиста. Вряд ли Щербатовы не сохраняли такого рода бумаги, в то время как они сберегали в своем домашнем архиве менее ценные документы. Создается впечатление, что еще до того, как щербатовские имения перешли в руки государства, кто-то изъял и увез наиболее интересную часть архива. Очевидно, это сделала сама Ольга Александровна. Не исключено, что у потомков Щербатовых могут находиться документы, которые помогли бы более подробно воссоздать щербатовские путешествия и биографии.
Предпринятые автором поиски документов семейного архива Щербатовых через зарубежных корреспондентов пока не дали результатов, хотя такие находки в будущем нельзя исключать. Приходится считаться и с тем фактом, что Ольга Александровна Щербатова, у которой скорее всего и могли храниться вывезенные из России документы, доживала свой век в условиях гитлеровской оккупации Франции. Поскольку к тому времени значительная часть русской эмиграции стояла на патриотических и антинацистских позициях, а многие ее представители активно участвовали в движении Сопротивления, гитлеровцы в целом относились к эмигрантским кругам с подозрением. К тому же младший сын Щербатовых — Георгий Александрович служил в военно-морских силах США[15]. Следовательно, Ольга Александровна была в глазах оккупационных властей матерью врага рейха. И неизвестно, могла ли она в этих условиях сохранить свой архив, если он был?
В заключение несколько слов о судьбе усадьбы Щербатовых в подмосковном селе Васильевском. После революции усадьба стала всенародным достоянием. В конце 1941 г. в непосредственной близости от Васильевского проходила линия фронта. Село оказалось разрушенным и сожженным до тла. Однако усадебный дом, скрытый в глубине парка, не пострадал. Сейчас там разместился один из лучших в Подмосковье домов отдыха, носящий имя А. И. Герцена.