— Вы, франджи, ничего не слыхали?
— Ничего, — в один голос ответили легионеры.
— Стало быть, не могло случиться ничего важного, — заключил мавр. — Но все же лучше удостовериться.
— А кроме того, есть еще одно, о чем я уже сказал графу: как сможет твой приятель один поднять камень?
— А наши махари на что? Продев в кольцо веревку и заставив махари ее тащить, нетрудно поднять плиту даже одному человеку.
Энрике вздохнул свободнее.
— Пойдемте со мной, — сказал мавр.
Все трое поднялись по лесенке один за другим, так как она была настолько узка, что по ней можно было идти только одному человеку, и Хасси, шедший впереди, изо всех сил стал звать марабута, чем разбудил старого негра и Афзу. Но ответа не последовало.
— Ничего не слышно; между тем он должен бы услышать меня, — сказал Хасси.
— Надо позвать еще громче, — заявил Энрике.
— Выстрелить, что ли, из пистолета?
— Именно это я и хотел предложить.
— Попробуем, — сказал граф.
Хасси вынул из-за пояса пистолет, приставил дуло его к отверстию трубы и выстрелил. Выстрел гулко прокатился по запертому подвалу.
Все трое напряженно прислушивались, но и этим выстрелом им не удалось привлечь к себе внимание марабута.
Граф взглянул на Хасси, по-видимому, растерявшегося.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он.
— Что с Мулей-Хари случилось какое-нибудь несчастье.
— А именно?
— Кто знает? Его могли арестовать спаги, пока мы спали.
— И мне уже пришла такая мысль.
— А может быть, лев напал на него, когда он поил у ключа наших махари?
— Не укусила ли его одна из его змей, — выразил свое предположение Энрике.
— Аиссаны не боятся укуса змей, — ответил Хасси.
— Хватит ли у нас силы поднять тяжелую плиту? — спросил граф. Хасси покачал головой.
— Лестница не позволит нам упереться в плиту всем троим вместе; да если б нам это и удалось, то все же наших сил будет недостаточно.
— Значит, нам крышка! — воскликнул тосканец. — Кто освободит нас из этой могилы, если марабут не вернется?
Граф и мавр не ответили; они с ужасом смотрели друг на друга.
Что будет с ними, если не удастся сдвинуть камень? Пока у них еще хватит запасов и воды на несколько дней, но потом? Кому придет в голову, что в подземелье заключено пять человек? Стало быть, нельзя рассчитывать на помощь даже в случае остановки какого-нибудь каравана.
Все эти мысли молнией пронеслись в уме заживо погребенных.
Граф первый нарушил молчание.
— Остается только одно, — сказал он. — Прорыть себе выход под куббой.
— Прорыть галерею? — спросил Энрике.
— Другой надежды нам не остается. Если не сможем сделать этого, то не выйдем живыми из этой могилы.
— А если Мулей вернется? — спросил Хасси.
— Благоразумие советует не ждать его. На сколько дней может хватить запасов?
— Дней на семь-восемь, — ответил Хасси.
— За неделю можно сделать многое, особенно в довольно рыхлой почве.
— Думаешь, нам это удастся? — спросил Энрике.
— Я не отчаиваюсь, тем более что у нас есть острое оружие, которое поможет нам. Пойдемте успокоим Афзу.
— Крикнем еще раз. Марабут, может быть, уже вернулся. Тосканец остановился на несколько минут и начал кричать на все лады, но без всякого результата.
— Может быть, было бы лучше, если б мы продолжали наше бегство, вместо того чтобы искать убежища здесь, — сказал он. — Ну, что делать! Надо скорее превратиться в кротов.
Афза, узнав от мужа о серьезности положения, не упала духом, такова была ее вера в мужественного франджи, которому она была обязана жизнью.
— Если ты, господин, говоришь, что мы рано или поздно выйдем отсюда, так мне нет причины сомневаться, — отвечала она. — Я стану спокойно ждать освобождения.
После короткого совещания четверо мужчин пошли осматривать подземелье и скоро убедились, что при постройке куббы вовсе не было употреблено камня.
Стоило только подрыть фундамент, состоявший из глины с примесью извести и имевший не более двадцати сантиметров толщины.
Быстро выбрали место, где начать работу, и граф с тосканцем немедленно принялись за нее, вооружившись каждый широкой, крепкой пикой.
Хасси и Ару должны были вынимать землю и относить в угол подземелья.
Нескольких ударов оказалось достаточно, чтобы пробить фундамент и добраться до земли.
Как и предвидел граф, почва не оказала большого сопротивления, так как состояла из смеси глины с песком. Возникла только одна опасность: как бы земля не обвалилась и не засыпала двух новоиспеченных рудокопов.
— Вот в чем опасность, — говорил граф. — Эта земля легко может обвалиться.
— Ты хочешь напугать меня? Мне и так уже достаточно страшно, уверяю тебя.
— Вовсе не намереваюсь пугать тебя, — ответил магнат. — Я только предупреждаю об опасности, чтобы ты работал осторожно.
— Будем держаться направления труб для воздуха?
— Так будет лучше.
— И почему только строители не сделали их пошире!
— Не подумали о нас, мой бедный друг.
— Однако работа будет очень трудная при этой рыхлой почве.
— Без сомнения. Отломи первое колено трубы, и постараемся проникнуть в нее.
Тосканец сильным ударом отбил конец глиняной трубы и начал яростно отгребать обступившую ее землю.
Они проработали несколько минут, отбрасывая песок и землю, которые граф сгребал в корзину и передавал Хасси, как вдруг тосканец остановился с поднятым оружием.
— Что такое? — спросил магнат, изумленный этим перерывом.
— Может быть, я ошибся?
— За трубами спрятался лев?
— Его бы я уже убил.
— Почему же ты остановился?
Вместо ответа легионер бросился на землю, сделав товарищам знак, чтобы они молчали.
— Невероятно! — воскликнул он через несколько мгновений. — Однако я отлично слышал.
— Да скажи толком.
— Послушай сам. Приложись ухом к трубе.
Граф, взволнованный словами Энрике, поспешил последовать его приглашению.
— Ты ничего не слышишь? — спросил тосканец с тревогой. Вместо ответа магнат обратился к Хасси, смотревшему на них с удивлением, и сказал:
— Послушай и ты.
— Что же вы слышали? — спросил мавр.
— Там, должно быть, бродит дьявол, — ответил тосканец, не терявший веселости. — Будь осторожен, папаша мавр.
Хасси аль-Биак пожал плечами и поспешил лечь на землю, прислушиваясь.
Через несколько минут он встал, очевидно взволнованный.
— Слышал? — спросил Энрике.
— Не кажется тебе, как будто человек кричит вдали, у того конца трубы? — спросил магнат.
— Да, — ответил мавр. — Кто-то отчаянно зовет на помощь
— Ошибаемся мы или это в самом деле человеческий голос?
— Это голос, готов поставить свой пистолет против грошового ножа, — сказал Энрике.
— А может быть, это просто шум воды, пробивающейся под трубой? — высказал свое предположение Энрике.
— Нет, это невозможно, — ответил мавр. — Вода не может производить такого звука, она падает с высоты и журчит на все лады.
— Ну, стало быть, там дьявол гуляет, как я уже сказал.
— Надо разгадать эту тайну, друзья. Земля поддается легко, и через несколько дней проход будет готов.
— Тогда Вельзевулу уже надоест бродить, и мы не найдем даже волоска из его хвоста.
— Начинай, друг. Времени терять нельзя. Когда ты устанешь, я тебя сменю.
Все снова яростно принялись за работу, торопясь выйти из этой могилы, где им грозила голодная смерть.
Тосканец с помощью графа рыл проход; другие относили землю, между тем как Афза занялась приготовлением обеда с помощью нескольких факелов, найденных между бочонками с порохом.
Время от времени адвокат прерывал работу и, приникнув ухом к проходу, мало-помалу удлинявшемуся, прислушивался то к усиливавшемуся, то к ослабевавшему крику.
— Мне думается, это вода падает в трубу, — рассуждал он. — Невозможно, чтобы здесь могло скрываться человеческое существо. Ну, увидим!
Работа шла быстро, однако при соблюдении необходимых предосторожностей от обвала, которого можно было опасаться.
Когда тосканец выбился из сил, его сменил граф, и проход около трубы, проводившей воздух, становился все шире благодаря гигантской силе мадьяра. Мысль, что он работает для спасения Афзы, своей милой Звезды Атласа, придавала ему еще больше энергии.
Целый день, за исключением какого-нибудь часа, потраченного на еду, прошел в напряженной работе.
Однако продвигаться становилось все труднее, так как земля все чаще осыпалась.
Граф перебрал почти все оружие арсенала: были пущены в ход ятаганы и широкие короткие сабли.
У заключенных мелькнула было мысль разбить бочонки, чтобы воспользоваться досками, но их удержало опасение, что какая-нибудь искра от факелов, горевших у входа в проход, может попасть в порох и вызвать опасный взрыв.
Вечером — легионеры захватили с собой большие серебряные часы — работы были прекращены. Все страшно утомились десятичасовым трудом, который жара, царившая в подземелье, делала еще тяжелее.
Перед ужином еще раз поднялись на лесенку, чтобы убедиться, не вернулся ли марабут. Но несчастный находился слишком далеко от куббы, чтобы услышать отчаянный призыв заключенных в подземелье.
— Напрасно мы будем надрываться, — сказал тосканец. — Бедняга, вероятно, уже переселился в желудок какого-нибудь льва. Мир его душе; не станем больше надеяться на него.
— А мне кажется, он не умер, — сказал граф. — Я не отчаиваюсь, что мы еще увидимся.
— На луне?
— Не мог он исчезнуть так внезапно. Я уверен, что его увезли спаги.
— Ну, именно в таком случае мы и не увидим его. Шкура араба не дорого ценится в Алжире, и расстрелять араба ничего не стоит.
— Не совсем так: он марабут и притом святой человек; если его тронут, за него станет его кубба и поклонники, не правда ли, Хасси?
— Совершенно верно, — ответил мавр.
— А ты надеешься увидеть его?
— Если бы Мулей-Хари был еще жив и на свободе, он вернулся бы сюда. Если он не пришел, значит, умер, и нам остается рассчитывать только на собственные силы, если мы хотим до