Вдруг Афоня, ловко соскочив с окна, мазнул краской Андрюшу по лицу и побежал в соседнюю комнату. Андрюша с кисточкой — за ним.
Ребята бегали друг за другом. Афоня был без рубашки, и Андрюша разукрасил ему спину. Но вот Афоня выскочил из комнаты в коридор и, захлопнув дверь, вцепился в ручку. Андрюша подёргал ручку. Потом решил притаиться у дверей. Ждать пришлось минут пять. Афоня почему-то не выходил — наверное, тоже выжидал за дверью.
Вдруг в коридоре послышались шаги. Андрюша насторожился и, только открылась дверь, мазнул кисточкой по протянутой руке:
— Осалил, осалил!
В комнату входил парторг, а за ним ещё какой-то человек. За спиной вошедших улыбался Афоня.
— Ты что здесь делаешь? — удивлённо спросил парторг, взглянув на Андрюшу, а потом на свою испачканную руку.
Андрюша засмеялся:
— Простите, Матвей Никитич! Мы тут с Афоней окна красим.
— Окна красите? Что же, Афоня, значит, спиной, а ты — лицом?
— Нет, это у нас обеденный перерыв был, в салочки играли, а окна мы уже выкрасили.
— А ну-ка, покажи!
Андрюша подвёл парторга к своему окну. Тот осмотрел его тщательно и сказал:
— Неплохо получилось. Ей-богу, неплохо!
Потом он обратился к своему товарищу:
— Кого сюда поселим? У меня есть предложение: Грицая. Не возражаете? Квартира хорошая, много света. Эта семья заслуживает.
— Значит, как — Грицая? — переспросил товарищ. Он был худой, с бритой головой, в руках держал блокнот.
Парторг кивнул, и его товарищ что-то пометил в своём блокноте.
И, только комиссия вышла из комнаты, Афоня шлёпнул кистью об пол:
— Баста! Поработали!
Андрюша опешил:
— Кончать?
— Кончать. Дураки мы, что ли, для Витахи квартиру отделывать!
Андрюша не знал, что сказать.
— Подожди… Только начали работать, а ты… «кончать». Это же квартира не Витахина, а заводская. Не всё ли равно, кого сюда поселят! Понимаешь?
— А нам нечего понимать. Только я тут больше не работаю. В другую квартиру пойду, а в этой не буду.
— А я не хочу в другую. И тебе не советую — пожалеешь…
— Это кто — я пожалею? Из-за Витахи-то?
Афоня потоптался, хотел ещё что-то сказать, но, не найдя слов, махнул рукой;
— В общем, я ухожу. И ты уходи. Тебе Витаха ведь тоже насолил. Помнишь, как на домне они тебя чуть не отлупили?
— А я всё равно не пойду! — вдруг по складам произнёс Андрюша и снял с себя Афонину гимнастёрку.
— Что-о? Остаёшься?
— Остаюсь.
— А много ли без меня наработаешь, курортничек? — ядовито сказал Афоня.
— Обойдёмся как-нибудь. Анатолий поможет.
— Ну-ну, посмотрим. Только чихал я с пятого этажа на тебя и на твоего Витаху!
— А мы на тебя с шестого чихали! — запальчиво сказал Андрюша.
— Что сказал? Повтори! — Афоня подошёл к Андрюше и взмахнул рукой: — Как дам — из окошка вылетишь!
— А я не боюсь! И тебе как дам — сам из окошка кувыркнёшься!
Афоня схватил Андрюшу за грудь и притянул его к себе. Но Андрюша его с силой оттолкнул.
— Отойди, не лезь! — сказал он.
— Ах, и ты против меня?! — прошептал Афоня.
— Против! — твёрдо сказал Андрюша.
— А почему?
— Сам знаешь! И пошёл вон отсюда!
— А если не уйду?
— Я тебя выгоню!
Афоня опешил. Что произошло с Андрюшей? Он никогда так не говорил.
— Ладно! Посмотрим, кто к кому на коленках приползёт. Только я тебе этого никогда не прощу!
И Афоня, перекинув через плечо гимнастёрку, вразвалку вышел из квартиры.
Андрюша остался один. Он поднял с полу кисть и принялся за работу. Он видел в окно, как Афоня шёл по проспекту.
Под вечер, возвращаясь домой по шоссе, Андрюша обернулся на соцгородок и отыскал среди домов «свой». Он даже нашёл на пятом этаже и «своё» окно. На сером фоне дома оно ясно выделялось белыми переплётами.
Глава XV
ПИОНЕРСТРОЙ
На Ильинском пустыре стояла разноголосица. Сегодня на работу вышел весь Витахин отряд.
К полудню со всех соседних улиц привалило ещё человек двадцать. Услыхав, что на пустыре строится стадион, они пришли со своими ломами, лопатами, носилками и стали требовать работы.
На пустыре началась толкучка. Но выручил всех Миколка. Он организовал отдел кадров и, притащив откуда-то поломанный столик и табуретку, уселся в тени под тополем. Во-первых, он записал всех ребят, а во-вторых, против каждой фамилии пометил: «турниковая бригада», «качельная бригада», «мачтовики», то есть бригада по рытью ямы для мачты.
Тут пошёл шум. Одному хотелось строить качели, а он попадал на турник; другой бы хотел рыть яму, а его посылали с тачкой за песком на Днепр. Миколка чуть не дрался, когда, выдавая назначения, видел, что ему не подчиняются.
Но вскоре всё было улажено. Ребята дружно выравнивали пустырь, убирали с него мусор, выкорчёвывали пеньки и засыпали колдобины и выемки.
— Витаха! — кричали носильщики, таща мимо него землю. — Смотри, сколько несём!
— Витаха! — орали с другого конца пустыря, из качельной бригады. — Столбы без обжига будем врывать или обожжём?
А тот с одним из своих друзей ходил между ребятами и портновским сантиметром размечал волейбольную и баскетбольную площадки.
Вскоре на тачке с песком на пустырь въехал Миколка.
— Виташка! — возбуждённо заговорил он. — Вон там, за забором, она ходит. На Днепр ехали — она ходила и сейчас ходит.
— Кто ходит? — спросил Витаха, свёртывая в колесико сантиметр.
Миколка указал на деревянный забор, стоящий за пустырём, и прошептал;
— Майка там!
— Чего ты врёшь?
— Честное слово! — горячо сказал Миколка. — Она за забором в сучок смотрит. Прогнать?
Витаха вгляделся в забор — он был довольно редкий — и действительно увидел за ним чью-то фигуру.
— Не надо, не прогоняй, — произнёс он. — И не гляди туда!
— Она, наверное, к нам хочет! — засиял Миколка. — Но мы её звать не будем. Пускай сама придёт.
— Правильно. А то подумает ещё, что упрашиваем, — сказал Витаха и, заметив, что баскетбольная бригада поднимает на столбы щит, побежал к ней.
Миколка вскочил в тачку, как в легковой автомобиль, загудел губами и, сказав двум мальчишкам, которые сзади него держались за ручки: «Полный вперёд!» — помчался за Витахой.
«Главный инженер» осматривал его участок работы.
Сбитый из досок баскетбольный щит был тяжёлый. Вместо сетки на нём на крюке висело железное ведро без дна. Специального кольца нигде не нашлось.
Двое мальчишек, забравшись на столбы, осторожно подтягивали щит наверх. Миколка, ответственный за баскетбол, стоял между столбами и командовал:
— Потихоньку поднимайте. Так… Теперь можно укреплять… Сенька, осторожнее! Не хватайся за ведро — соскочит…
И вдруг, будто Миколка сглазил, ведро сорвалось. Ударив его по голове, оно шлёпнулось на землю.
Миколка молча схватился за макушку, обвёл подслеповатым страдальческим взглядом ребят и почему-то запрыгал на одной ноге.
— Ты, Миколка, побегай лучше! — предложил ему кто-то.
Но Миколка не обращал ни на кого внимания. Он усердно потирал шишку.
— Дай-ка посмотреть, — сказал ему Витаха и раздвинул пальцами льняные волосы.
Под ними уже набухал синяк. Витаха чуть дотронулся до него — Миколка присел.
— Больно! — сказал он. — Вот здорово навернуло! А сотрясения мозгов нет?
— Если б ты с третьего этажа упал, тогда дело другое, — успокоил Витаха. — А так — пройдёт.
— Ему топор надо к голове приложить! — посоветовал кто-то сзади Витахи.
Он обернулся и на секунду замер: перед ним стояла Майка.
— Как — топор? — спокойно спросил он.
— Топор холодный, это помогает. А рана у него не открытая? — Тут Майка решительно наклонила Миколкину голову, чтобы получше рассмотреть вскочившую шишку. — Нет, не открытая. Это хорошо: не будет заражения. Больного надо положить в тень и дать ему отдохнуть. Хватайте его, ребята!
— А ты чего нами командуешь? — вдруг выговорил Миколка. — Пришла без авторитета и командует.
— Миколка, молчи! — недовольно сказал Витаха и подхватил его под мышки.
С другой стороны Миколку поддерживала Майка. Они пошли под тополь.
— Строительство было не без жертв — так запишут в историю, — сказал кто-то из ребят. — Чем-то тяжёлым был ранен доблестный труженик Миколка. Но без смертельного исхода.
Миколку положили под тополем. По его словам, он чувствовал себя неважно. Но, видно, он не столько был ранен, сколько ему нравилось, что за ним все так ухаживают.
Как-то вышло само собой — все ребята развалились в тени рядом с Миколкой.
— А хорошая площадка получается! — жуя травинку и оглядывая пустырь, сказал Витаха. — Как вы думаете: недельки за две окончим?
— Окончим, — уверенно сказала Майка.
Миколка удивлённо посмотрел на неё, хотел было сказать что-то вроде: «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала», — но, перехватив суровый Витахин взгляд, смолчал.
— Конечно, тут работы не так уж много, — рассудила Майка. — Ямы выкопать да столбы врыть. А вот если бы тут ещё скамеечки поставить, как на настоящем стадионе, тогда долго провозимся.
— А что? Давайте и взаправду вроем, а? — слабым голосом предложил Миколка. — А ещё можно будку для газированной воды построить.
— Ясно, можно, — поддержал его Витаха. — К нам тогда и взрослые будут приходить.
— И надписи в стихах тут можно повесить, — сказала Майка. — «Здесь гуляй и отдыхай, а про учёбу не забывай!»
— Это кто сочинил? — приподнялся на локте Миколка.
— Я.
— Врёшь?
— Ну вот, стану я обманывать! Я о чём хочу, про то и сочиняю.
— А про меня, например, можешь сочинить?
— Пожалуйста, только надо подумать!
Майка наморщила лоб, и все ребята замолчали.
Наконец Миколка сказал:
— Ага! Не выходит! У тебя ещё мозги не такие, как у взрослого!
— Тише ты! — строго сказал Витаха. — Я знаю, для поэтов самое главное — тишина.
— Написала! — вскочила Майка. — Слушайте! «Ты, Миколка, как иголка, языком ты колешь колко!»