За что бы ни брался Петя, всё у него выпадало из рук. Даже бабушка заметила:
– Что ты, Петенька, кислый какой-то, как молоко?
«Кислый какой-то! А ведь всё из-за тебя да из-за Сёмки, – горестно думал Петя. – Тут не только скиснуть – свернуться можно».
Как Петя дожил до вечера, он и сам не помнит.
Он лежал на диване, закрыв ладонями глаза. Он ясно видел, как из-под вертящихся камней летели искры, как точильщик любовался ножичком. Потом всё это исчезло, и откуда-то из темноты вдруг снова выплыл ножичек, похожий на подводную лодку.
«Зачем я отдал?! Зачем я отдал?!» – думал Петя. Иногда ему казалось, что в кармане лежит что-то тяжёленькое, и он тщательно ощупывал карман…
Было уже часов восемь вечера, когда в двери застучали. «Мама пришла», – подумал Петя и, вздохнув, слез с дивана.
В дверь колотил Сёмка.
– Уйди! – сказал Петя и хотел захлопнуть дверь.
Но Сёмка, подставив ногу, задержал её.
– Бабушка пришла? Давай двадцать копеек!
Он вынул из кармана уже раскрытый Петин ножичек, выдернул из головы два волоска, положил их на лезвие и дунул. Волоски разлетелись на две части.
День птиц
Витя и Женя, один белобрысый, худощавый, со вздёрнутым носом, другой низенький, с круглым лицом и торчащими из-под ушанки чёрными вихрами, деловито засунув руки в карманы, быстро шли по улице.
– Какую возьмём? – спрашивал Женя, перескакивая через лужи. – Ту, что в углу висит, или пониже, на полке?
– Любую можно. Всё равно выпускать будем, – отвечал Витя. – Купим и при всех выпустим. Вот позавидуют!
– Ага! А то, подумаешь, Мишка скворешней расхвастался! – соглашался Женя. – Только знаешь что? Давай возьмём, которая поёт. Может, она и в классе под партой чирикнет. Вот смеху будет!
– Хорошо бы такую! – улыбнулся Витя. – Но она, наверно, дороже. А у нас и так денег мало.
Воздух был ещё холодным, но мартовские солнечные лучи, скользя по ослепительно-белым сугробам, уже выжимали из них мутные ручейки, которые, журча, текли по обочинам тротуаров. С массивных сосулек ветер сдувал кристальные капли, на лету разбивал их в водяную пыльцу и кидал в лицо. Стучали сучьями голые деревья, но серебристый безудержный щебет уже слетал с каждой ветки.
– Эх, воробьи-и!.. – мечтательно вздохнул Женя, ласково сощурив глаза.
Витя тоже хотел сказать о чём-то хорошем, но вдруг кто-то тронул его за плечо:
– Друзья, а ну-ка подождите минутку!
У дверей высокого серого дома, опираясь на палку, стоял мужчина в синем пиджаке, и носки его чёрных ботинок как-то странно торчали вверх. На правом борту пиджака у него была нашита одна жёлтая полоска. Голубые глаза его, сощуренные от солнца, хитро улыбались.
– Куда путь держите? – спросил он.
Витя насторожённо шмыгнул носом.
– По делам…
Женя поспешно отскочил в сторону.
– Да что вы испугались? – Мужчина вынул из кармана три рубля. – По делам идёте? Вот и хорошо! Заодно и мне поможете.
Зелёная бумажка хрустнула в пальцах.
– Здесь за углом магазин – два шага пройти. Если не трудно, возьмите папирос. Там продавщица – тётя Даша, она вам для меня отпустит. Скажете, дядя Серёжа прислал. А я вас здесь подожду…
Ребята вопросительно переглянулись, а потом Витя взял деньги и осведомился:
– А каких вам купить?
– «Беломору» бы лучше, конечно, но берите, какие будут, – сказал мужчина и, почему-то взглянув на свои ботинки, словно они были ему помехой, с сожалением добавил: – Я бы сам сходил, да больно скользко…
Переулок ребята пробежали быстро, а когда завернули за угол и вышли на оживлённую улицу, Витя перешёл на шаг и, оглянувшись – не идёт ли кто за ними? – сказал:
– Он, наверно, того… – Витя постучал пальцем по лбу. – Перепугался я.
– А я не испугался, – соврал Женя, – только смешно! Он ненормальный какой-то: дал трояк и не побоялся, что убежим.
Магазин действительно был в двух шагах. Ребята тщательно осмотрели прилавок. Женя даже зачем-то заглянул в зазор между стёклами.
– Нету папирос…
– Пусто! – подтвердил Витя.
У прилавка стояла какая-то женщина с кошёлкой в руках.
– А вы что тут?! – накинулась она.
– Да мы не себе. Дядька попросил.
– А сам, что ль, прийти не смог?
– Значит, не смог.
– Продавщица на склад пошла, – уже миролюбивее сказала она. – Я вот тоже её жду.
– Пойдём на улице постоим, – предложил Витя, – там лучше: солнце.
Они вышли и облокотились на толстую никелированную трубу, ограждающую высокое зеркальное окно магазина. Стояли минут пять. Потом Женя снова заглянул в магазин и вышел оттуда:
– Не пришла ещё. Вот скука ждать! А что, если нам на птиц пока посмотреть? Может, выберем…
– Совсем продрогнет тот дядька.
– Не продрогнет. Чего ему, такому здоровому, сделается за полчасика!
В зоомагазине толпились покупатели, стояла разноголосица и пахло помётом. На полках осатанело кукарекали петухи, охлопывая себя крыльями. В куполообразной клетке, просунув меж прутьев радужный хвост и зажмурив один глаз, важно сидел попугай. Тряся пушистым хохолком, он иногда раскатисто кричал: «Все, как один, на палубу!» – и медленно закрывал один глаз.
А в клетках, подвешенных к потолку, маленьких и больших, круглых и плоских, то закатываясь в трелях, то еле-еле цвенькая, порхали всевозможные птицы.
Ребята долго ходили по магазину, смотрели на кроликов, дотрагивались пальцами до колючек ежа и незаметно от продавцов дёргали за хвост попугая, который уже надменно молчал.
Наконец они остановились перед клеткой, в которой залихватски посвистывала сверху серенькая, а снизу жёлто-белая птица. Потом в горле у птицы что-то зашипело, заклокотало, и ребята услыхали мелодичный бой часов.
«Динь! Динь!» – вызванивала птица, набирая всё новые и новые звуки.
– Куранты играют! – восторженно зашептал Витя. – За такую и миллион рублей не жалко!.. Тётя, а сколько такая стоит? – робко спросил он у продавщицы.
– Три семьдесят. Покупать будете?
– Да нет, мы… – замялся Витя и, сам не зная для чего, прикинул в уме, сколько у них денег вместе с тем трояком. С чужими деньгами на покупку хватало.
Вдруг Женя, приблизив своё лицо к Витиному, тихо произнёс:
– Давай, а?
– Чего? – не понял Витя.
– Куранты эти… И выпускать не будем…
Витя почесал пальцем щёку. И вдруг, внезапно просветлев, махнул рукой:
– А и влетит же, как узнают!.. Ну, была не была – давай!
– Никто не узнает! – убеждённо прошептал Женя. – А у него, наверно, ещё деньги есть. Так бы не дал.
Но всё же, прежде чем пойти в кассу, Витя ещё долго посматривал то на зажатую в потной ладони хрустящую трёхрублёвку, то на птицу.
– Ну?! – толкнул его локтем Женя.
Витя в последний раз посмотрел на деньги и, подскакивая, побежал в кассу. Кассирша выбила чек и дала сдачи – один рубль.
Домой ребята, чтобы не растрясти дрозда, шли медленно. Клетку нёс Витя, и держал он её впереди себя на вытянутой руке. Так лучше были видны и маленькие коготки на ножках, и блестящие чёрные глазки.
– Вить, дай я понесу! Вить, дай! – заходя то справа, то слева, то забегая вперёд, плаксиво просил Женя.
– Ну чего пристал? – равнодушно отвечал Витя. – Ведь полдороги ещё нету. Вон до того переулка донесу, тогда дам. А сейчас – не проси.
Женя прибавил шагу. Витя незаметно для себя тоже пошёл быстрее.
А дрозд, почувствовав на своей спинке солнечное тепло, ретиво бился о проволочную решётку. Он ожесточённо наскакивал на неё, но, ударившись, отлетал назад и недоумённо вертел головкой, словно спрашивал: «Кругом такое голубое небо, но почему же я не взлетаю?»
Витя видел, как из клетки выпархивали пушинки и пролетали над головами прохожих.
– Ну, давай! – сказал Женя, когда подошли к переулку.
Витя неохотно протянул клетку. Женя осторожно подхватил её и вдруг, случайно глянув в переулок, упавшим голосом прошептал:
– Смотри, стоит!
Недалеко от них, всё у тех же дверей, зябко потирая руки и дыша на них, стоял мужчина в синем пиджаке.
Ребята побежали от него. Впереди с клеткой в руках нёсся Женя. А дрозд ещё сильнее, чем раньше, бился о решётку.
Заскочив в подворотню, они побежали по соседнему двору. Громыхая железом, пронеслись по крышам сараев. Остановились только минуту спустя, когда перемахнули через забор.
Дрозд недовольно свистнул. Витя вздрогнул и посмотрел на приятеля. Женя, когда перелезал через забор, болтающейся клеткой ударил себя по коленке и теперь со сморщенным от боли лицом потирал ушибленное место.
– А чего бежали? – переведя дыхание, улыбнулся Витя. – Ведь он нас не видел.
– Это ты первый побежал! – чтобы оправдать наворачивающиеся слёзы, прокряхтел Женя.
На дворе никого не было. На ребят смотрел старый облезлый кот, которого они спугнули. Запутавшись в проводах, на ветру болтался чей-то змей.
– Женя! Женя! – вдруг услыхали ребята. – Ты где гуляешь? Иди кушать!
Со второго этажа, открыв форточку, Женю звала его бабушка.
Надо было идти.
В коридоре своей квартиры, уже оправившись от испуга, ребята порешили на том, что дрозд пока будет у Женьки, потому что у него и пшено есть, и бабушка глухая – не заругается, если птица запоёт. А потом, конечно, видно будет, куда они его денут.
Порешили и разошлись.
Витя, найдя на кухне под клеёнкой ключ, отпер комнату. Хотелось есть. Он быстро снял пальто и повесил его на крючок. Пальто упало: вешалка оборвалась. Поднимая его, Витя почувствовал, как под пальцами что-то хрустнуло. Засунув руку в карман, он вытащил какую-то скомканную бумажку. Это был новенький рубль – сдача из кассы. У Вити стало нехорошо внутри. Он поспешно засунул рубль в карман.
Подставив стул к буфету, он распахнул его. На полке лежали хлеб и масло. А рядом с хлебницей белела записка от мамы: «Витенька, подогрей тушёную капусту и съешь. Она на кухне. Я приду поздно».
Разогревать капусту не хотелось.