К упавшим прохожим тут же подбегали незнакомые граждане. Они помогали им встать на ноги и отряхнуться. И это тоже было очень смешно, потому что один дяденька помог какой-то тёте встать, а потом сам поскользнулся и снова сбил её с ног.
– А давай так, – вдруг предложил Валерка, – будем загадывать: если кто упадёт, значит, ты проиграл, а не упадёт – выиграл!
– Давай, – согласился Севка и сказал: – Ну а как ты думаешь, во-он та старушка в платочке брякнется?
– Брякнется, – усмехнулся Валерка.
– А я говорю: нет. Ну, посмотрим, чья возьмёт! – ответил Севка.
И ребята буквально впились глазами в маленькую старушку, подходившую к злополучному месту.
Старушка остановилась перед широкой наледью. Она понимала, что ещё шаг – и ей несдобровать. Но обходить наледь было далеко.
Вчера в водопроводном колодце сорвало вентиль, и вода долго била из-под чугунной крышки, лежащей на асфальте. Неисправность вскоре устранили, но на улице, сияя на солнце, застыло хрустальное озерцо.
Старушка с минуту стояла, беспомощно оглядываясь по сторонам, а потом подошла к маленькому заборчику, тянувшемуся вдоль тротуара, и, держась за него руками, перешла опасное место.
– Э-э, хитрая старушенция попалась! – сказал Валерка. – Один – ноль в твою пользу. А теперь во-он видишь, толстый дядька с портфелем бежит. Вот посмотришь – сейчас поцелуется!
– А я говорю, не поцелуется! – засмеялся Севка.
Но «выиграл» Валерка.
Толстый дядька, видимо, торопился на автобусную остановку и с размаху влетел на лёд. Здесь он всплеснул руками, потом высоко вскинул левую ногу и, широко взмахнув портфелем, хлопнулся об лёд. Но он тут же вскочил на ноги, подобрал шапку и, потирая ушибленный бок, побежал дальше.
– Молодец! Вот это физкультурник! Один – один, ничья! – сказал Валерка. – А теперь видишь вон ту, в красной шапочке? Упадёт или не упадёт?
– Хо, а это не твоя ли мамаша?
– Моя мама?! – встрепенулся Валерка.
– Да! – Севка вгляделся в подходившую ко льду женщину, но через секунду уже уверенно сказал: – Нет, не твоя. Твоя повыше!
И вдруг женщина упала. Она взмахнула руками и, разбросав вокруг себя по снегу красные яблоки, завалилась на бок. Упала и больше не встала. Вокруг неё тотчас же собралась толпа.
Валерка и Севка увидели, как какой-то человек выскочил из толпы и подбежал к будке телефона-автомата. Потом эту женщину занесли в парадное.
Валерке почему-то очень захотелось увидеть её лицо, но он так и не смог – загораживали прохожие. Но вот приехала «скорая помощь», и женщину увезли.
Валерка был уверен, что эта женщина не его мама, и всё-таки не совсем. У неё ведь тоже была такая же походка, как и у мамы, и пальто такое же. И, главное, вот сейчас, в обеденный перерыв, мама должна была прийти с фабрики и накормить Валерку, а её нет!
– Ну, давай ещё загадаем… Во-он на ту девчонку. Проедется она носом или нет? – как ни в чём не бывало сказал Севка и уткнулся в окно.
– А у тебя голова, честное слово, трухой набита! – вдруг сердито сказал Валерка.
– А ты чего это разъярился?
– Ничего! Думай, что говоришь!
– Я и думаю! А не хочешь играть – я пошёл! – И Севка, обиженный, ушёл.
«Ну куда же мама задевалась? – думал Валерка и почувствовал, что ему становится страшно. – Она это была или не она? И почему я не выскочил на улицу?»
И вдруг в коридоре раздался звонок. Валерка подбежал к двери и распахнул её.
На пороге стояла мама – румяная с морозца, улыбающаяся!
Валерка бросился к ней и суетливо стал помогать снимать пальто, чего раньше никогда не делал.
Ванькин папа и война
Это было давно. В первые дни Великой Отечественной войны. В одной семье вместе с папой и мамой жили брат и сестра – Ваня и Галя. Они были ещё маленькими, но, чем могли, помогали маме по хозяйству. А в основном они играли друг с другом и пели песни.
Вечером в доме на лестнице иногда не горел свет, и ребятам казалось, что на чёрном ходу сидит медведь. Возвращаясь с улицы домой, они, бывало, проносились мимо этого чёрного хода как угорелые. А вот их папа мимо чёрного хода никогда не бегал.
Он даже не испугался, когда и война началась. Мама заплакала, а он сказал:
– Ничего, разобьём фашистов! – И пошёл в военкомат записываться добровольцем на фронт.
Но никто его на фронт не отправил, а ему дали бронь – оставили работать на своём заводе.
Ваня с Галей очень огорчились, что их папа не поехал на фронт, но всем ребятам во дворе они сказали, что папа будет воевать в тылу и у него под рубашкой самая настоящая броня.
И вот так папа три года на заводе работал – выпускал танки. А потом как-то раз пришёл домой и сказал:
– Ну, ребятки, я всё-таки добился своего! На фронт еду! – И стал собирать вещи.
Ваня ему тоже помогал. А когда мама вышла из комнаты, он попросил:
– Пап, возьми и меня на войну, а?
– Нельзя, – покачал папа головой. – Ты здесь за Галюшкой следить должен.
«И ведь правда, – подумал Ваня, – Галя-то у меня ещё маленькая. А вдруг её кто тронет?»
На прощание папа поцеловал ребят и сказал, чтобы они не баловались. Мама опять заплакала, а ребята нет. Чего плакать? Ведь папа разобьёт фашистов и опять приедет!
И Ваня с Галей висели у папы на ремнях. Повиснешь, а они не рвутся, скрипят и новыми ботинками пахнут.
Потом папа надел пилотку, оглядел комнату и сказал:
– Ну, пора идти…
– Ваньк, а что, наш папа – лётчик? – спросила Галя у брата.
– Нет, – ответил Ваня. – Он танкист.
– Не обманывай, – сказала Галя, – у танкистов пилоток не бывает. У них танкетки!
Ваня засмеялся. Ну чего она в Красной армии понимает? Ничего.
Только тут, правда, и он сам немножко ошибся. Папа сказал:
– Я служу в пехоте.
И уехал.
Скучно стало без него. И на лестнице страшнее. Галя дня через два прибегает к Ване и говорит:
– Ты знаешь, на чёрном ходу не медведь, а сам фашист сидит. Он такой лохматый, с красными руками, а нос у него синий-синий.
Ваня разозлился на Галю. Зачем она такую ерунду говорит? Кто фашиста к ним на чёрный ход пустит?
Мама часто плакала, а Ваня держался. Мало ли почему от папы не было писем. На войне ведь всё бывает. А всё же иногда и ему страшно становилось: а вдруг папу уже убили?
Но он Гале об этом ничего не говорил. Пусть себе играет.
Так много месяцев они жили втроём. Наступила весна 1945 года.
И вот как-то раз в комнате зазвонил телефон. Ваня снял трубку и сказал, что мамы нет, а когда придёт, он не знает.
А в трубке какой-то дяденька засмеялся:
– Ванька, да это же я, папа твой!
– Папа! – закричал Ваня и от радости трубку повесил.
А когда опять снял – только гудок гудел.
Ух и перепугался же он тогда!
Но тут телефон опять зазвонил, и Ваня услыхал папин голос.
– Ванечка, скажи маме, что я в госпитале, приходите ко мне завтра.
– Обязательно! – закричал Ваня. – Как мы тебя все любим!
Галя тоже влезла в разговор.
– Папа, а ты жив? – спросила она и сразу же отдала Ване трубку, захлопала в ладоши и стала прыгать на диване.
Под конец разговора папа поцеловал ребят и сказал:
– Ну, до завтра!
Теперь Ване нужно было маме на работу позвонить. Он позвонил, но не сразу всё сказал, а сначала спросил:
– Мама, а ты знаешь что?
А мама в ответ:
– Я ведь просила тебя не звонить так часто!
– Ну ладно, не буду, – сказал Ваня. – А наш папа знаешь где? В госпитале, вот где!
Вдруг в трубке что-то зазвенело, какие-то голоса послышались:
– Дайте воды! Валерьянку!
Ваня зовёт маму, а она не подходит.
Потом какой-то человек подошёл:
– Ничего, мальчик, всё в порядке. Маму начальник позвал.
Смешной какой-то был человек. Будто Ваня ничего не понял. А Ваня всё понял, и не нужно было его успокаивать.
Назавтра ребята пошли в госпиталь. Встали рано-рано, а на улицу вышли поздно. Это мама была виновата. Это она Галю хотела красивой сделать. Бант ей на голову привязывала, ботинки чистила. А Ване она сказала, чтобы он надел курточку. Такую, с белым платочком.
Да и сама мама тоже долго одевалась во всё новое. А когда она надела красную кофточку с голубыми цветами, Галя прошептала:
– Ой, мама-то у нас какая хорошая! И вся в салютах!
Они вышли на улицу.
Ваня нёс для папы подарок. В коробке лежали плитка шоколада и Галины рисунки. Там были нарисованы только люди и домики в дыму, и Галя говорила, что это война.
Когда к остановке подъехал трамвай, вагоновожатая не хотела впустить ребят через переднюю площадку.
– Народу полно! – сказала она. – Сидели бы дома!
Но Галя уже стояла на подножке.
– А мы к папе едем, в госпиталь. И нам даже без очереди можно! – сказала она и вошла в вагон.
Вышли ребята не скоро. Они приехали на окраину города.
Когда они шли по госпитальной лестнице, мама очень волновалась и всё спрашивала у Вани с Галей:
– Какой он будет, какой он будет?
А откуда им знать, какой папа будет? Такой, наверно, как и раньше: фокусы показывать будет, в кино с ними ходить будет.
И Ваня с Галей перескакивали через две ступеньки.
Но к папе сразу не пропустили.
– Ваш муж в шестой палате, – сказал доктор, – он вас ждёт. Только халат наденьте.
Мама надела халат и тоже стала похожа на доктора. А на ребят халатов не было, и они надели взрослые ночные рубашки. В них ни рук, ни ног не видно.
– А для чего так? – спросила Галя.
– Это потому, что ты заразная, – шутя сказал Ваня.
И они пошли по коридору. Тут ходили перевязанные бойцы. А один был с палочкой, и у него на глазах тряпочка висела. Как в жмурки играл.
Галя открыла рот и стала смотреть на него. А Ваня ей сказал:
– Не смотри! Он не видит.
И ему было очень жалко раненого бойца.
И вдруг Ваню сзади кто-то подхватил и подкинул к потолку. Глядит – и Галя тоже уже под потолком руками машет!