Она вышла из кухни, и Макс тут же подошел и забрал у нес сверток с полотенцами. Это проявление заботы показалось ей очередным доказательством того, насколько обманчива может быть внешность.
— Готова? — спросил он. — Бабушка ждет в машине.
— Конечно.
Когда они покидали церковь, Макс положил руку на се талию. Этот покровительственный и чуточку старомодный жест, должно быть, никогда не потеряет своей привлекательности. Энни чувствовала, что они оказались в центре внимания, и изо всех сил старалась не покраснеть.
Никто не увидел бы в этом ничего необычного, если бы она не сменила полностью свой гардероб. Теперь все следили за каждым се шагом с любым неженатым мужчиной, даже если этим мужчиной был Макс. Какая нелепость! Да он же вырос в Митчеллтоне, и то, как он относился к браку, не было ни для кого секретом.
— Ты не могла бы подождать пару часов с ленчем? — спросил он, не замечая направленных на него любопытных глаз.
— Конечно, но почему?
— Утром магазины были закрыты, поэтому сейчас мне нужно съездить в Сакраменто, чтобы найти кое-какой инструмент.
Она удивленно заморгала.
— Инструмент?
— Я собираюсь установить новые замки в твоем доме. Помнишь?
— Не нужны мне никакие замки! — возразила Энни. — И вообще, я же сказала тебе, что сама об этом позабочусь.
— Я не допущу, чтобы ты жила в доме, который не запирается должным образом, — сказал Макс, открывая перед ней дверцу машины.
— Это мое дело, не твое, — взвилась Энни.
— Поверь моему слову, этой битвы тебе не выиграть, — отозвалась Грейс с заднего сиденья. Она по-матерински улыбнулась Энни и пожала плечами. — Макс так же упрям, как и ты.
Макс фыркнул и ничего не ответил, тем самым подтверждая слова своей бабушки.
Энни ерзала на сиденье, и юбка соскальзывала с ее стройных ног. Нравилось ей это или нет, но платье было слишком откровенным для Митчеллтона. Или Макс действительно был ханжой, как она его назвала.
— С тобой трудно, — сказала Энни, застегивая ремень безопасности. — Мне не нужна твоя забота.
— Разве я говорил, что собираюсь заботиться о тебе? — спросил Макс.
— Как остроумно.
Они выехали со стоянки, и Энни махнула рукой все еще стоявшим возле церкви прихожанам.
— Люди, должно быть, шокированы, видя тебя два воскресенья подряд, — заметила она.
— Переживут.
Макс тоже поднял руку, отвечая на приветствия. Большинство лиц были ему знакомы.
— Ты прав, они пережили период твоего полового созревания, — легкомысленно заметила Энни. — Так что и это переживут.
Макс взглянул в зеркало заднего вида и заметил широкую улыбку на лице Грейс.
— Хочешь что-нибудь добавить к этому, бабушка? У тебя наверняка припасено множество историй о моей растраченной молодости. Некоторые из них Энни, возможно, еще не слышала. Пожилая женщина приняла чопорный вид.
— Зато я еще никогда не слышала, как вы с Энни препираетесь из-за пустяков. Это познавательно.
— Мы не… препираемся.
Энни поглубже забилась в сиденье. В глубине души ей хотелось устроить жаркую перепалку с Максом. Она всегда сдерживала себя в его присутствии… как же она сумеет быть откровенной с кем-то еще, если не может быть самой собой с единственным мужчиной, который ей небезразличен?
Едва осознав, в какой опасной близости находится от того, чтобы полюбить Макса, Энни побледнела. Полюбить его, как женщина любит мужчину, а не просто друга…
Нет. Она не позволит этому случиться, не подставит себя еще под один удар. Едва они подъехали к дому Грейс, Энни распахнула дверцу еще до того, как автомобиль остановился.
— Увидимся, — бросила она через плечо и почти бегом бросилась по траве к своему дому.
Если бы только было возможно отменить приглашение на ленч, Энни немедленно сделала бы это. Но она уже поговорила с Грейс. И Макс решил «защищать ее», а это значило, что он придет менять замки, несмотря на все ее возражения.
Защищать.
Смешно.
Прежде всего, Энни требовалась защита от Макса. Он был единственной опасностью в ее жизни.
Они перекусили, и Грейс ушла к себе вздремнуть, оставив Энни наедине с суетившимся по поводу се дверей Максом. Он съездил за замками в свою квартиру и переоделся в джинсы. Задняя дверь осела настолько, что не закрывалась полностью.
Когда Макс снимал тяжелую дверь с петель, мускулы вздымались на его плечах.
— Нужно немного подшлифовать, — пробормотал он.
Укрепляя дверь на козлах, Макс снял рубашку и отбросил в сторону.
У Энни подкосились ноги при виде его обнаженной мускулистой груди и бронзовой кожи. Макс был именно тем идеалом мужчины, который она только могла представить.
Остынь, присев в тени, приказала себе Энни.
Она не раз видела Макса без рубашки. Но после того как он поцеловал ее, Энни впервые почувствовала силу и власть его тела.
Отшлифовав дверь, Макс покрыл ее свежей краской и установил на место.
Подперев подбородок руками, Энни наблюдала, как уверенно и умело он работал.
— Макс! — окликнула она его. — Да?
— Откуда ты так разбираешься в ремонте? Ты же архитектор.
Он ослепительно улыбнулся.
— Я не всегда был архитектором. Дорогу в Гарвард я проложил, работая на стройке.
— Я думала, что за колледж заплатил твой отец.
Макс уставился на новый замок, который начал устанавливать. Он не любил говорить о своих родителях, избегал бесед на эту тему, но Энни не заслуживала отповеди лишь за то, что нечаянно наступила на больную мозоль.
— Отец собирался, но получилось так, что ему срочно понадобились деньги на алименты.
— Прости. — Энни с грустью посмотрела на него. — Ты никогда не говорил об этом.
Он покачал головой.
— Не извиняйся. Работа на стройке очень помогла мне в дальнейшем при разработке моих проектов. Получилось, что все к лучшему.
Макс установил штифты на место и покрутил дверную ручку, прежде чем проверить замок. Она двигалась легко, и он довольно кивнул. Ему нравилось разрабатывать проекты новых зданий, но иногда он с удовольствием занимался физической работой.
Энни встала и потянулась. Из-за жары она была одета в шорты и трикотажный топ. Ряд пуговок тянулся по не стесненной материалом груди, и Максу хотелось расстегнуть их, чтобы увидеть под тонкой тканью упругие холмики.
Перейдя в гостиную, он занялся старинной дверью с замысловатыми стеклянными ручками. Они были почти произведением искусства, и Макс подумал, что Энни не позволит ему заменить их на современные. Пришлось сверлить новое отверстие для засова, чтобы запирать дверь с его помощью. Работая, Макс смахивал со лба пот.
— Так лучше? — спросила Энни, подойдя и обмахивая его большим веером.
Нежность захлестнула Макса. Весь день он представлял, как они занимаются любовью, но этот простой вопрос растрогал его до глубины души.
— Замечательно… спасибо. У тебя, должно быть, дела. Здесь будет шумно, когда я начну сверлить.
Надо поскорее закончить работу и бежать отсюда. Энни слишком хороша, чтобы быть в безопасности наедине с ним. Как, впрочем, и с ее возможными женихами.
Проблема в том, что оба, и Джош, и Паркер, казались вполне порядочными людьми. Его бабушка это подтвердила, а Грейс Хантер хорошо разбиралась в человеческих характерах.
Старая дрель взвыла в руках Макса. Возможно, через несколько месяцев Энни будет жить здесь уже со своим мужем. И этот человек будет пользоваться теми же инструментами из мастерской, которую он тринадцатилетним пареньком помогал строить отцу Энни.
Когда она выйдет замуж, ему больше не придется помогать ей с ремонтом. Не будет больше и случайных ужинов, и, конечно, поцелуев на крыльце.
Поцелуев на крыльце?
Он больше никогда не поцелует Энни.
Макс так задумался, что дрель соскочила, едва не отхватив часть большого пальца.
— Проклятье.
Энни вбежала в гостиную.
— Ты в порядке?
— А как ты думаешь? — огрызнулся он, размахивая посиневшим пальцем.
Она отпрянула, и Макс моментально раскаялся в своих словах. Он кричал не от боли, а от досады — злился на свою неспособность отказаться от Энни, даже мысленно.
— П-прости. Я принесу аптечку, — прошептала она, исчезая за дверью.
— А, черт.
Макс уперся лбом в дверной косяк. Энни ни в чем не виновата. Он сам навязал ей свою помощь. Единственное, о чем она просила его, это рассказать ей об одежде и свиданиях, но Макс не лучшим образом выполнил свою роль.
— Сильно кровоточит? — спросила Энни, возвращаясь с аптечкой.
— Все в порядке. Крови нет совсем, — пробормотал Макс.
— Дай я посмотрю.
Она опустилась на колени и взяла его руку своими тонкими пальчиками, исследуя небольшую ранку. Ее прикосновение было таким приятным, а его рука оказалась так близко от самой женственной части ее тела… В этот момент он жаждал Энни больше, чем глотка свежего воздуха.
— У тебя красивая кожа, — прошептала она.
— Один из моих предков был апачем. От него я унаследовал смуглую кожу.
— Я знаю. Грейс говорила мне.
— Это отпугивает некоторых женщин и очаровывает других, — заметил Макс.
Она подняла на него глаза и встретила знакомое ей замкнутое выражение, которое появлялось на его лице всякий раз, когда Макс огораживался от людей барьером.
— Я понимаю, почему женщины поддаются твоему очарованию, — сказала Энни, осторожно подбирая слова. — В конце концов, ты не самый безобразный мужчина в мире.
Макс разразился смехом.
— Спасибо.
Энни улыбнулась в ответ, чувствуя себя более уютно, несмотря на то, что его пальцы лежали на се бедре. Она не знала, почему они оказались там, но ей это нравилось.
— Я всегда считала, что индейская кровь отчасти является объяснением твоей привлекательности.
— Так, значит, это не пугает тебя?
— Почему это должно меня пугать? — спросила она.
— Действительно, почему? — Макс дотронулся до кончика ее носа и улыбнулся. — Я говорил тебе, что ты мне нравишься, Энни Джеймс?