Первым побуждением Томаса было немедленно уйти, однако это оказалось бы бессмысленным, поэтому он заставил себя остаться.
Каморанези приехал практически сразу же вместе с водителем в форме и переводчиком, по-прежнему нервничающим. Он объяснил, что звонил из «Экзекьотива».
— Чем могу вам помочь? — спросил Томас.
Достав из кармана маленький сверток, Каморанези развернул ткань.
— Вам уже приходилось видеть вот это? — спросил переводчик, не отрывая взгляда от следователя. — Вещицу нашли в одежде убитого.
Это была та самая серебряная рыбка, которую Паркс украл из комнаты Эда в обители в Чикаго. Томас подержал ее в руке, оценивая вес холодного металла, и рассказал все как было.
Какое-то время все молчали, затем ворвалась сестра Роберта и спросила у Томаса, готов ли он идти, после чего Каморанези, не сказав больше ни слова, завернул рыбку и убрал ее в карман. Все встали, следователь пробормотал что-то по-итальянски, развернулся и направился к выходу.
— Он попросил, чтобы вы связались с ним, перед тем как выписаться из гостиницы, — объяснил переводчик.
— Я под подозрением? — спросил Томас.
Переводчик заметно смутился.
— Не знаю.
Найт ему поверил, однако по холодку в груди понял, что это так.
Глава 41
Сестра Роберта болтала без умолку, сначала в набитом битком автобусе номер два, который забрал их от табачного ларька напротив гостиницы, затем на платформе железной дороги, потом в поезде и наконец на территории жаркого, открытого палящим лучам солнца комплекса. Она говорила об Италии, ее жителях, кухне, языке и о том, что ей хотелось бы лучше им владеть. Монахиня не скрывала волнения, связанного с предстоящей жизнью в обители. Она высказывала различные мысли насчет жуткой ночи, проведенной Томасом, по поводу неминуемой смерти. Мол, конец может прийти в любой момент и надо готовить к этому душу. Сестра рассуждала о чудесах археологии и истории, о том, как встреча лицом к лицу с прошлым меняет отношение к настоящему. Роберта повторила многое из того, что уже говорила прежде. Если раньше это звучало как ее собственные мысли, то теперь Томаса не покидало ощущение, что она это где-то прочитала. Пока монахиня слушала экскурсовода, водившего группу туристов по форуму, Томас незаметно улизнул к храму Аполлона, дождался, когда она перестанет всматриваться в толпу, и отправился бродить один.
Томасу было немного стыдно за то, что он бросил сестру Роберту, однако Найт с самого начала был настроен именно на это. Он еще не видел магический квадрат собственными глазами. Ему было известно, что тот находится в доме, закрытом для широкой публики. План, возникший у него в голове еще по дороге, в поезде, заключался в том, что ему нужно где-то спрятаться, возможно в амфитеатре, вдалеке от наиболее посещаемых мест раскопок, и дождаться вечера. Когда комплекс закроется, он разыщет дом Паквия Про-кула, проникнет внутрь и посмотрит, что покажет ему магический квадрат.
Пока что Томас обошел все места, перечисленные в списке Эда, которые он по большей части пропустил во время предыдущего посещения комплекса. Это были термы с мозаиками, изображающими морских существ, и, самое главное, храм Изиды. Найт каким-то образом умудрился дважды пройти мимо, не заметив его. Все это время Томас старался осмыслить то, что было ему известно. Исследования Эда, Паркс, серебряная рыбка, оказавшаяся у японца, рассказ о кресте из Геркуланума и, что никак не выходило у него из головы, обстоятельства смерти Сато. Беспорядочному хаосу мыслей вторило то, что он видел перед собой. Фрагменты мозаики, полуразрушенные строения из рассыпающегося кирпича, камня и плитки, безымянные дома, выстроившиеся вдоль пустынных улиц. Здесь не было абсолютно никакого порядка, последовательности и смысла. Стоя в храме Изиды, Томас видел только разрозненные элементы загадки, не поддающейся решению. Что такого важного заметил здесь его брат? Чем было это место? Какую функцию выполняли эта колонна и тот алтарь? И вообще, почему в римском городе I века нашей эры почитали какую-то египетскую богиню?
Последний вопрос возник впервые, заставив Томаса призадуматься. Рим присоединил новые территории в Северной Африке. Из Шекспира Томас знал о связях Клеопатры с Юлием Цезарем и Марком Антонием. Следовательно, культ Изиды был принесен, абсорбирован в римский пантеон, подобно тому как империя впитывала культуру покоренных земель, как три столетия спустя было принято христианство, ставшее официальной религией?
Томас осмотрел развалины храма. Квадратный внутренний дворик окружала колоннада. Ступени вели к святилищу, расположенному в середине. Вокруг открытого пространства было расставлено несколько больших каменных блоков, но Томас не мог сказать, то ли это алтари, то ли основания статуй. В одном углу квадрата находилось приземистое строение, покрытое белой штукатуркой. Томас сверился с путеводителем. Это был пургаторий, здание со сводчатым подвалом, в котором когда-то хранилась священная вода из Нила.
Приблизившись к светлому сооружению, Томас скользнул по нему взглядом, заранее чувствуя отчаяние и скуку. Затем он прикрыл глаза ладонью, увидел знакомый образ и присмотрелся внимательнее. На уровне чуть выше головы проходил лепной фриз с изображениями рыб. Странных, с непропорционально большими передними плавниками и, в некоторых случаях, треугольными зубами, как у крокодилов.
Снова рыбы.
У Томаса в голове быстро промелькнули другие места, увиденные сегодня, и все остальные, перечисленные в списке Эда. Внезапно у Найта возникло ощущение, что образ рыбы постоянно, с самого начала следует за ним. Он видел его в мозаичных узорах терм и подземного бассейна в Геркулануме, в христианской гробнице юноши, ныряющего в красную воду в Пестуме, в серебряном украшении, украденном Парксом и обнаруженном на трупе Сато, повсюду в Помпеях и особенно отчетливо здесь, в греко-римском храме, посвященном египетской богине.
Томас почувствовал, как у него участился пульс. Неужели это как раз то, что он ищет? Если так, что это может означать?
Он разглядывал лепные барельефы странных рыб с большими тупыми носами, извивающимися хвостами, зубастыми пастями и огромными передними плавниками, похожими на…
На ноги.
Это был культ египетской богини, а животным, самым очевидным образом связанным с Египтом, является крокодил. Вдруг этих странных рыб изобразили итальянские мастера, никогда не видевшие нильского монстра? Но ведь он помнил фрески из храма в музее Неаполя. Там хватало детально выполненных изображений всяческих египетских божеств с головой шакала и узоров, предполагающих хорошее знакомство с Египтом. Кроме того, в Помпеях и Геркулануме полно других изображений рыб, многие из которых не только правдоподобны, но и узнаваемы. Впрочем, есть и другие, странные, с большими плавниками, похожими на ноги. Не все они пришли из Египта. Эти изображения местные, вероятно, их наложили на принесенный культ Изиды, подобно тому, как гранат Геры оказался в руке Богородицы.
Значит, символ рыбы с ногами местный и древний. Саркофаг в Пестуме доказывает, что его переняли христиане. Отец Джованни говорил, будто образ рыбы имел множество символических значений для христиан, но рыба с ногами, судя по всему, была для них еще важнее. Она способна перемещаться между водой и сушей, отражает хождение Христа по поверхности Галилейского моря на глазах у перепуганных апостолов, сгрудившихся в лодке. Эта мысль только теперь пришла Томасу в голову. Если в древней гробнице в Пестуме изображение ныряльщика использовалось как символ перехода на тот свет, не означает ли христианский образ рыбы с ногами некую трансцендентность, преодоление смерти и способность жить в двух стихиях?
Что говорилось в записке Эда отцу Джованни?
«Что касается ских символов, кажется, я наткнулся на материнскую жилу, хотя, наверное, лучше было бы назвать ее отцовской! Она ведет за пределы Италии, и я должен следовать за ней».
Была ли рыба с ногами одним из главных символов раннего христианства? Высшим свидетельством торжества Христа над смертью? Если так, то почему она не стала частью официальной церковной иконографии? Куда отправился Эд, следуя за ней? И самое главное, каким образом эти поиски могли привести к смерти брата и Сато? Томас не знал ответов на эти вопросы, но ощущал бурлящую энергию, разливающуюся по жилам. Наконец у него появилось хоть что-то.
Глава 42
Томас нашел сестру Роберту у Морских ворот. Он решил, что магический квадрат — это спорный вопрос. Эд не интересовался крестами, вероятно считая, что в 79 году нашей эры они еще не были символами христианства. Если рассказ Сато о кресте из Геркуланума был правдой, ключевым, несомненно, являлось то, что на нем имелось изображение странной рыбы. Наверняка именно это пробудило интерес Эда.
— Что теперь? — спросила сестра Роберта на обратном пути.
Томас изложил ей свои мысли, не вдаваясь в подробности, словно стараясь искупить вину за то, что бросил монахиню. Вероятно, сестре Роберте было одиноко, как, похоже, и большинству тех, кто связан с религией, а здесь — вдвойне.
— Я должен поговорить с отцом Пьетро, — заявил Томас. — Никаких недомолвок, враждебности, отговорок. Если он не скажет то, что мне нужно узнать, я сообщу его имя полиции.
— Вы полагаете, монсеньор Пьетро как-то связан со смертью того японца?
— Нет, — ответил Томас. — Но я уверен в том, что он причастен к главной загадке, в центре которой мой брат.
— Сегодня отец Пьетро обходит больных прихожан, — сказала сестра Роберта. — В обитель он вернется не раньше шести. Давайте прервемся на часик, все хорошенько обдумаем, затем отправимся к нему.
Томас долго смотрел на ее бледное круглое лицо и серьезные глаза. В конце концов Найт пришел к выводу, что ему действительно нужно время, чтобы разобраться в том, что он узнал.
— Что вы предлагаете?
— Мы сойдем на станции Эрколано, — не скрывая восторга, сказала сестра Роберта. — У меня есть одна мысль. Ну же, Томас, соглашайтесь. Завтра начинается мое пребывание в обители, и я больше никуда не смогу выйти. Пара часов на последнюю экскурсию, а затем вы сможете встретиться с отцом Пьетро, договорились?