Несмотря на общую медлительность аборигенов, весть о возвращении человека достигла Основы раньше, чем сам человек. Там его уже встречал посланец совета Лучших.
Часть 3, фрагмент 26
— До-Рей! Как я рад!
Попытка обнять тестудина не удалась даже наполовину, уж слишком тот был широк.
— Мы тоже рады видеть тебя живым, То-Биус. Это зело неожиданная радость. Лучшие ждут.
И они действительно ждали у себя, в Зале Лучших.
— Вернулся живым, да? — протянул Ду-Гэмон, покачивая когтем в сторону всех остальных. — А я говорил вам. Я говорил. Ну что расскажешь, какие приключения ожидали тебя на пути?
Волшебник вздохнул, собираясь с мыслями, и повёл рассказ. Который занял несколько дней. Таким образом отчитавшись, маг попросил дозволения перевести дух перед возвращением к учёбе, на что, разумеется, получил утвердительный ответ.
Неделями, складывавшимися в месяцы, он медитировал у себя, работая ровно над одним — усмирением Дара. На это время рив полностью отказался от любых магических практик и всячески замедлял ток гурханы в астральном теле, что было внове для него. Обычно маги делали ровно обратное.
Почувствовав себя готовым, Тобиус пришёл на занятие к наставнику Хо-Раду и погрузился в транс под звуки музыкальной вазы. Ощущая магию слабее, чем когда-либо за всю прежнюю жизнь, он познал великую внутреннюю пустоту, словно огромное пространство, занимаемое прежде чем-то крайне важным и большим, освободилось и серый нырнул сквозь эту пустоту легко, да так глубоко, как не нырял никогда. Полное самоотрешение, существование на грани растворения своего Я, погружение к корням существования, туда, где жило чувство ощущения времени.
Тобиус открыл глаза и не осознал, что внутренний взор его устремился на чешую бирюзового змея, который образовывал символ бесконечности. Волшебник неосознанно, движимый отголоском оставленного позади стремления, вновь протянул к этой аллегории руку и коснулся чешуи сначала одним пальцем, затем вторым и третьим. Всякий раз раздавался мелодичный звон, а когда запястье начало проворачиваться…
Открыв глаза, Тобиус обнаружил себя посреди залы для занятий, окружённым тестудинами, — как молодняком, так и взрослыми мастерами касты Направляющих. Надо всеми древним утёсом высился сам Ду-Гэмон и его неподвижный клюв всё равно выглядел так, словно Лучший улыбался.
— Второй человек, смогший воздвигнуть Запруду вокруг своего существа. Чествуйте его!
Они загудели, раздувая свои горла, они стали раскачиваться в синхронном танце на месте, топать, стукаться краями панцирей.
— Молодец, То-Биус! — возвестил Ду-Гэмон. — Ну хватит уж чествовать! Идём, хочу потолковать с тобой.
Серый волшебник, пребывавший в состоянии близком к эйфории от осознания содеянного, прислушивавшийся к себе в попытках ощутить разницу, не вполне понимал, о чём его просили, но повиновался приглашавшему жесту. Вместе с Ду-Гэмоном он выбрался на улицы Корса и, подстраиваясь под неспешную ходьбу гиганта, добрался с ним до самых вод озера.
— Как ты себя чувствуешь, То-Биус? — протянул тестудин, глядя на открывшийся с края улицы простор. — Как тебе изменения?
Человек медлил, хмурясь, искренне пытаясь найти их.
— Не утруждайся так, ничего не почувствуешь. Однако я могу их видеть прямо сейчас.
— Правда?
— Запруда построена внутри головы и теперь голова защищена от тока времени, а также всего, что связано с ним. От магии, например.
— Простите, но боюсь, о магии вы знаете не больше, чем я о об искусстве строительства Запруд.
— Или даже меньше, — кивнул Лучший Направляющий, — ибо я за свою жизнь не сотворил ни единого кудесного деяния, но ты смог совершить первый шаг по пути нашего ремесла. Справедливо сужу, да?
— Этого не отнять.
— Но даже я знаю, что цвет магии — глубоко синий с искрами бирюзового, не так ли? А бирюзовый — это цвет времени. Магия существует во времени, не так ли?
— Я… имел возможность в этом убедиться.
— Эти явления связаны эфемерными, гибкими, но прочными узами. Ограничение времени так или иначе ограничивает магию, но не наоборот, что интересно. Однако, чтобы сосредоточиться на одной из этих сил, тебе пришлось отринуть иную. Ты освободил себе путь к глубокому пониманию времени. Отныне знай, что разум твой закрыт для любого кудесного посягательства, ни одна волшба не проникнет внутрь Запруды, ибо ты отгородился от тока времени малую, но важную свою частичку. О том мы знаем от Жар-Саара.
Вспыхнувшее понимание нового преимущество вскружило Тобиусу голову! Если старик не ошибался, ничего не путал, и серый получил полный ментальный блок, то… это было невероятно полезной особенностью! Такой полезной, что многие архимаги могли лишь мечтать! В мире, где существовали чтецы мыслей, иметь защиту от них… великолепно!
— Теперь, То-Биус, думаю, ты захочешь вернуться восвояси, да? Мы не гоним тебя, оставайся насколько пожелаешь, человек благородного духа. Но я понимаю, что зов родных земель силён. Он всегда силён.
— Это правда. Раз наш уговор исчерпал себя, я отправлюсь на север сегодня же.
— Так скоро, да? Что ж… тогда я буду просить тебя о снисхождении.
— Снисхождении?
— Вернувшись в царство сородичей своих, ты наверняка пожелаешь рассказать о находках. От имени всех тестудинов молю не открывать тайну нашего существования тому миру. Видишь ли, мы привыкли к уединённой жизни, будучи сравнительно близко к вашим границам. Если люди твёрдо вознамерятся отыскать нас, это потребует от них скромных усилий. Нам не хотелось бы …
— Ду-Гэмон, — серьёзно обратился к черепахе человек, — вам не нужно ни в чём меня убеждать. Достаточно просто высказать пожелание. С безмерным почтением к вам и любовью к вашему народу я клянусь, что не выдам его местоположения ни одной живой душе. Но я не могу обещать, что никто из людей никогда не найдёт дороги в Корс.
Древний старец вздохнул протяжно и шумно, сбрасывая с себя тяжесть тревог.
— Благородный дух, — протянул он, сверкая невероятными глазами.
Казалось, что Тобиус покидал Корс в спешке… но так и было. Он быстро собрался, попрощался со всеми, кого знал, перебрался на северный берег, укрытый снегом и, бросив последний взгляд на приют удивительной цивилизации, поспешил домой.
То ли зима была тому причиной, или, быть может, благословение Эгге ещё сопровождало его, но вплоть до самой границы Дикоземья с волшебником не случилось ничего дурного. Он пересёк великий Якон, чьё течение не смогли полностью сковать морозы, и выбрался к долине златосерда. Проходя близ обители клана лекантеров, Тобиус слышал отдалённый вой, но видать, двуликие не заметили одинокого путника, и никто не поспешил встретить его. Решив, что не стоило беспокоить это уединённое жилище, маг продолжил путь, а через несколько дней пешком перешёл речушку Ильму.
После зимовки, превратившейся в более чем двухлетнее путешествие, волшебник и исследователь вернулся в Доминион Человека.
Когда он приближался к южным воротам деревни Под-Замок, над частоколом которой возвышался краснокирпичный замок Райнбэк и вились дымные столбы. Стояло морозное утро десятого дня месяца дженавя новорождённого одна тысяча шестьсот тридцать четвёртого года Этой Эпохи. К его удивлению, волшебник увидел, что за пределами частокола, который он же помогал возводить, тут и там стояли сравнительно новые дома и домишки, хлева, амбары, огороженные плетнём подворья. Всего-то два года прошло, а деревушка разрослась, вылезла за границы, которые и прежде-то были довольно просторными для неё. Надо же, кто приехал селиться в таком медвежьем краю?
— Стой! Назови себя! — донеслось с дозорной башни, что стояла прямо за воротами.
— Новенький? — крикнул Тобиус вместо подобающего ответа, продолжая идти к воротам. — Скажи там кому-нибудь, что блудный маг вернулся из Дикой земли!
— Чего?! Стой! У меня мушкет заряжен!
— Удачи с этим!
Волшебник перенёсся на башню и хлопнул укутанного в олений тулуп стража по плечу, отчего тот, совсем молодой парень, вскрикнул и выстрелил. Мушкетный залп, — это как раз то, что неплохо бодрит по утрам.
— Ты что там, опять по воронам палишь?! — донеслось снизу гневное.
— Господин старший сержант, тревога! — возопил дозорный и попытался ударить Тобиуса прикладом в лицо. — Вторжение!
— Поздравляю с повышением, старший сержант! — крикнул маг, уклоняясь.
— Не может быть! — ответил Эрвин, который вместе с несколькими другими стражниками выскочил из караульного домика на мороз. — Господь-Кузнец! Не может быть! Чар Тобиус, вы ли это?! Рядовой, отставить! Отставить, я сказал!
Когда волшебник спустился с башни, солдат встретил его крепкими объятьями, которые тут же прервались, — от переизбытка чувств Эрвин проявил недопустимое панибратство.
— Прошенья просим! Эй, парни, а ну-ка немедля доложить в замок, что чар Тобиус вернулся! Живо! Ей богу, чар Тобиус, это… это… вы простите, но мы уж и не чаяли! Господи, два ведь года…
— Не стоит больше слов. Ты на посту?
— Конечно! Уйти не могу, простите, но вам выделить сопровождение…
— Не заблужусь! Выпьем позже в трактире!
— Я только рад буду!
Волшебник зашагал по небольшой улочке, осматриваясь и отмечая про себя, что домов со времени его ухода появилось больше, а сами они стали выше. Меньше древесины, больше камня, старые деревенские домики были частью снесены, а новые явно строили умелые люди из города. Выбраться на крошечный пятачок перед замковыми воротами много времени не составило, однако теперь то место было выложено булыжником и напоминало самую настоящую площадь. Пройдя по другой, некогда единственной и главной улице, Тобиус не смог сдержать улыбки при виде трактира «Под короной». Сколько вечеров было проведено в этом уютном заведении, сколько историй сказано, сколько пива выпито!
Вокруг, несмотря на ранний, сумеречный час появлялись люди, выстрел слышала вся деревня, многие проснулись и теперь встревоженно покидали жилища. Некоторые лица были новы, но другие, удивлённые и сомневающиеся, всплывали в памяти Тобиуса, обзаводясь именами. Раскрылась дверь «Под короной» и на крыльцо выступил Томас Бэйн, сжимавший в руках старую свою алебарду.