. Не совсем вовремя ты вошел…
Золотарев (закусывая). Догадываюсь. Я не знал, что… А вообще-то плюньте вы на них. Старье – оно и есть старье. Что он вам теперь, верно? Родня, и только… Вчерашнее жаркое. Оптимист!.. На том держится! А знаете, откуда у них эта радость жизни?! Они в той войне выжили, и у них на всю жизнь оптимизм получился. (Смеется.)
Егор. Глаз у тебя, Вася, не очень ли острый?
Золотарев. А что? Точно!.. И чего им надо? Во! (Обвел рукой комнату.) А как же! Пришли с войны – ни села, ни хаты. А тут!.. У таких идеал – материальное благополучие!
Егор. А у тебя?
Золотарев. Массам, конечно, материальное требуется… Только, знаете, прежде всего надо восстановить порядок. Люди потеряли страх – оттого то тут дыра, то там яма. Распустились, им, главное, тишину подай, покой… Ради Бога, не делайте волны! А, по-моему, сейчас именно волна и нужна. Я правильно анализирую? А?
Егор. Иди, Вася, а то колонна уйдет. Я давно тебя заметил.
Золотарев. Спасибо, Георгий Самсонович. Желаю вам на новом поприще успеха. Очень вас уважаю! Егор. Спасибо, Вася.
Золотарев. Будьте здоровы!
Егор. До свидания.
Золотарев уходит. Наталья Гавриловна снова вносит пирог.
Наталья Гавриловна. Вы еще будете кушать, Георгий?
Егор. Спасибо, нет. Сговорился с другом у метро встретиться и забыл. (Быстро собирается.)
Наталья Гавриловна. Степа, я разогрела, иди!
Входит Судаков.
Судаков. Наташа, у нас нет какой-нибудь чертовщины? Что-то сердце брыкается.
Наталья Гавриловна(подходя). Дай-ка руку. (Пробует пульс.) У Искры есть валокордин. Гора, принесите, пожалуйста.
Егор уходит.
У тебя тахикардия. Сядь. (Усаживает мужа.)
Возвращается Егоре пузырьком валокордина.
Егор. Пожалуйста. (Передает капли Наталье Гавриловне.) Извините, я опаздываю. (Уходит.)
Судаков(вырывает пузырек из рук жены). Не хочу! (Швыряет его в сторону.)
Наталья Гавриловна. Ты что?
Судаков. Не хочу!
Наталья Гавриловна. Поди приляг. Ну что ты так! У Проши знаешь сколько еще всяких Любовей будет. Это все, как твоя знакомая говорила, предвестие. А девочка она, честное слово, славная, открытая.
Судаков. Первый раз сердце почувствовал… Не знал, с какой оно стороны. Думал, до ста лет жить буду.
Наталья Гавриловна. И проживешь. Это чепуха, сейчас пройдет. Идем-идем… (Уводит мужа.)
Звонок в дверь. Искра идет открывать. Возвращается с Ариадной.
Искра. Пожалуйста, проходите. Вы к Степану Алексеевичу?
Ариадна. Нет, я не к нему.
Искра. А Георгий Самсонович только что вышел.
Ариадна. Я знаю, видела. Я к вам. Меня зовут Ариадна. Ариадна Коромыслова. Вам, наверно, эта фамилия знакома.
Искра. Да, конечно. Отец работает вместе с вашим папой. У отца какие-то неприятности на работе?
Ариадна. Нет. Почему вы так решили?
Искра. У вас лицо встревоженное. Проходите, садитесь.
Ариадна. Спасибо. (Села.)
Села и Искра.
Я к вам. Лично к вам. Разговор, может быть, странный, но серьезный.
Искра. Я теперь догадываюсь.
Ариадна. Почему?
Искра. По запаху.
Ариадна. То есть?..
Искра. Я шучу… Слушаю.
Ариадна. Я не знаю, как начать… Я много думала. Может, это глупо и даже дико, но я решилась. Я решила помочь Георгию Самсоновичу выйти из положения. Он совершенно разрывается, страдает.
Искра. Да что вы! Давайте поможем человеку.
Ариадна. Я сейчас позвонила по телефону, назначила встречу у метро «Измайлово», нарочно подальше, чтобы мы успели поговорить. Я снизу звонила из автомата. Потом ждала, когда он выйдет. И вот…
Искра. Вы умница. Так толково придумали. А вы не боитесь, что я сейчас встану, возьму вас за шиворот и выброшу за дверь?
Ариадна. Ну зачем же? Я к вам по-хорошему. И я еще ничего не сказала.
Искра. А я, представьте себе, примерно догадываюсь, о чем будет речь.
Ариадна. Он вам говорил?
Искра. Что?
Ариадна. А… Он удивительно сильный, а тут… у него тормоза.
Искра. Какие тормоза?
Ариадна. Внутренние. Я решила сама. Знаете, давайте просто, по-современному, а? Георгий Самсонович хочет уйти от вас, но не знает, как это сделать. Ко мне, вы понимаете? Его мучит совесть и держит. Он обязан вам, вашему дому. Он очень переживает. Но нельзя же любить в благодарность за что-то, верно? Я бы сказала, ситуация сложилась простая. И это жизнь, это естественно. Все развивается. Старики ахают: безобразие! А это течение жизни, новое. Более свободное. Они освоить не могут, но мы-то можем, мы другие. Зачем же мучиться? Вон моя подружка Тата Пивоварова третьего дня шикарную свадьбу сыграла. А вчера мне говорит: я, кажется, ошиблась. Ну и что же, бывает. Говорит, буду разводиться. И все спокойно, без достоевщины. Да, иные отношения, иное время. И классики говорили, предсказывали: отомрет семья, частная собственность и даже государство. Частная собственность уже давно отпала. Тоже, говорят, некоторые переживали, потом привыкли. Сейчас отпадает семья. Я была в некоторых развитых странах, там уже запросто. Россия, знаете, в чем-то всегда отстает от Европы… Вы напрасно сердитесь. Я, конечно, могу встать и уйти. А что изменится? Он будет ходить ко мне, здесь только ночевать. Ну и что? Расходы на транспорт, и только. Раз произошло, ничего не поделаешь… Что вы молчите?
Искра. Слушаю. Вы говорите дико, но почти правду.
Ариадна (оживившись). Да-да, главное – не переживать. Мне неприятно говорить вам, но… Я могу быть откровенной?
Искра. Попытайтесь.
Ариадна. Вы извините, он не любит вас и не любил никогда.
Искра. Ну, миленькая, ты этого знать не можешь.
Ариадна. Он мне сам говорил. Вы кормили его бутербродами, ввели в дом, и он в благодарность… Что такое любовь, он говорит, узнал только со мной!
Искра. Все?
Ариадна. В общих чертах – да. Еще он сказал, что у вас не может быть детей. Это его тоже мучит.
Искра. Я не знаю вас, еще не понимаю, что вы за человек. Я, знаете, могу даже предположить, что вы неплохой человек, потому что только очень наивный может вот так прийти и лепетать то, что лепечете вы. Или вы просто, извините, недоразвитая… Вы не боитесь Егора, Ариадна?
Ариадна. Я люблю его.
Искра. Об этом я уже догадалась. Не боитесь его?
Ариадна. Я не понимаю… Все девочки нашего курса от него без ума. Он личность!
Искра. А я боюсь… Очень боюсь… очень…
Ариадна. Я понимаю, вы ревнуете и можете наговорить на него…
Искра. Я ничего не буду на него наговаривать. Да и нечего… Вы любите цветы?
Ариадна. Да.
Искра. А музыку?
Ариадна. Конечно.
Искра. А детей?
Ариадна. Очень. Он сказал, что у нас будет трое.
Искра. Вы не будете любить цветы, вы перестанете слышать музыку, у вас не будет детей. Никогда. Он растопчет вас, вытрет о вас ноги и перешагнет…
Ариадна. Нет-нет! Я удивляюсь, как вы за все годы не поняли, какой это тонкий, глубокий человек! Да если вспомнить его жизнь, его мучения, через что он прошел…
Искра. Папа – шабашник, пьяница, барак, холод, голод…
Ариадна. Да-да…
Искра. Вы знаете, я вдруг начинаю сомневаться: а было ли все это в его биографии? Не сочинил ли он все это для удобства жизни?
Ариадна. Неужели у вас нет чувства сострадания?
Искра. Моя профессия требует этого качества…
Ариадна. Не будем друг друга мучить. Искра Степановна, скажите просто – отпускаете вы его или нет?
Искра. Значит, вы дочь Коромыслова… А кто начальник вашего папы?
Ариадна. У отца нет начальника, он подчиняется только Баранову.
Искра. У Баранова есть дочь?
Ариадна. Мы бываем у Барановых. У них две дочери.
Искра. Целых две! Не знакомьте Егора с ними ни за что. Он вас обменяет, сейчас же обменяет… Скажите откровенно: это Егор прислал вас поговорить со мной?
Ариадна. Нет.
Искра. Он!
Ариадна. Честное слово, ничего подобного. Он там, в Измайлове, и даже не знает, что я здесь. Стоит и ждет.
Входит Наталья Гавриловна.
Наталья Гавриловна. Что же ты, Искрочка, не предложишь гостье чаю? Пироги еще теплые… Я вас узнала, вы студентка Георгия Самсоновича, в тот раз приходили. Вы завтракали, деточка?
Искра. Эта деточка собирается стать женой нашего Егора. Пришла, чтобы меня об этом уведомить. Мы для него пройденный этап, мама. Впереди дом самого Коромыслова… Идите, Ариадна. Если вы его любите той любовью, о которой в книгах пишут, тогда все. Мои слова – в стенку горох. Пусть растопчет. Зато будет что вспомнить, верно? Но если у вас только легкий дурман… Вру, все вру. У меня у самой от одного его вида, от прикосновения голова кругом шла. Всех очаровал. Всех девочек вашего курса! Всех… В общем, хорошо, что вы пришли. Грубо, топором, «по-современному», как вы говорите. Но вы правы. Это я, набитая, все еще чего-то жду, пытаюсь вывернуться… А вы – бац, и готово! Я переживу, переживу! Я много езжу. И знаете, когда стучат колеса, когда вибрируют крылья самолета, закладывает уши и в коленях дрожит животный страшок… а рядом чужие люди, но почему-то тебе близкие и дорогие… Может, оттого, что все мы вместе висим в воздухе и это объединяет… Знаете, однажды я летела в Караганду, и что-то с самолетом сделалось в воздухе. Все это почувствовали, и все молчали. Сделалось тихо-тихо. Всп