Как же мне этого не хватало! Внутри всё готово было ликовать от ощущений, которые уже успели выветриться из памяти. Но сейчас всё вернулось трёхкратно. Теперь я знала, что можно ждать и мне нравилось то, что сейчас происходило между нами. Его толчки, поначалу медленные для того, чтобы я привыкла к его размеру, с каждой секундой становились резче, глубже и сильней. Он мягко скользил, вбиваясь быстрее и быстрее. Я почувствовала, как его рука стягивает мне волосы на затылке, заставляя прогибаться. Эта боль слилась с острым наслаждением, и я уже не могла разобрать, что мне нравится больше. В голове всё смешалось, не давая трезво мыслить. Я была пьяна, пьяна от чувств, которые бурлили во мне – желание, голод, боль и наслаждение.
Мне казалось, я не выдержу больше. Ноги отказывались держать, когда толчки остановились и Эккерт развернул меня к себе лицом. Я чуть не взвыла от досады, думая, что он снова не доведёт дело до конца, но его лицо пылало от нетерпения. Тяжёлое дыхание опалило, когда он с лёгкостью приподнял и усадил меня на столешницу. Глядя прямо в глаза, он вновь проник в моё лоно, грубо, резко, так что перехватило дыхание.
Я уцепилась в его плечи, боясь упасть, но он крепко держал, не давая выскользнуть из его объятий. Бретелька соскользнула с моего плеча оголив левую грудь, но мне уже не было до этого дела, а когда я почувствовала губы, обхватившие сосок, то чуть не сошла с ума. Максим посасывал его, чуть оттягивая и прикусывая зубами, и продолжая двигать бёдрами. Я изогнулась под новыми ощущениями, откинувшись назад, позволяя ему играть моей грудью.
Только я хотела большего! Я хотела запустить ладонь в его волосы и направлять. Хотела, чтобы он оторвался от моей кожи и приник к губам. Я жаждала поцелуя, жаждала ощутить его на вкус, но где-то на грани сознания эти чёртовы договорённости останавливали меня от того, чтобы не впиться в его рот, и потому я исступлённо кусала губы, чтобы хотя бы вообразить себе это.
Я не могла ласкать его, не могла целовать, оставалось только подчиняться. Но даже этого хватило мне с лихвой. Почему я так долго отказывала себе в этом? Я и забыла, как хорош может быть секс. Почему лишала себя всех этих ощущений, которые сейчас мне дарил этот мужчина? Но мог ли кто-то другой дать мне то, что сейчас отдавал Максим.
Как этот раз был не похож на нашу неловкую ночь в Риме, когда внутри всё было сжато как пружина, и ни я ни он не могли полностью расслабиться и довериться друг другу. Он не любил меня, я не любила его, но в этот момент эта была животная всепоглощающая страсть, накрывшая нас с головой. Будто мы оба отпустили невидимые вожжи, сдерживающие нас в своих порывах. Мы тяжело дышали в унисон, ускоряя темп, и когда его рука скользнула вниз к самой чувственной точке, я прикусила ладонь, чтобы не выкрикнуть его имя. С громким стоном моё тело содрогнулось в сладкой истоме, заставляя сжиматься и выгибаться, но толчки продолжались, и я вновь ощутила тот же взрыв, только теперь он был похож на отзвук – чуть тише, чуть слабее.
С громким стоном Максим уткнулся мне в шею и замер, тяжело дыша. Я чувствовала биение его сердца – оно было таким сильным и частым. Чувствовала пульсацию его члена внутри себя, и мне хотелось продлить это мгновение. Я бы не отпустила его, если бы он сам не поднял головы и не посмотрел мне в глаза. Они горели как в лихорадке, жадно осматривая моё лицо, и улыбка внезапна озарила их.
Я почувствовала облегчение вперемешку с чем-то похожим на полное счастье, словно пелена недоговорённостей спала между нами, обнажив нас настоящих, стерев все недомолвки и ссоры. И не заметила, как ответила той же улыбкой. Напряжение, царившее всё это время, рухнуло и потонуло во внезапном смехе, наполнившим нас обоих. Как преобразилось лицо Максима! Ещё недавно такое хмурое и непроницаемое, сейчас оно наконец-то показалось мне по-настоящему искренним. Морщинки вокруг глаз и широкая улыбка изменили его до неузнаваемости. Хотелось прикоснуться, чтобы оставить этот смех не только в своей памяти, но и на кончиках пальцев.
Я уже занесла ладонь, позабыв о нашем соглашении, как внезапный звон стекла заставил меня вздрогнуть. Едва уловимое движение воздуха пронеслось мимо с немыслимой скоростью и отдалось дребезгом взорвавшейся плитки. Что-то тёплое брызнуло мне в лицо. Я только увидела тонкую красную линию на шее Максима, его блеснувшие от потрясения глаза, как он, замерев на долю секунды, схватился за горло, другой рукой сгребая меня в охапку на пол за кухонный остров. Снова раздался тот же звон и дверца шкафчика, где мгновением раньше находилась голова Эккерта, с треском разломилась. Я в шоке уставилась на образовавшуюся в ней дыру, не меньше пятирублёвой монеты.
Это что? Выстрелы? По нам стреляют?
– Август! – выкрикнул Максим, всё ещё сжимая шею ладонью, из-под которой уже просочилась кровь. Я слышала топот шагов и через мгновение в дверном проёме возник охранник. Но очередной выстрел, взорвавший косяк рядом с ним, не дал дальше ступить. Август отреагировал молниеносно, укрывшись за стеной.
– Не высовываться, пока я не скажу, – бросил он и скрылся в глубине дома, что-то проговаривая в наушник. Снаружи раздались возгласы других охранников, рассредоточившихся по территории виллы, через несколько мгновений раздался хлопок, затем второй и всё стихло. В комнате зависла тишина, прерываемая нашим дыханием. Я не в силах была двинутся, прижимаемая твёрдой рукой Эккерта к полу. Кровь из раны уже капала на его футболку, но он, хоть и заметно побледнел, держался в сознании. Мы были надёжно укрыты каменным столом от окна, откуда были произведены выстрелы.
– Ранена? – он повернул голову в мою сторону, поморщившись от боли.
– Нет, – я чуть привстала и, стараясь не высовываться, потянулась к висевшей на ручке дверцы полотенцу. – Ты ранен. Дай посмотрю.
Он было запротестовал, но я аккуратно отодвинула его пальцы и осмотрела рану. Пришлось подавить рвавшийся наружу ужин, крепко стиснув зубы. Кожа на шее была распорота до мяса, но к счастью, насколько я могла судить, не была опасна. Я прижала плотней полотенце к его шее в попытке остановить кровотечение, чувствуя, как под рукой бьётся жилка.
– Ничего, не глубокая, – прошептала я, надеясь, что голос мой не дрогнул. Но мелко подрагивающие пальцы выдавали мой страх.
– Знаю, иначе бы уже терял сознание.
Его рука легла на мою ладонь, перехватывая импровизированную повязку.
– Кто… кто это был?
– Если бы я только знал.
– Ты замешан в чём-то противозаконном, о чём мне не следует знать? – я хмуро посмотрела на него, осознавая вдруг почему столько охраны было рядом с ним. Он влип во какие-то неприятности? Насолил опасным людям? Не поделил с кем-то бизнес? Где он был две недели и чем занимался? Ведь до этого всё было спокойно.
– Я веду дела честно насколько могу.
– А мафия тут есть?
– Мы на Сардинии, а не на Сицилии. Вся мафия там, но насколько мне известно дороги им я не переходил.
Из коридора вновь послышались шаги и Максим заметно напрягся, но через секунду в кухню вбежал запыхавшийся Август, сжимавший в руке пистолет.
– Ушёл, – его взгляд был прикован к хозяину. – Был на западном склоне метрах в двухстах от дома. Полиция уже едет. Ребята прочёсывают местность. Думаю, мы его спугнули, но на всякий случай вам лучше переждать в глубине дома.
– С тебя я ещё спрошу, – Максим глянул на охранника ледяным, пробирающим до костей взглядом, но с лёгкостью поднялся на ноги, помогая мне встать с холодного пола.
– Иди и запрись в своей комнате, – он слегка подтолкнул меня к выходу, но я остановилась в нерешительности. Рядом с людьми, рядом с Эккертом мне было спокойней, а остаться одной мне сейчас совершенно не хотелось. – Отведи её.
Максим, видя мою растерянность, передал меня в руки Августу и тот, без всяких церемоний взяв меня под руку, повёл на второй этаж. В спальне, прежде чем уйти, закрыл и плотно занавесил окна, наказав не включать пока свет. Но когда за ним закрылась дверь я бросилась в ванную. Руки были липкими и тёмными от крови, а в зеркале на меня смотрело перепачканное лицо. Пуля прошлась по Максиму так, что окропило мне даже шею и грудь. Я открыла кран и в остервенении смывала кровь с пальцев. Вода и фаянс раковины тут же окрасились алым. Оттирая каждое пятнышко, я тёрла щёткой кожу пока она не начала гореть. Волосы растрепались, в глазах застыли слёзы, а пальцы по-прежнему дрожали. Кажется, я была на грани истерики. Перед глазами встал вид окровавленной рваной раны, выстрелы и взрывающееся дерево, щепками отлетевшее от удара. Живот скрутило и через секунду меня стошнило в раковину. Стало тяжело дышать и дрожь распространилась по всему телу. Наскоро сполоснув рот, я пыталась согреться руками, но озноб был так силён, что пришлось укутаться в махровый халат.
Через четверть часа к дому подъехали несколько голубых машин с выключенными мигалками, на борту каждой красовалось слово «Polizia». Чуть приподняв шторы, я наблюдала как с десяток человек в форме и один в штатском выходили из них и заполняли двор. Послушно не зажигала в комнате свет и вообще вела себя тихо как мышка, ходя из угла в угол, пока по первому этажу перемещались полицейские. Слышались голоса, среди которых я уловила Максима и Марка, потом стало тише, но никто, судя по всему, не собирался покидать виллу.
Во что же ввязался Эккерт? И почему настолько бестолково подверг свою и мою жизнь риску, если знал, что такое может произойти. А ведь он был готов. Мгновенная реакция, когда он повалил меня со столешницы на пол, говорила о том, что он ожидал в любой момент подобной засады. И часто это случалось? Многим его девушкам пришлось пережить то, что пережила сегодня я? А если кто-то пострадал или что ещё хуже…
От внезапного стука в дверь я подскочила. На пороге стоял невозмутимый Марк, в этот раз одетый не в костюм, а в обычную футболку и брюки. Видно, он не так хотел провести свой свободный вечер.
– С вами хотят поговорить, – тихо произнёс он.