От внезапно вернувшегося озноба я запахнула халат плотнее и последовала за ним. Внизу нескольких человек в форме осматривали помещение кухни и, заметив меня, проводили любопытными взглядами. В столовой нас ждал невысокий коренастый мужчина в потрёпанном костюме. На хорошем английском он представился мне лейтенантом Кваттроки и любезно предложил мне стул, усевшись напротив. Максим с хмурым видом стоял за его спиной, сложив руки на груди. Ему явно не нравилось то, что меня хотят расспросить, но он зря волновался. Сказать я могла лишь то, что случилось на самом деле, а если бы он хотел сокрыть этот инцидент, то изначально не связался бы с полицией. Его рана перестала кровоточить и кровь багровой коркой засыхала на его коже, но Эккерта, кажется, это мало волновало.
– Я бы и не подумал, что в доме ещё кто-то есть, если бы не заметил одну… вещь, – итальянец достал из пиджака пакетик, в котором лежали мои трусики. Те, что Максим снял с меня на кухне и отбросил прочь в угол. – Полагаю, они ваши.
Если он думал смутить меня этим, то ошибся. Я спокойно взяла протянутый пакет и сунула его в карман халата.
– Благодарю.
– Я уже допросил господина Эккерта, и он уверил меня, что вы лишь случайный свидетель, но позвольте мне расспросить вас, не под запись, разумеется.
Он спрятал подготовленный блокнот во внутренний карман. Пристальные глаза лейтенанта не упустили той детали, как я попыталась перехватить взгляд Максима, но его непроницаемое лицо ничего не выражало. Он вновь закрылся ото всех и лишь слегка кивнул, позволяя мне говорить.
– Могу я узнать ваше имя?
– Мила.
– Красивое имя. Давно вы отдыхаете на этой вилле?
– Мы приехали из Рима чуть больше двух недель назад.
– Кроме вас и персонала кто-нибудь ещё живёт здесь?
Я покачала головой.
– В течение этих недель вы не замечали ничего странного в окрестностях? Может, посторонние на территории виллы или странные звонки на телефон?
– Ничего необычного. Всё было более чем спокойно и безопасно. Кроме охраны и персонала я никого не видела.
– А где вы были в момент выстрела?
– На кухне вместе с господином Эккертом.
– Что вы делали?
Я бросила взгляд на Максима, почувствовав, как краснею, но он смотрел на меня пристально. На миг даже показалось, что в его глазах я заметила лукавый огонёк.
Я повернулась к итальянцу и вскинула подбородок.
– Мы трахались.
Эккерт ухмыльнулся, ему явно понравилось, что я не стала отпираться от очевидного. А вот лейтенант точно не ожидал такой откровенности, и я с удовольствием отметила, как поползли вверх его брови. Но он быстро вернул своему лицу серьёзное выражение и прокашлявшись больше для вида, наклонился ко мне.
– А есть ли шанс, что кто-то из ваших поклонников заревновал вас настолько, что пожелал бы смерти господину Эккерту?
– Это невозможно.
– Не поймите меня неправильно, сеньорина Мила, но вы чертовски привлекательны. Так что я не удивился бы, если бы за вас развязалась война как за прекрасную Елену.
– В этой стране я никого не знаю. И в данном случае говорить о каких-то поклонниках считаю бессмысленным.
– Лейтенант, – Максим опередил следующий вопрос полицейского, выйдя вперёд и встав между мной и итальянцем, – моя гостья никогда не имела дел ни с кем из криминального мира и врагов у неё нет, как и ревнивых поклонников, можете мне поверить. Ho controllato*
Итальянец смерил Эккерта взглядом и, не посмев ему перечить, коротко кивнул.
– Я сделаю всё возможное в моих силах, чтобы найти стрелявшего. – Кваттроки встал со стула, мельком окинув меня лукавым прищуром. – Аэропорт и паром под наблюдением. Мои люди пока останутся здесь и обыщут местность.
Лейтенант поднялся со стула и попрощался со мной, элегантно поцеловав руку, и коротко кивнув помрачневшему Максиму. После ухода полицейского будто спала пелена напряжённости и можно было вздохнуть свободно.
– Я не хотел, чтобы он тебя допрашивал…
– Всё нормально, – я жестом остановила Эккерта. Его лицо до сих пор было заметно напряжено, и я заметила, как кровь вновь проступила на ране. – В ванной была аптечка.
– Не стоит.
– Не спорь! – отрезала я и, взяв его за руку, отвела в ванную. Максим старался бодро держаться, но я видела, что это показное. Он послушно шёл за мной, и когда я усадила его на краешек ванной, устало опустил плечи и позволил мне заняться раной. На первый взгляд показавшаяся мне неглубокой, сейчас я увидела, что она гораздо серьёзнее, чем я думала. Проглотив рвотный позыв, обработала неровные края, очистила и наложила самодельную повязку из марли и ваты. Мой подопечный сохранял терпение, чуть вздрагивая, когда я касалась обнажённой раны.
– На время поможет, но лучше вызвать врача, чтобы наложить швы, – я сказала грубее, чем хотела.
Эккерт перехватил мою руку, привлекая к себе.
– Если тебя что-то не устраивает, говори.
Я смерила его недовольным взглядом:
– Ну что ты! Быть на прицеле снайпера и прятаться от его пуль на грязном полу – меня всё вполне устраивает. Но если бы меня поставили в известность раньше, что я заключаю договор с человеком, который подвергается такой опасности и подвергает опасности окружающих, я бы подумала десять раз, прежде чем ставить подпись.
– Я понятия не имел, что это может произойти! И тем более не стал бы рисковать тобой. Пункт шесть точка два, помнишь?
– Это тебя не особо волновало в прошлый раз.
Кажется, это его задело, и он отпустил мою руку, но я не спешила отстраниться.
– Я это усвоил. И твоя жизнь и здоровье и правда под моей ответственностью. Но целью был я и это всё меняет. Собирай вещи.
*Ho controllato – я проверил(итал.)
Глава 17
Кровь отхлынула от лица, заставляя сжаться сердце. Он мог себе это позволить – по договору в одностороннем порядке расторгнуть его без моего согласия, выплатив всё, что мне причиталось. Но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я заметно напряглась.
– Я уезжаю?
– Мы уезжаем. Сейчас тебе нужно поспать, а утром вылетаем.
Не знаю, чего я ожидала, но к такому ответу точно не была готова. Эккерт не хотел расставаться со мной – играл ли тут роль его эгоцентризм или каприз, но это противоречило всему, что было указано в контракте. Если это забота о моей безопасности, то крайне сомнительная. Гораздо разумнее было отпустить меня. Но он не стал этого делать. А я не стала настаивать на обратном. Наоборот, даже успокоилась.
Я остаюсь. Мы уедем вместе. Договор в силе.
– И куда мы отправимся?
– А куда бы ты хотела?
Я удивлённо посмотрела на него.
– Позволишь мне выбрать направление?
– Почему бы и нет.
– Даже… – я задумалась, – в Рейкьявик?
– Никогда там не был.
– Но там холодно.
– Можешь выбрать место потеплее. Мне неважно местонахождение. Если мой бизнес не требует личного присутствия, я могу вести его из любого уголка планеты.
Я замялась. То, что он позволял сделать мне такой выбор, не вписывалось в представление нашего сотрудничества, но образ определенного города уже чётко сформировался в голове.
– Это может показаться банальным, – нервный смешок вырвался из моего рта, – но я всегда хотела побывать в Париже.
– Ты ни разу не бывала там?
Я покачала головой.
– Хорошо. Тогда Париж. Будь готова к восьми.
Максим привстал с края ванной, взглянув на меня с высоты своего роста. Он был слишком близко. Опасно. Настолько, что все переживания сегодняшней ночи отошли на задний план, отозвавшись во всем теле сладкой истомой, заменив их видениями наших слитых тел. Что это? Реакция на стресс? Я вновь хотела его. Настолько, что готова была запереть дверь и распахнуть халат, если бы он вовремя не пожелал доброй ночи и не вышел из комнаты.
Я ещё долго не могла отойти ко сну, из окна наблюдая, как по округе бродят полицейские во главе с лейтенантом Кваттроки, и только ближе к рассвету почувствовала всю тяжесть навалившейся усталости. Но проваляться в постели удалось недолго. Мой нянька растолкал меня через пару часов. Тени пролегли у Виардо под глазами, будто ему не посчастливилось сомкнуть ночью глаз. Мой вывод только подтвердился, когда в самолёте не дождавшись взлёта, Марк нацепил повязку на глаза и укрывшись тонким пледом весь полёт провёл в кресле.
Наше отбытие с виллы было поспешным. В суматохе я чуть не забыла о своих личных вещах, благо Марк озаботился о том, чтобы их уложили в багажник. Меня усадили в автомобиль так торопливо, что я даже не успела поздороваться с Максимом, ехавшим в другой машине. Отчего-то было невероятно важно знать, что с ним сейчас всё хорошо, но я успела только мельком заметить его бронзовые волосы, как машина тронулась, увозя меня от него. И только в самолёте, уже будучи пристёгнутой и готовой взлетать, я увидела его, входящим в салон.
Он переоделся, сменив потрёпанную окровавленную одежду на джинсы и простую рубашку. В руках нёс небольшую кожаную сумку, из которой достал лэптоп, стоило ему сесть на место. На шее белела свежая повязка, но на лице отпечатался тот же признак измождённости, что и у моего няньки. Похоже из всех присутствующих только мне удалось ночью вздремнуть. Я огляделась, ожидая ещё одного пассажира, но дверь в салон закрылась, и стюард попросил пристегнуть ремни.
– Август с нами не летит?
– Удивительно, что ты о нём беспокоишься, – не отрываясь от экрана произнёс Эккерт.
– Сложно не заметить отсутствие того, кто стал моей тенью последние несколько недель.
– Он останется здесь. Я не сомневаюсь в компетентности итальянской полиции, но хочу перестраховаться. Август займётся этим делом лично, используя методы, недоступные итальянским властям. Если ты беспокоишься о безопасности, то в Париже нас будут ждать нанятые люди. Но, – он поднял на меня взгляд, – этого больше не повторится.
Самолёт развернулся на взлётной полосе, быстро набрал скорость и через минуту мы уже оторвались от земли. Я какое-то время наблюдала за сосредоточенным лицом Эккерта, пока он был поглощён в работу. Но стоило ему ненадолго оторваться от экрана, как я задала вопрос, который не давал мне покоя всю но