– О нет… вы пока видели только «хорошего» Максима.
Я нахмурилась.
– И какой же он в гневе?
– Нет приятных людей в гневе, и вряд ли вы захотите это узнать.
Мы спустились в холл, где Марк развернул меня к себе.
– Буду ждать вас в баре, – он указал на дверь за моей спиной. – Запомните, три часа.
Я закивала в сладком предвкушении свободы и через пару секунд выпорхнула из отеля. Каким сладким показался мне воздух! И чем дальше я уходила, тем лучше мне становилось. Ноги сами несли меня вдоль улиц, мимо людей, домов, уютных ресторанов. С каждым шагом тяжесть в груди растворялась, заставляя сердце биться ровнее. Лёгкий ветер трепал волосы, унося грустные мысли, пока не оставил голову вовсе пустой. Я слушала мелодичную французскую речь, наблюдала за людьми, взглядом ловила отражение света в витринах. Город, постепенно проваливающийся в сумерки, жил своей жизнью. Его жители, такие разные, неспешные, были так не похожи на угрюмых петербуржцев. Каждого хотелось остановить, завести разговор, узнать, кто они и откуда. Рядом остановилась пара, возможно, супруги, обнимавшие друг друга. Мужчина неловко поцеловал женщину в щёку, и та улыбнулась, покраснев, и положила свою голову ему на плечо. Этот незначительный эпизод, который остался для других незамеченным, надломил сердце.
Мне не хватало именно этого. Тепла, участия, внимания. Хоть какого-то проявления доброты и человечности. Я горько усмехнулась. Если бы в жизни всё было так просто, как в сказке, когда достаточно одного поцелуя, чтобы разрушить злые чары…
В голове выжженным клеймом снова вспыхнули слова Максима – «Все вы такие». Нет, он не прав. Он просто не знает, через что мне пришлось пройти, что пришлось испытать за несколько часов до того, как я приняла судьбоносное решение. Да и почём знать, что на самом деле двигало другими его девушками? Что, если они тоже видели в этом договоре своё единственное спасение?
Телефон в руке завибрировал. Нет, ещё рано, мне не хотелось возвращаться. Но взглянув на экран, облегчённо вздохнула. Сообщение было от брата.
«Я в санатории! У меня всё хорошо. Как у тебя дела?»
Дрожащими пальцами я набрала его номер и, когда услышала его голос, не смогла сдержать эмоций. Но на этот раз слёзы имели привкус счастья. Голос Пашки был таким живым и радостным, что он даже не понял, что его сестра заходится в слезах.
– Тут до залива рукой подать. Его даже видно из моего окна, – он говорил взахлёб. – У нас классная комната, с телеком и компьютером. И сосед у меня есть, так что мне не скучно будет.
На заднем фоне послышался детский смех.
– А как врачи? Ты уже видел их? Какие процедуры назначили?
– Ой, а доктор у меня Марианна Петровна. Такая классная. Козинаками угостила. Обещала покатать нас на лошадях. Тут конюшня есть. Там тебя сажают в такое кресло специальное. Как это называется?
– Иппотерапия? – подсказала я.
– Точно. И бассейн тут есть. И тренажёрный зал. О, мне такое кресло классное дали! Оно само ездит. Но сидушку твою я оставил.
Слушая его звонкий голосок, я не заметила, как улыбалась сама себе, словно мой брат был рядом и смотрел мне в глаза. Только представляла я его ещё тем малышом, каким он навсегда останется для меня – в смешной пижаме с синими мишками и чуть вьющимися волосами, держащим в руках любимую игрушку. Он ещё долго рассказывал о каждой мелочи, что его окружала – от цвета стен до еды, которую подавали в столовой. Это был хороший медицинский центр, о котором я раньше слышала, только вот выпросить там местечко было крайне трудно. Квоты распределялись крайне неохотно для сирот на обеспечении государства, и попасть туда означало вытащить счастливый билет.
После разговора Пашка скинул фотографию, где был он и ещё один мальчишка чуть помладше, наверняка его сосед. Оба в креслах, но улыбки до ушей успокоили растревоженную душу. Я добрела до улочки потише, где присела за столик одного кафе. Заказала десерт и небольшой чайник чёрного чая, а пока наслаждалась едой, рассматривала старые фото. Да, брат заметно повзрослел. Голова стала вытягиваться, а детская припухлость спадать, делая угловатыми черты лица, но ему ещё далеко до того, чтобы зваться юношей, а мне хотелось замедлить этот неизбежный процесс. На других фотографиях замелькали лица подруг, их улыбки и чудачества, и я поняла, как скучаю по ним. Но позвонить и всё объяснить до сих пор не хватило духа, и я отправила короткое сообщение:
«Не могу сейчас объяснить, но у меня всё хорошо».
Но тут же пришло осознание, что я лгу сама себе.
***
На улицах уже зажгли фонари, когда я вышла из кафе. Вместе с скрывшимся солнцем пришёл холод, быстро пробравшийся под тонкую ткань платья. Тяжесть на сердце всё ещё чувствовалась, но слёзы просохли, и голова мыслила вполне ясно. Приобняв себя за плечи, я с неохотой побрела обратно, рассчитывая вернуться вовремя, но пару минут спустя поняла, что свернула не на ту улицу и забрела в тупик. Проулок был тёмным и безлюдным. Мрачные тени из каждого угла заставляли пульс биться сильнее. Я развернулась, думая вернуться к кафе, как дорогу мне перегородил взявшийся словно из ниоткуда высокий парень. Его улыбка белела на фоне тёмной кожи, но не вызывала доверия. Он что-то спросил на неизвестном языке, явно не французском, но я отшатнулась и прошла мимо, ускорив шаг. Вслед раздался смех и пошлое «кис-кис». Гулкие шаги эхом отзывались мне вслед, то отставая, то нагоняя. Руки незнакомца касались моей обнажённой кожи и волос, даже пришлось шлёпнуть его по ладони, указывая, где им место. Сомневаюсь, что он поняли хоть слово, когда я послала его к чёрту.
Типичное быдло, коих в Питере было вагон и маленькая тележка. Я уже имела с такими дело и знала, как их осадить. Просто нужно добраться до освещённой улицы, где есть люди – он сам отстанет. Но я не успела и почувствовала, что меня тянут за руку. Страха не было, а вот раздражения хоть отбавляй. Я остановилась и, развернувшись, толкнула наглеца как следует. От неожиданности он оступился и повалился на дорогу прямо под колёса завернувшей в проулок машины. Не хватило какого-то сантиметра, чтобы его голову размозжило колесо. Хлопнула дверь, но из-за фар было не разглядеть, кто вышел из авто.
– Живо в тачку!
Голос заставил вздрогнуть и замереть. Как он здесь оказался?
Знакомый аромат туалетной воды ударил в нос раньше, чем я увидела перекошенное от гнева лицо. Максим пылал от злости и, не дождавшись моего подчинения, схватил за руку и потащил к пассажирскому сиденью. Усадив в салон, он хлопнул дверью и вернулся к парню, что до сих пор валялся на дороге, но не для того, чтобы помочь тому встать. Эккерт наклонился над ним и, замахнувшись, обрушил на парня свой кулак со всей силы. Голова незнакомца дёрнулась, и он безвольно рухнул на дорогу. Я вскрикнула, зажав от испуга рот. На одном ударе Максим не остановился. В свете фар я ясно видела разворачивающуюся передо мной картину. Его лицо со стеклянными глазами и резкими чертами оскалилось, обнажая зубы, но было совершенно безразлично к страданиям лежащего перед ним парня. Голова незнакомца уже безвольно болталась, глаза в бессознании закатились, а лицо с каждым новым ударом всё больше окрашивалось кровью и синяками.
Если Максима не остановить, он его убьёт! Не отрывая взгляд от жуткого зрелища, я дрожащими руками нащупала ручку и открыла дверь.
– Стой! Остановись!
Не думая, чем для меня может это закончиться, я кинулась к Максиму и ухватилась за его плечо, пытаясь оттащить. Но всё бесполезно, он не чувствовал моих попыток, продолжая избивать парня. Я бросилась на землю перед Эккертом, заслоняя от него незнакомца и затаила дыхание, когда кулак остановился в миллиметре от моего носа.
– Уйди! – прошипел Максим, и я уловила сильный запах алкоголя, причину его остекленевшего взгляда.
– Он не сделал мне ничего плохого! – я не дрогнула и осталась между ними. – Ты убьёшь его.
Максим медленно опустил парня на землю, но лицо его так и осталось искажённым от злости, а потемневшие глаза прожигали во мне дыру. Я устояла под его тяжелым взглядом, хотя страх окутал всё моё существо и шептал бежать без оглядки от этого чудовища. Так вот каков «плохой» Максим. Вот его обратная сторона, от которой предостерегал меня Марк. Не думала увидеть это когда-нибудь и тем более так скоро.
Незнакомец тихо постанывал, и я непроизвольно кинула на него взгляд, ужаснувшись открывшейся мне картине. На человека это было мало похоже, нос искривился, а глаза исчезли под набухающей кожей, кровь забрызгала его одежду и сгустками стекала по щекам и шее, перемешиваясь с красной пеной. Он захлёбывался и хрипло дышал. Мне хотелось ему помочь, но я боялась даже дотронуться, чтобы не причинить ещё больший вред. И эта беспомощность всколыхнула волну гнева уже во мне.
– Да что с тобой? – я вскочила на ноги и со всей силы оттолкнула Эккерта. Это было похоже на то, как если бы я пыталась ударить скалу. Он почти не двинулся, смотря на меня в упор и будто не слыша.
– Вызывай скорую. Он же умрёт!
– Он приставал к тебе.
– Ничего такого, с чем бы я не справилась сама.
Он схватил меня за руку, стиснув предплечье и дёрнув на себя, но меня переполнял гнев, так что и боли не почувствовала.
– Ты сбежала. Забыла, что я за тебя отвечаю?
– Не забыла. И скоро бы вернулась.
– Почему ушла без охраны?
– Потому что хочу побыть одна! – выкрикнула я. – Надоело быть под присмотром! Я задыхаюсь от твоего надзора, будто что-то грозит и мне. Если хочешь себя обезопасить, сам и сиди взаперти. Как ты меня вообще нашёл?
Эккерт не успел ответить – рядом поравнялась ещё одна машина, из которой вышли уже знакомые охранники. Максим что-то быстро бросил им на французском, и они подхватили лежащего на земле парня под руки, потащив его в машину. Я дёрнулась в их сторону, но Эккерт крепко держал меня, не давая вырваться.
– Куда они его?
– В больницу.
Он грубо подвёл меня к машине и усадил на пассажирское сиденье.