Внезапная сухость во рту помешала сглотнуть. Если в мой первый выход в свет я едва ли представляла, кто нас окружает, то сейчас мы были в эпицентре богатых и знаменитых. Думаю, даже вечеринка в честь Оскара не собрала бы вокруг себя такое количество звёзд. И оказаться среди них теперь показалось тяжёлым испытанием. Кто есть я среди тех, кого знает весь мир? Сиротка, не имеющая за душой ни гроша, ни блестящей репутации. И мне здесь явно не место.
Мои мысли прервало тёплое прикосновение к руке. Максим сжал мою ладонь, заставив посмотреть на него.
– Ты дрожишь.
– Я… я немного нервничаю, – мой голос трепетал. – Что-то мне не по себе. Там такая толпа.
– Это всего лишь люди, Мила.
– Это не просто люди. Это небожители, – я снова пробежала глазами, отметив ещё несколько знакомых лиц. – И нам придётся пройти через всю эту толпу?
– Нет, – Эккерт сильнее сжал мою похолодевшую руку. – Ты пройдешь через эту толпу. С гордо поднятой головой.
– А ты?
– Я не могу попасть в их объективы. Машина отвезёт меня дальше и высадит за поворотом. Но Марк будет рядом с тобой, – он кивнул на притаившегося на переднем сиденье Виардо, – и проведёт тебя к самому входу, где я уже буду ждать.
– Можно с тобой?
– Что тебя пугает? – Максим нахмурил брови.
Конечно, такому хладнокровному и влиятельному человеку нечего было бояться, а вот я… я чувствовала себя Вивиан, проходимкой, волею случая оказавшаяся в сказке. И несмотря на красивое платье и дорогое украшение, подо всем этим скрывалась неуверенная в себе девушка, боящаяся выйти на красную дорожку навстречу едкому вниманию фотографов.
– Чувствую себя самозванкой. Если бы я знала, что здесь будет… кто здесь будет…
Мы встретились взглядами. Вместо поддержки и утешения, которое было мне так необходимо, на лице Эккерта отобразилось совершенно иное. Оно излучало такое тепло, что я на секунду забыла, где мы находимся. Я видела только робкую улыбку и застывшее в его глазах восхищение. Оно обволакивало и успокаивало, манило и убаюкивало. Крики восторженной толпы утихли, вспышки уже не отвлекали, а все мои чувства сосредоточились на тихом поглаживании ладони, которую Максим так и не выпустил из своих рук.
– Ты лучше их всех. Все эти титулы и регалии ничто, только ширма для повсеместного лицемерия. Деньги и слава не делают их особенными.
– Что же делает меня лучше их всех?
Улыбка Эккерта стала шире, и он чуть наклонился, понизив голос.
– Я бы мог долго перечислять все твои достоинства, даже те, в которых ты никогда бы не призналась самой себе. Если думаешь, что тебе не место рядом с ними, то ты абсолютно права. Ты выше этого. Едва ли среди всей этой толпы отыщется человек, способный на такую же жертвенность. Пусть они все увидят тебя такой, какой тебя вижу я – настоящей, сильной… прекрасной.
Последнее слово он выдохнул мне в губы и чуть коснулся ими уголка моего рта. Ток в этом месте пронзил кожу. Пьянящее чувство любви вновь отозвалось в сердце, но теперь оно не несло в себе горечи. Абсолютное счастье разлилось по телу, сметая всю нервозность и волнение. Руки перестали дрожать, а сердце бешено стучать.
Скажи он мне другие слова, главные слова, эффект был бы тот же самый.
Как в замедленной съёмке я вышла из машины, опираясь на поданную кем-то руку и прошла к алой дорожке, ведущей к широкой лестнице. По ней по-прежнему щеголяли люди в нарядах от кутюр и бриллиантах, слышались выкрики фотографов повернуться то к одному, то к другому для лучшего ракурса. Вряд ли кто-то из них заинтересуется неизвестной девушкой, но тем не менее я выпрямила спину и аккуратно ступила на ковёр.
Краем глаза я заметила в толпе папарацци Марка. Он почти сливался с безликой толпой, но его чуть щеголеватый костюм выделялся среди унылых черных пиджаков. Лёгким кивком он дал мне понять, что всё хорошо и наклонился к стоящему рядом журналисту, что-то прошептав ему на ухо, затем двинулся сквозь толпу к другому и тоже что-то быстро пересказал.
– Мила!
Моё имя заставило обернуться на голос. Поначалу я подумала, что это меня окликнул Виардо, но поискав его глазами, наткнулась на ослепительную вспышку.
– Мила! Мила! Посмотрите сюда!
Этот голос раздался уже с другой стороны. И вдруг наперебой один за другим моё имя стали повторять десятки голосов, заставив остановиться посреди дорожки. Если я надеялась проскользнуть незаметно, то теперь это казалось невозможным. Вспышки камер почти не давали оглядеться, но я заметила хитрую ухмылку своего няньки и его жест, показывающий поднять подбородок.
– Сюда! Повернитесь сюда! Мила!
Так вот что за хитрость. Я – лучшая реклама камню, который висит у меня на шее, но надо было привлечь к нему внимание, и Виардо справился с этой задачей блестяще. Осталось только мне самой не ударить в грязь лицом. Я расправила плечи, выставила ножку в разрез и положила руку на бедро. Оглядев толпу, я одарила их, как мне показалось, самой блестящей улыбкой.
– Bellissima!*
– Mila! Délicieusement!**
Никакого смущения, мои движения были такими же естественными, как при пробной съёмке с Лео для журнала. Неловкость и скованность исчезли, стоило окунуться в сыплющиеся со всех сторон комплименты. Я щедро отвечала на каждую просьбу, поворачиваясь на голоса, то кокетливо смотря из-за плеча, то гордо вскидывая голову, пока не поняла, что стою в центре дорожки в одиночестве. Остальные гости, кто ещё не успел пройти внутрь, не решались приблизиться, давая мне насладиться вниманием. Их взгляды, любопытные и оценивающие, заставили немного прийти в себя от свалившегося интереса журналистов. Подхватив подол в руку, я двинулась дальше, вдогонку слыша просьбы сделать ещё пару кадров, и как только моя ножка оказалась на первой ступени какое-то смутное обжигающее чувство заставило меня поднять глаза.
Там, наверху возле распахнутых дверей, в ожидании стоял Максим. Тень укрывала его, скрывая лицо, но прожигающий взгляд я чувствовала всей кожей. Вездесущие камеры не могли его достать, и последние ступени он помог мне преодолеть, протянув руку и взяв под локоть.
– Как я справилась?
Вопрос был риторический. Эккерта можно было прочесть как открытую книгу – ни один из присутствующий так страстно не смотрел на меня. Прижимая к себе, он ввёл меня внутрь, где нас встретил длинный зал с высокими потолками. Как и в случае с римским приёмом здесь ощущалась атмосфера роскоши и богатства, и дело было не только в присутствующей публике. Интерьер дворца напоминал наши питерские музеи со свойственными им помпезным стилем. С потолка застывшим дождём ниспадали живые цветы, аромат которых разносился по залу. Приглушённый свет создавал ощущение интимности и только античные статуи оставались в ярких лучах, приковывая к себе взгляды.
– Как красиво, – вырвалось у меня.
Я с удивлением осматривала обстановку, не замечая окружавших нас людей. Весь мой интерес занимали мрамор и позолота интерьера.
– Нам сюда, – Максим прошептал мне на ухо, продолжая движение сквозь оборачивающихся на нас людей. Неизвестно, кто из нас производил впечатление, но перешёптывания и красноречивые взгляды говорили о том, что мы стали объектом пристального внимания. Мне было одновременно и лестно, и волнительно. Должно быть так чувствовала себя Золушка, когда шла танцевать с принцем у всех на виду.
Эккерт подвёл меня к невысокой женщине средних лет, одетую в парчовый светлый наряд. Золотая вышивка платья перекликалась с оттенком волос и массивными украшениями. Дама явно обладала высоким статусом, раз её окружала толпа, среди которой она выделялась отменной осанкой и манерами, но при нашем появлении она радостно вскинула руки и широко улыбнулась.
– Ваше высочество, – Максим отвесил женщине поклон.
Я почти на автомате сделала книксен, как показывал Марк, понимая, что передо мной та самая бельгийская принцесса, которая организовала этот вечер. Но даже опомниться не успела, как её высочество защебетала что-то на французском с горячностью пожимая руку моему кавалеру, словно они были старыми друзьями. Она сыпала вопросами, на которые Максим отвечал со сдержанной улыбкой. Я даже почувствовала себя третьей лишней, внезапно обнаружив у себя такое свойство как ревность.
– Позвольте представить, Мила Воронова. Моя… – Эккерт запнулся, бросив на меня растерянный взгляд, – соотечественница.
Он легко сжал мою ладонь, будто извиняясь. Ну конечно, как ещё он мог меня назвать, если у него не бывает ни друзей, ни любимых?
– Её высочество Астрид Бельгийская.
– Приятно познакомиться, – женщина слегка качнула головой. Её улыбка была искренней, а мягкий акцент очаровательным. – Рада вас видеть на нашем вечере, Мила. Наверняка мы должны сказать спасибо вам за то, что привезли господина Эккерта.
Я растерянно уставилась на Максима, который будто специально пытался не смотреть мне в глаза.
– Не уверена, ваше высочество. Я сама узнала о том, что приглашена, только сегодня утром.
– Надо же! – принцесса удивлённо вскинула брови. – И как вы находите наше мероприятие?
– Этот дворец не уступает лучшим залам Эрмитажа, но я никогда не видела там столь… изысканного убранства.
Я старалась ничем не выдать мандраж, который охватил меня рядом с королевской особой, и слова старалась подбирать соответствующие.
– Ох, так вы родом из Санкт-Петербурга! – во взгляде принцессы промелькнуло любопытство. – Я была там однажды, ещё в юности, но уже тогда поняла, что наши архитекторы уступают вашим.
– Но едва ли кто-то может посоревноваться с вами в такой щедрости.
Я снова окинула присутствующих взглядом. Сказать вслух это было бы рискованно, но, если гости так разоделись для благотворительного вечера, какую астрономическую сумму они должны были пожертвовать.
– Всё это стало возможным только благодаря меценатам, которым небезразличны судьбы тех, кому повезло меньше. Кстати, вы не единственные гости из России, кто почтил нас своим внимание, хотя я боялась, что господин Эккерт может так и не приехать. Он до последнего не давал ответ, будет ли сегодня присутствовать. А ведь мы многим обя