– Уверяю вас, что у дела у меня в полном порядке. Но да, Максим всё мне рассказал.
Манцевич поморщился.
– Досадно, что вы видите во мне злодея.
– Хотите сказать, что не пытались отобрать у него бизнес?
– Зачем отрицать очевидное? Я бы хотел покаяться, но только вам. Мне кажется, вы должны меня понять.
– Если вы надеетесь, что я встану на вашу сторону и буду обелять ваше имя перед Максимом, то поищите кого-нибудь получше.
– Нет-нет, я даже помыслить не мог просить вас об этом. Но, что сделано, то сделано, – Дмитрий понурил голову и казался по-настоящему раскаивающимся. – Мой поступок не только не принёс желаемого, но и добавил проблем. Так что мы с Эккертом, можно сказать, квиты.
Меня подкупало то, что Манцевич не стал отрицать свои грехи, но всё же осмотрительность была на первом месте. Да и предупреждение Максима об этом человеке сейчас со всей ясностью всплыло в памяти.
– У вас очень милые друзья, – я кивнула в сторону, куда ушла сопровождавшая его блондинка. – Уверена, они помогут пережить любые неприятности.
Это вызвало ухмылку на лице Дмитрия.
– А ваши друзья? Почему вы снова одна?
– Вряд ли можно назвать кого-то из присутствующих моим другом. Я никого из них не знаю. С возрастом вырабатывается хорошее качество – мне не скучно наедине с самой собой, так что и компания мне не так, чтобы необходима.
– Уверен, у вас достаточно хороших качеств, помимо этого. Но на месте Эккерта я бы не позволил вам бродить здесь одной. Он словно призрак – незримо где-то рядом, но по-настоящему никогда.
Я крепче сжала бокал в руке, стараясь не показать, как меня задели его слова.
– Для Максима это не просто светский раут. Это прежде всего работа, а не показная забота о бедных.
– Вы так хорошо его узнали?
– Достаточно.
– Настолько, что говорите за него? – Дмитрий сделал шаг навстречу. – За всё время, что был с ним знаком, я тоже успел немного изучить его. И вы правы, работа для Эккерта на первом месте, даже несмотря на то, что рядом такой… сапфир.
Его взгляд продолжал блуждать по мне, охватывая грудь, шею и плечи, но теперь в нём появилось неприкрытое желание, и я буквально ощущала исходящий от Манцевича жар. Но вопреки этому моя кожа покрылась мурашками словно от холода. Он был слишком близко и всё внутри меня кричало об опасности. Дмитрий застыл, уставившись в одну точку, словно погрузился в транс, и на его лице всего лишь на миг отразилось то, что заставило волоски на моей коже подняться дыбом.
Я уже видела это однажды. На тёмной кухне коммунальной квартиры.
Выражение тупой похоти.
Сердце ухнуло вниз при воспоминании, которое я подавляла в себе несколько месяцев. Я зажмурилась, чувствуя, как спазм сводит горло.
Мне показалось, просто показалось. В этом зале слишком темно, и я запросто могла ошибиться. Даже если желание Манцевича было очевидным, он не поступит так же. Здесь не тихая безлюдная квартирка, да и он не тупой алкаш, распускающий руки.
– Мне кажется, пора вернуться в зал, – произнесла я тихим голосом и обошла всё ещё неподвижного Дмитрия.
– Ты пахнешь как она.
Я остановилась так резко, что остатки шампанского выплеснулись из бокала прямо на корсаж платья.
Что он сказал?
Я медленно обернулась, надеясь, что ослышалась. Непроизвольно дотронулась до шеи, на которую перед выходом нанесла любимый мамин парфюм, но под пальцами чувствовалось только бешенное биение жилки, хотя я могла поклясться, что в этот момент сердце перестало стучать.
– И так похожа. Те же глаза, – голос Манцевича был пропитан скорбью, а взгляд полон сожаления. – В них можно утонуть… Татьяна.
Его рука дотронулась до моей щеки, а я не могла даже воспротивиться, таким неожиданным было услышать имя матери из уст Дмитрия. Почему он произнёс его? Почему сказал это таким проникновенным тоном, словно тоскует по ней? Но не так, как тоскуют обычные знакомые…
– Убери от неё руки!
Звучный голос заставил вздрогнуть и прийти в себя. Я с облегчением увидела стоявшего позади меня Максима. Можно было подумать, что он спокоен, если бы не выдававшие его сжатые кулаки и блестевший в глазах холод.
– Мила, возвращайся в главный зал, – беспрекословным тоном сказал он, не спуская взгляда с Манцевича.
Повторять не пришлось. Я чуть ли не бегом бросилась прочь через всю анфиладу туда, откуда доносилась музыка и голоса толпы, но оставаться рядом с людьми тоже не хотелось. Нужна тишина или какое-то убежище, чтобы спрятаться. Жаль, что от бушевавших в моей голове мыслей так просто было не укрыться.
Я толкнула дверь ближайшего туалета, чей интерьер также не уступал парадному убранству дворца. К счастью, внутри не оказалось ни души, и я смогла выдохнуть. Поставив бокал и клатч, я включила воду, пытаясь оттереть с кожи и платья липкий алкоголь. Руки мелко дрожали от одной мысли, что сейчас происходит в дальнем зале.
Голос Максима был так холоден, а вид решителен… Неужели он затеет драку? Прямо здесь? На глазах у всех и тем более в присутствии королевской особы? Мне уже посчастливилось увидеть его в гневе и больше повторять этот опыт не было никакого желания, но и оставаться рядом я просто не могла. Дмитрий напугал меня до чёртиков.
Что это было? Почему он так отозвался о моей матери? И почему так смотрел на меня, словно видел перед собой её?
Я посмотрела в зеркало над раковиной. Копия. Более молодая, стройная, но её копия. Такие же черты лица – скулы, губы, нос и глаза. Такой она навсегда мне запомнилась и именно её я сейчас видела в своём отражении. Во взгляде Дмитрия проявилась неподдельная боль, будто она что-то для него значила. Да, он говорил, что знал моих родителей. Но насколько близко? И как близок он был к маме?
Вокруг неё всегда вились мужчины, но я могла бы поклясться своей жизнью, что она была верна отцу. Но сейчас… сейчас моя уверенность дала трещину.
Скрип двери заставил оглянуться. Элена Винтер уверенной походкой вошла в уборную и увидев, как я пытаюсь оттереть с платья шампанское, надменно улыбнулась. Я ожидала, что она скажет какую-нибудь колкость, но вместо этого она намочила полотенце и помогла мне справится с пятном.
– Спасибо, – я сдержанно улыбнулась. Может, я зря посчитала её заносчивой?
– Вот так, на чёрном будет совсем незаметно. С этим шампанским всегда надо быть аккуратной после пары бокалов, именно поэтому я тоже выбираю чёрный.
Она показала на своё шёлковое платье, которое было гораздо скромнее моего, но не менее дешёвым и скорее всего пошито каким-нибудь домом моды на заказ. Я только сейчас отметила, что мы с ней похожи. Если бы не разный цвет глаз, нас даже можно было бы посчитать сёстрами.
– Мои причины несколько другие, а это, – я указала на мокрый корсаж, – всего лишь нелепое происшествие.
– Это ведь не месть Сары за твой подкол?
Я внезапно ощутила стыд за сказанное перед управляющей.
– Нет, она здесь не при чём. Надеюсь, моя фраза про картину не выглядела слишком грубо?
– Не более, чем выходка Блант, – Элена закатила глаза. – Меня она тоже ни во что не ставила. Этой суке доставляет особое удовольствие выставлять нас идиотками перед публикой. Так значит, ты новая девушка Эккерта?
Я вытянулась как струна, с подозрением посмотрев на актрису. Неужели она тоже в курсе его договорных отношений? Но откуда? Могла ли Сара разболтать в своей компании, кем я являюсь?
– Вы знаете Максима?
– Знаю? Ха! Если бы Антонио узнал, что здесь будет Эккерт, он бы ни за что на свете не отпустил меня одну, – Элена заговорщицки улыбнулась. – Он ужасно к нему ревнует и наверняка закатил бы мне очередную сцену. Хотя я сто раз говорила ему, что Макс был всего лишь средством достижения цели.
– Что? – я тряхнула головой, не понимая о чём речь.
– Сама бы я ни за что в жизни не смогла пробиться в высший эшелон. Мой агент предложил пройти пробы на роль во второсортном фильме, а на площадке – какая удача! – появляется Антонио Герра, главный режиссёр Европы, в поисках неизвестных талантов. И вот мне уже предложили главную роль в его новом фильме, а через месяц он зовёт меня замуж. Только спустя год Тони сознался, что Макс приезжал к нему и просил за меня в обмен на продюсирование его нового фильма. Алкоголь развязывает ему язык.
От показной вежливости актрисы не осталось и следа, когда она вульгарно облизнула губы и подмигнула мне. При посторонних она блестяще справлялась с ролью воспитанной леди, но сейчас в каждом её слове чувствовалось цинизм и развязность.
– Я не понимаю…
– Да брось, подруга. Мы с тобой как никто друг друга понимаем. Я была на твоём месте четыре года назад, когда заключила с ним тот же контракт, что и ты.
Я пошатнулась на каблуках, ухватившись за край раковины, но Элена будто не замечала ни моего ослабевшего голоса, ни побледневшего лица. Она встряхнула перед зеркалом волосами, сосредоточившись на своём отражении, достала из клатча помаду и обильно обвела губы, причмокнув.
– Только вместо того, чтобы просто дать мне деньги, он помог мне попасть в кино. И посмотри, где я сейчас. На вершине! Получаю по десять миллионов за фильм! – она победно вскинула руки. – Возле моей двери выстраивается очередь из именитых режиссёров. Меня знает любая собака на этом чёртовом шарике. А всё потому, что однажды плюнула на все свои принципы и раздвинула ноги перед нужным человеком.
Упиваясь своим тщеславием, она игнорировала моё молчание, словно была на сцене, где единственным зрителем была я. Но и этого ей было довольно, чтобы раскрыть своё истинное лицо – лицо меркантильной эгоистки.
Может всё это неудачная шутка? Розыгрыш? Потому что то, что она говорила не могло быть правдой. Просто не могло!
– Жаль, конечно, что, как только меня утвердили на роль, Эккерт разорвал контракт. Всё-таки в сексе он хорош. Скажи? – она ткнула меня локтем. – И целуется как бог. Между нами девочками, иногда, когда я занимаюсь любовью с Антонио, я позволяю себе чуть-чуть пофантазировать.