Сэнди ударил. Гвоздь вошел в крышу.
– Давай еще один, – сказал Тревис.
– Почему вы их носите? – снова спросил Сэнди.
– Будь внимательнее.
Сэнди вбил еще гвоздь.
– Вы хотите надолго остаться, да? – сказал он.
– Много же у тебя вопросов.
– А у вас ответов не очень, – заметил мальчик. – Как мы друг другу подходим, да? – Мальчик взмахнул молотком и ударил себя по большому пальцу. – Сукин сын! – Он бросил молоток, тот шумно сполз по крыше и перелетел через край.
Под ногтем у Сэнди показалась кровь.
Пока Тревис молча наблюдал за этим, его желудок вдруг будто бы обтянули колючей проволокой.
Существо по имени Рю будто бы страстно простонало возле его уха.
– Черт, болит ублюдски!
– Все будет с тобой нормально, – сказал Тревис. Затем перегнулся через край крыши и увидел молоток на дощатом настиле внизу. Он приземлился рядом с коробкой для обеда, которую мальчик оставил, прежде чем взобраться по лестнице. Затем встал и, медленно переставляя ноги, подошел к краю, но ступил мимо перекладины и едва не соскользнул. Когда он вновь обрел равновесие, поднялся ветер и сорвал лоскут ткани с его подбородка, обнажив участок бледной кожи. Тревис почувствовал, как тот нагрелся и покраснел. Прикоснулся к коже, и пальцы его рабочих перчаток пропитались кровью.
Тревис глянул на мальчика, который сидел, сунув ушибленный палец в рот.
«Это легко, – нашептывало существо по имени Рю. – Так легко».
Тревис поправил повязку, ухватился за лестницу и принялся по ней спускаться. Затем отошел от лестницы на несколько шагов, в тень навеса, и присел на корточки. Подбородок еще немного покровоточил, но затем прекратил.
Тревис нагнулся и взял молоток, затем поднял глаза и увидел, что мальчик смотрит на него с крыши.
– Пожалуй, на сегодня хватит, – проговорил он. – Лучше тебе спуститься, пока твоя мама тебя здесь не увидела и я не потерял работу.
– Вы в порядке? – спросил мальчик.
– Жарко просто, вот и все.
– Хотите посмотреть кроликов? В сарае прохладно и темно.
«Тебе нужно уехать из этого места, – подумал Тревис. – Сесть в машину и уехать. Прямо сейчас».
Но вслух сказал:
– Ладно. – И проглотил ком в горле.
Мальчик достал одного кролика из клетки и дал Тревису, сидевшему, как индус, на холодном полу сарая. Здесь, во мраке Тревису впервые за весь день, проведенный под палящим солнцем, было приятно находиться. Впрочем, ему это казалось слабым утешением из-за голода, что грыз его изнутри. Он снял повязки с лица и взял у Сэнди карликового кролика дрожащими руками. Зверек странным образом страшил его, будто ему передали новорожденного ребенка. Ушки у кролика были маленькие, розовые, с извилистыми, как речные притоки на карте, прожилками. Животное заворочалось у него в руках.
– Не бойтесь, она любит, когда ее берут, – сказал мальчик. – Вот так. – И, взяв из клетки второго кролика, поднес его к груди и провел ладонью по его ушам.
Тревис повторил за мальчиком, но его животное все равно пыталось вырваться.
– Когда мне плохо, я прихожу сюда, беру ее, и мне становится легче, – сказал мальчик. – Когда-нибудь я очень сильно разозлюсь на Роско Дженкинса, так что даже кролики мне не помогут. Думаю, однажды я убью этого сукина сына.
– Это кто, друг твой? – сказал Тревис, стараясь удержать кролика. Он слышал, как быстро у кролика стучит сердце.
– Черт, – сказал мальчик. – Вы вообще знаете, кто такие друзья? Разве друзья делают такое друг другу? – Он подвинулся и указал на свою шлевку.
– Я же не знал, – сказал Тревис.
– А у вас нет друзей?
Он покачал головой, подумав о ребятах, которых знал с войны, об их именах, их взглядах. Друзьями они не были. Он подумал о девушке, с которой однажды катался на колесе обозрения. Она сказала, что они друзья, но он не поверил.
– В общем, Роско Дженкинс мне не друг. Он меня задирает.
– Меня в школе тоже мальчишки донимали, – сказал Тревис.
– И как вы это уладили?
– Мой старик сказал, я должен сам постоять за себя. Он считал, что так почти все можно решить. Но я не мог с ними справиться. Поэтому ушел из школы.
– Мне десять лет, – сказал мальчик. – Как мне уйти из школы, на хрен?
– А ты много ругаешься, – сказал Тревис.
– Ваш папа хороший человек?
– Был хороший, – ответил Тревис. – Не лучше и не хуже других.
– Мой папа убивал людей во Вьетнаме, – сказал мальчик. – Хотя те и не были хорошими. Просто были врагами. А вы были на войне?
– Был.
– И как там?
– Громко, – ответил Тревис и провел рукой по кроличьему меху.
– Вы кого-нибудь убивали?
У Тревиса в руках было теплое живое существо, размером не больше женской груди.
– Не думаю, что Бог наказал бы папу за то, что убивал людей, которые этого заслуживали, а вы?
– Не знаю.
– Мама недавно обрела спасение. Я чуть раньше. Священник рассказал ту историю про человека по имени Закхей. Сказал, что он взобрался на дерево, чтобы увидеть Иисуса, и Иисус сказал: «Я ужинаю у тебя дома». Если бы Иисус ужинал у меня, я бы, наверное, обосрался. В общем, так я и обрел спасение. А вы обрели?
Тревис проглотил ком в горле.
– Пока нет, – сказал он.
– Что у вас с лицом? – предпринял мальчик последнюю попытку.
– У меня аллергия, – сказал Тревис. – Все так, как говорит твоя мама.
– На что аллергия?
Но он не ответил. Вместо этого выпустил кролика и посмотрел, как тот ускакал в угол и, присев за лопатой, наложил кучку круглых экскрементов.
– Забавно, – проговорил мальчик. – Обычно она не такая пугливая.
С воздуха буровые вышки к северо-западу от Абилина напоминали Ридеру поле, усеянное падалью. Они занимали три квадратные мили[18], и новые установки впивались в скважины, будто стервятники в землю. Ридер описал два круга, прежде чем посадить вертолет примерно в десятой части мили от вышек. Когда пыль осела и лопасти затихли, они с Сесилом наконец выбрались. Сесил нес толстое дело Дейла Фриландера из округа Коул. На полпути к офису их встретил мужчина в ветровке и каске, который представился как Лиланд, старший техник. Лиланд привел двух рейнджеров к кругу столиков для пикника на краю бескрайнего поля скважин.
– Мы называем это кафетерием, – сказал техник и, рассмеявшись, указал на сделанную от руки надпись на столбе, где было указано именно это слово.
– Ну надо же, – ответил Ридер без особой радости.
Лиланд ушел, чтобы забрать Фриландера с северной вышки.
Прошло пятнадцать минут, на протяжении которых Ридер стоял и курил, а Сесил листал папку.
– Три обвинения в нападении при отягчающих, – прочитал он. – Два преступления против несовершеннолетних. Третье было против мисс Лидс. Он порезал ей губу опасной бритвой.
Ридер глянул в поле и увидел, что Лиланд приближался к ним с мужчиной в замасленном комбинезоне. Последний – он был крупный и мускулистый – уселся за стол напротив Сесила и, открыв металлическую коробку для обеда, разбил вареное яйцо о столешницу. Покатал яйцо, прижав ладонью. Когда оно рассыпалось, съел его, держа пальцами. Одно его веко свисало, как наполовину спущенное жалюзи.
– Оставлю вас, ребята, наедине, – сказал Лиланд, прежде чем удалиться.
Некоторое время никто ничего не говорил. Рейнджеры просто смотрели за тем, как Дейл Фриландер обедал.
– Что с глазом? – спросил наконец Ридер.
– Раньше кулачными боями баловался. Как в том фильме с Клинтом Иствудом. Ну помните, где еще обезьяна была?[19] Вы двое, кстати, мне их напоминаете.
– Не глаз, а оптический коррелятор! – сказал Сесил.
Фриландер дожевал последний кусок яйца и пристально посмотрел на Сесила. Проглотил, вытер руки о комбинезон и спросил:
– Вы пришли из-за Барб или просто надо мной поиздеваться?
– Как хорошо ты ее знал? – спросил Ридер.
Фриландер перевел взгляд с Сесила на Ридера.
– Достаточно хорошо.
– Достаточно хорошо, чтобы порезать ей лицо, – заметил Сесил.
– Это не секрет. За это я свое уже отбыл.
– Полгода в рабочей бригаде в Гори? – Сесил рассмеялся. – Что ты там делал, помидоры выращивал? Там в камерах, наверное, вам каждый день свежие цветы ставили.
– А вы вообще ни хрена не знаете, да? – сказал Фриландер.
– Про тебя мы знаем достаточно, – заверил Ридер. – Знаем про твое рукоприкладство в отношении мисс Лидс еще до той истории с ковбоем.
Фриландер рассмеялся.
– Мисс Лидс? – переспросил он. – Я бы не назвал это рукоприкладством. Просто люблю распускать руки. Некоторым бабам это нравится.
– А я бы сказал, она это не слишком оценила, – заметил Сесил. – Ведь она от тебя ушла, так ведь?
Фриландер улыбнулся и покачал головой. Затем положил на стол большую широкую руку и смахнул с него скорлупу.
– Если говорить про Барб, то ей нравилось пожестче. Такие, как она, не связываются с парнями с лицом вроде моего, если только не хотят неприятностей. Ей нравились ее куклы и всякая милая хрень, как любой другой. Но то был не первый раз, когда она меня бросила. – Он посмотрел на горизонт, где в землю вонзались железные вышки. – Клянусь Богом, я не думал, что это будет последний.
– Долго ребята из округа Коул тебя мучили? – спросил Ридер.
– Часов шесть-семь.
– А насчет того парня, с которым ты поцапался?
– Как я сказал тем парням из округа, он был ни хрена не боец. У него на рубашке везде розочки были. Он был похож на гомика, не знаю. Выглядел крутым, как чертова курица. Возможно, просто не хотел себя особо проявлять.
– Много тебя про него расспрашивали?
Фриландер покачал головой:
– Им не было до него дела. Только до меня.
– Что ты такого сделал, что они тебя так полюбили, Дейл? – спросил Сесил.
– Много чего. – Он ухмыльнулся. – Последней каплей, наверное, стало то, что я трахнул падчерицу шерифа месяцев девять назад. Понимаете, о чем я?