Что случилось? Что ты сделал?
…и Стиллуэлл заговорил, произнес всего три слова: «Не надо “Скорой”». Таким хриплым голосом, но был ли это он? Его губы вообще шевелились?
Аннабель вытащила запястье из хватки ковбоя и прижала его руку к себе. Снова закрыла глаза, на этот раз чтобы избавиться от головокружения.
Дыхание Стиллуэлла замедлилось. Затем выровнялось.
Аннабель взяла его под мышки и, сделав глубокий вдох, поставила на ноги. Подтащила его к краю своей кровати. Сняла с него рубашку, стараясь не отрывать ткань от засохшей кожи. Ахнула, увидев его торс. Его плоть была вся испещрена черными венами, по которым будто бы струился темный гной. Они выдавались, будто колючая проволока, обвивая участки омертвевшей кожи.
Стиллуэлл оторвал подбородок от груди.
– Жалюзи, – проговорил он.
На кровать упал косой солнечный луч, коснувшись его голого живота.
По животу расползлось красное пятнышко.
Его вены, казалось, нагревались, будто спирали на плите.
Аннабель быстро закрыла жалюзи.
Включила лампу у кровати и заметила рану у него в боку. Кровь на ней свернулась и засохла, и, возможно, уже не впервые. Аннабель вышла в ванную и набрала горячей воды в керамический кувшин для умывания. Затем вылила эту воду в таз, стоявший в углу спальни на старинной подставке. Смочила полотенце водой и прижала влажную ткань к ране.
Стиллуэлл закрыл глаза.
Она помогла ему улечься на спину, стянула с него сапоги и бросила их на пол. Один при этом опрокинулся, пролив кровь на половицы. Она сняла с него носки – левый дался легко, как шкура, толстая и липкая, – и принялась разрезать ножницами его джинсы. Когда же отвернула ткань, высохшая рана открылась заново и Аннабель увидела, что сквозь мясо его ноги проступила кость.
Все очистится, все обновится.
Аннабель вскочила с кровати, когда эти слова зазвенели колокольчиком у нее в голове.
И снова его рука сжала ее запястье, а мир померк, оставив лишь едва различимые полоски света вдоль краев жалюзи на окнах и под дверью.
В углу возле тумбочки шевельнулась фигура – женщина с широко раскрытым ртом и множеством острых зубов. Сам воздух наполнился ароматом старых духов, приторно сладким и слишком сильным, чтобы скрыть более глубинное зловоние. Когда фигура выбралась из угла, Аннабель открыла рот, чтобы закричать: «СТОЙ, НЕ НАДО!», но оказалась ни на что не способна, и уже была готова умереть, потому что не могла ни говорить, ни дышать.
Она издала только короткий хриплый крик, будто вырвалась из кошмара.
В комнате снова стало светло.
Ковбой лежал без сознания.
Больше рядом с Аннабель никого не было.
Она схватилась за грудь и отступила от кровати. Мокрая от пота, она вся дрожала. Аннабель взглянула на кровь на простынях, на самой себе, на полу. Уставилась на угол комнаты, где женоподобная тварь…
какая еще женоподобная тварь, ничего подобного там не было, ничего нет
…показалась тогда из тени.
Она закрыла глаза и несколько раз глубоко вдохнула.
Все очистится.
Что это значит?
Очистить. Обновить.
Она мысленным взором увидела, как Стиллуэлл тянет за пружину, стоя в бассейне, – и вдруг все поняла. Он хотел, чтобы она сделала это для него. Чтобы очистила. Она не могла сказать, откуда это знала или почему это было так логично, но оно было. Пока она занималась своими обычными делами, ее разум переключился, ее мысли стали чужими, принадлежащими кому-то более смутному, чем была Аннабель Гаскин.
Она принесла марлевые прокладки и йод. Коснулась кончиком пальца раны у Стиллуэлла в ноге и увидела, что под эпидермальным слоем пролегал слой белой кожи.
Белой, как у женоподобной твари.
Она глянула в угол, где располагался умывальник. В нем стоял белый керамический кувшин, что она наполнила; на ручке виднелся ее кровавый отпечаток.
Аннабель промыла и продезинфицировала обе раны. Капнула спиртом на иголку из своего набора для штопки и продела в нее темно-синюю нитку, чтобы начать шов у него на ноге. Проткнуть кожу оказалось нелегко, но рука ее не дрожала. Она нажимала и протягивала, снова и снова. Она заметила более старую рану возле паха, ощупала ее и заглянула в разрез, где должны были располагаться слои розовой ткани, но увидела лишь пепельного цвета мясо, похожее на пожухлые страницы древней книги. Это ни о чем ей не сказало и ничего не вызвало в памяти. Она продолжила зашивать обе раны, и спроси ее кто-то, зачем она это делала, зачем заботилась о мужчине, который ворвался в ее дом и истекал кровью ей на половицы, – у нее бы нашелся только один ответ: «Потому что он мне велел».
Она вылила кувшин в ванну и включила душ, чтобы ополоснуть его сапоги. Вымыла его шляпу в раковине и повесила сушить вместе с сапогами на бельевой веревке, протянутой на заднем дворе. Вытерла кровь в прихожей полотенцами. Потом отнесла их в прачечную мотеля и запустила стирку. Опустилась на четвереньки и прошлась по кровавому следу на крыльце и полу в доме жесткой щеткой, смоченной теплой водой с мылом. Там, где кровь пролилась на гравий перед кабиной пикапа, она просто разметала камешки кедами. В самой кабине кровь собралась в углублении между сиденьем и его спинкой. Аннабель принесла еще несколько полотенец из дома и промокнула кровь ими. Остальное она вытерла с помощью тряпки и бутылочки с раствором для опрыскивания.
Ключи от машины она обнаружила в замке зажигания. Протерев и их, она перегнала машину с холма обратно на стоянку для фургонов за мотелем, где и оставила. Затем обошла пикап, оглядев со всех сторон, и увидела, что передний бампер и решетка радиатора были погнуты, будто во что-то врезались. И еще увидела кровь на ржавой стали. Аннабель притащила шланг из задней части кафе и промыла перед машины. Разгоряченная, испачканная в крови, она вытащила ключи пикапа из замка и подошла к задней части кемпера, где кровь просочилась сквозь щель в дверце.
К этой дверце подошел ключ на связке с кроличьей лапкой.
Внутри было темно.
Аннабель вошла.
Ветер захлопнул дверцу за ней.
В кемпере будто пахло смертью – резко, приторно и неприятно.
От запаха у нее навернулись слезы.
«Здесь будто животные жили», – подумалось ей.
Она вытерла лицо, подождала, пока привыкнут глаза.
Увидела кровь: целые лужи по всему линолеуму. В одной из них валялся нож Стиллуэлла. Она нагнулась, взяла его и…
очистить
…подняла. Почувствовала кровь между пальцев – липкую, холодную.
В другом конце узкого помещения, будто рваные куски плоти, висела истерзанная рубашка.
Аннабель сделала шаг, затем другой, стараясь не ступить в кровь. Нагнулась, чтобы взять рубашку. Впереди было спальное место ковбоя, с матрацем, сползающим с длинного ящика с единственной дверцей.
Что-то за этой дверцей глухо стукнуло.
Аннабель застыла.
– Тут кто-то есть? – спросила она.
Дверца снова скрипнула – в тишине кемпера звук показался громким и протяжным.
Она подалась вперед, опустилась на колено перед открытой дверцей и, наклонившись к шкафу, пошарила рукой по его темному пространству. Пальцы наткнулись на паутину, на что-то металлическое, деревянное и пластмассовое – набор инструментов, молоток, кувшин для воды, холодную сталь баллона с пропаном – и наконец что-то мягкое.
Что-то с шерстью.
«О Боже, – подумала Аннабель, когда ее пальцы сомкнулись вокруг лапки с когтями и мягкими подушечками.
«Ты!» – прошипел голос у нее в голове.
Она выдернула руку из шкафа и отпрянула, завалившись на пол так, что врезалась в шкаф плечом, и тогда увидела внутри ее – женоподобную тварь с красными глазами. Почуяла она и ее запах – застарелую вонь, будто от трупика сбитого на дороге животного. Тварь разглядывала Аннабель, склонив голову набок и щуря глаза. Аннабель сидела неподвижно под этим взглядом, который словно изучал ее, пронизывая насквозь и уходя в некую иную плоскость.
Спальное место сместилось под ее весом, когда тварь ящерицей поползла с лестницы головой вперед. Когда оказалась в считаных дюймах от лица Аннабель, принюхалась, натянув кожу вокруг ноздрей.
Аннабель крепко зажмурилась.
И крепче стиснула нож – резная рукоятка аж впилась ей в ладонь.
Она почувствовала, как нос женоподобной твари скользнул по ее щеке и как ее язык – шершавый, как наждачная бумага, – царапнул ее плоть в том месте, где у нее пульсировали артерии.
Потом чувства исчезли – и когда она открыла глаза, то увидела, что тварь пятилась от нее на четвереньках, повернулась, наполовину втиснулась в открытую дверцу шкафа. Платье, облегавшее ее бедра, было тонким, потрепанным, сгнившим. Когда тварь снова выползла от шкафа, в зубах у нее было два трупика, белых и окоченевших. Их она с усмешкой бросила Аннабель на колени.
– Ты и мальчик, – проговорила она неподвижными губами. Голос ее шипел, точно клубок змей.
Аннабель в ужасе опустила глаза.
На коленях у нее лежало два сморщенных, источающих вонь белых кролика. В глазах у них копошились черви.
Очисти.
Аннабель зажмурилась и выпустила крик, который слился с грубым, сухим смехом твари.
В измазанных кровью джинсах, она вышла из кемпера, придерживая подол блузки, где несла кроликов, и с ножом в руках. Все это она занесла в дом. Двигаясь медленно, механически, будто стремительно теряя силы. Вымыла нож в раковине на кухне и положила кроликов в пластиковый мусорный мешок и выбросила в ведро. Взяла из офиса полотенца и охапку чистящих средств для туалета и, вернувшись в кемпер, вымыла его. И за все время, пока опрыскивала, оттирала, задерживала дыхание и давилась от резкого запаха, больше ни разу не видела твари. Когда Аннабель в последний раз за этот день покинула кемпер, ее руки были заняты грязными полотенцами, которые она несла в прачечную мотеля.
На обратном пути в фермерский дом она остановилась у фургона и всмотрелась сквозь окно на пакет с продуктами и коробку для торта, которые стояли на пассажирском сиденье. Она смотрела долго, будто пыталась вспомнить их назначение. Каково бы то ни было, сейчас от одного вида этих предметов на нее накатила усталость. Она открыла дверцу, достала их и отнесла в дом. Поставила бумажный пакет на стойку на кухне и убрала торт в холодильник. Вымыла руки в раковине, смочила бумажное полотенце и вытерла с коробки из-под торта кровавые отпечатки. Достала все из пакета и выбросила его.