– И еще адвокат, – перебил Сазерленд, – поинтересовался, зачем мы столько лет храним в базе данных отпечатки человека, который ни в чем не виноват.
– А прокурор предупреждала, – заметила Шивон. – Интересно, что Несс вызвал адвоката по уголовным делам, и не особо звездного.
– Да и война с сэром Эдриеном Брэндом не то чтобы звездная. – Сазерленд распрямился. – Ладно. Мы с ним еще не закончили, далеко не закончили.
– Давайте не забывать, что суд присяжных любит вещественные доказательства, – призвала Эмили Краутер.
– Тогда хорошо бы нам еще что-нибудь, кроме частичного отпечатка. Мне почему-то не кажется, что лаборатория, пока меня не было, подала признаки жизни.
Обрадовать его было нечем.
– Надеюсь, эксперт-почвовед отрабатывает свою зарплату, – вздохнул Сазерленд.
Тут в дверь постучали. Все обернулись и увидели на пороге Броди.
– Вас не затруднит соорудить моему клиенту какой-нибудь сэндвич? Он не успел позавтракать.
– В кафетерии вполне приличные сэндвичи с беконом, салатом и помидором.
– Мой клиент – вегетарианец.
– Тогда, полагаю, в кафетерии снизойдут до салата и помидора.
Джеки Несса отпустили только без пятнадцати три. Броди с самого полудня жаловался, что они ходят по кругу. Запись допроса любезно передали следовательской группе, и все нетерпеливо собрались перед монитором. Шивон Кларк следила за жестами и мимикой Несса, хотя в наше время они мало что значат. С этими трюками знакомо множество людей, к тому же, подумала она, человек, который всю жизнь имел дело с актерами, сам актер. Когда в допросной стало прохладнее, Несс застегнул пуговицу, натянул пиджак и почти замер, сцепив пальцы на колене и не меняя выражения лица. На вопросы он отвечал едва ли не односложно, предоставив вести беседу своему адвокату.
Пока Сазерленд звонил прокурору и докладывал новую информацию, Джордж Гэмбл сидел, уставившись в никуда. У Кларк возникло чувство, что он сожалеет о современных методах дознания; дай ему волю, он бы просто выбил признание из продюсера.
– Надо пересмотреть самые первые допросы Несса, из прошлого дела, – сказал Рид, повернувшись к Эмили Краутер. – Мы только с его слов знаем, что Стюарт Блум покинул Портаун-хаус живым. Да, дом обыскали, но насколько тщательно? К тому же криминалистика с тех пор сильно шагнула вперед. Наверняка сэр Эдриен с радостью согласится, чтобы мы осмотрели место. Дело сдвинулось с мертвой точки. – И Рид принялся отгибать пальцы: – Отпечатки на наручниках; Блума в последний раз видели живым, когда он направлялся на встречу с Нессом… – Рид остановился.
– Я насчитала всего два пальца, Кэллам, – вклинилась Шивон.
– Машину нашли в роще, которая в то время принадлежала Нессу, – прибавила Краутер, и Рид отогнул третий палец.
– Ладно, – согласилась Шивон, – но скажи мне, какой у Несса мотив?
– Может, они с Блумом не сошлись в цене. Опять же, мы только со слов Несса знаем, что между ним и Блумом все было мирно. Может, ему стало казаться, что Блум работает спустя рукава или вообще надувает его. Да ладно, мы же все такое видели. Убийца редко мыслит рационально.
– Что может объяснять наручники на лодыжках, – прибавила Краутер, за что Рид одарил ее улыбкой, словно рассчитывал победить в споре благодаря открытому голосованию.
– Я и не говорю, что ничего этого не было, – сказала Шивон Кларк. – Но говорить – это одно, а доказать – совсем другое.
– Мы не считаем Портаун-хаус возможным местом преступления. Может, зря?
– Может быть.
Рид взглянул на шефа, тот все еще говорил по телефону.
– Я своего добьюсь. Если наверху находят деньги на то, чтобы какой-нибудь белый халат мазал грязью стеклышко и совал его под микроскоп, то криминалисты уж точно могут явиться в Портаун-хаус со своими чемоданчиками.
– Ну попробуй, – сказала Шивон.
Вся первая полоса “Ивнинг пост” была посвящена визиту Джеки Несса в полицейский участок Лита. На большой фотографии продюсер пробирался сквозь толпу репортеров к такси, а Келвин Броди старался держать дипломат повыше, чтобы затруднить фотографу работу. Сидя за столиком в “Маккензи”, Ребус дважды прочитал то немногое, что излагалось в статье. Если пресса и прознала о наручниках, то пока молчала. Статья была неубедительной, но Несса все равно потрепала. Ребус предположил, что сегодня вечером журналисты будут караулить Несса возле дома, а завтра утром – у дверей офиса. И если он в чем-то виновен, по фасаду непременно поползут трещины, и сеть их будет шириться, пока журналистам не надоест преследовать свою жертву.
По мысли Ребуса, прессе что-то шепнули в штаб-квартире Феттса, а может, и кто-то из следовательской группы. Легавые и журналюги всегда играли в эту игру. Да, пресса могла оказаться истинной занозой, но она же была чрезвычайно полезным каналом коммуникации. Ребуса огорчало, что столь многое в наши дни происходит онлайн, где каждый боец компьютерного фронта может в любую минуту стать “комментатором”, “экспертом” или “новостным обозревателем”. Мало кто теперь следит за качеством. Всем и каждому есть что сказать, и сдерживать порывы они не собираются. А публика считает, что в наши дни море информации. И правда море, только вот эта информация не всегда соответствует действительности.
Но так ли уж отличается нынешнее положение дел от того, что имело место в лучшие дни Ребуса? Он сливал информацию журналистам, скармливал им ложь и полуправду в надежде разворошить какое-нибудь осиное гнездо, выбить из колеи подозреваемого или свидетеля. Одни истории он сеял, другие выпалывал. Если тебя слушают хотя бы с полдесятка журналистов, ты можешь контролировать информацию или, по крайней мере, с успехом придавать ей нужную форму. Пресса, если ей врать, огрызается и плюется, но всегда приходит за новой порцией. А сейчас комментаторы врут тебе в лицо, кормят тебя кашкой с ложечки, как ребенка. Новостные передачи идут круглые сутки, а это значит, что каждому надо обогнать других, принести историю первым, даже если эта история окажется кривдой. Ребус читал в интернете о смерти кое-каких своих музыкальных кумиров – только ради того, чтобы потом прочитать опровержение с извинениями. Он теперь ничего не принимал на веру и всегда требовал подтверждений. Два или даже три источника – вот тогда он поверит тому, о чем сообщал ему виртуальный мир.
– Чего-то желаете?
Ребус оторвался от газеты и поднял глаза. Перед ним стоял Даллас Мейкл – его смена как раз началась.
– Минуту вашего времени. – Ребус указал на пустой стул, но Мейкл остался стоять.
– Говорите, что у вас на уме.
– Мне надо поговорить с Эллисом.
– Зачем?
– Надо, и все.
– Он вам ничего не скажет.
– Но он согласится встретиться со мной, если вы его попросите.
– Может быть.
– Попросите?
– Он не поклонник полиции.
– Я всего лишь пенсионер.
– Не могу обещать.
– Но хоть попытаетесь?
Даллас Мейкл ответил, что попытается.
– Вы сомневаетесь, да? – спросил он. – Уже не так уверены, что он убийца?
– С большой вероятностью убийца – он. С этим вам придется смириться. Но когда я его увижу, может, меня и посетит какая-то мысль.
– Даже если он не заговорит?
– Несказанное тоже может оказаться важным. Он никогда не говорил, что думает по поводу того, что вы съехались с его матерью?
– Мы с ним это обсуждали.
– Вы приходили убедиться, что ваш брат не выходит из берегов? Говорили когда-нибудь Эллису, что это вообще-то его работа?
– Я не жалею, что разругался с Чарльзом.
– Лучше так, чем если бы с ним разругался его сын? – Ребус понимающе кивнул.
– Ну что, мы закончили?
Ребус сложил газету:
– Мистер Мейкл, вы хорошо знали Кристен?
Глаза у Мейкла вспыхнули, и он сжал губы. Ребус продолжил:
– Насколько я слышал, она была не прочь пофлиртовать. Может, просто характер такой был, а может, так она держала Эллиса на поводке.
– Со мной она не флиртовала.
– Но слухи до вас доходили.
– Подростки сейчас не те, что в мое время. Или в ваше.
– В каком-то смысле правда, а в каком-то – не очень. – Ребус поднялся, свернул газету и сунул ее в карман пальто, после чего протянул Мейклу бумажку, на которой нацарапал свой телефон. – Я собираюсь в Сотон завтра. Будет очень кстати, если вы переговорите с Эллисом. А потом позвоните мне, и пожалуйста, лучше по мобильному, а не из автомата, ладно?
И Ребус, не оглядываясь, вышел из бара.
Брайан Стил, ведя под руку свою подружку Ребекку, вошел в “Адское зелье”. Ребекка несколько перестаралась, наряжаясь для визита в эту часть города: подол изумрудно-зеленого облегающего платья едва не волочился по асфальту, боковой разрез чуть-чуть не доходил до талии, а вырез на груди отвесно устремлялся куда-то к туфлям. Светлые волосы густыми волнами падали на плечи, на ногах были трехдюймовые шпильки. Однако косметики в меру (Ребекка в ней вообще не нуждалась), а украшений ровно столько, сколько надо. Когда Стил с Ребеккой вышли из такси, у прохожих пооткрывались рты и все взгляды устремились к ней. Швейцары, знавшие Стила, распахнули дверь перед Ребеккой.
– Все в порядке, Шаг? – спросил Стил, суя одному из них в ладонь двадцатку.
– Тишина и покой, Брайан.
Брайан с Ребеккой бывали в “Зелье” не раз, в том числе и во времена, когда заведение еще принадлежало Даррилу Кристи. Стилу нравился тематический дизайн: черти, нечисть и бесенята карабкались по стенам под темно-красный потолок и оттуда озирали зал. Для тех, кто хочет потанцевать, всегда есть хороший диджей, а для тех, кто хочет просто поесть и выпить, – тихие уголки. Стил заказал столик на верхнем ярусе, с видом на танцпол. Поднимаясь по стеклянной лестнице, Ребекка извивалась в такт музыке.
Усевшись, Стил внимательно изучил карту виски. Карта состояла из восьми листов, но множество позиций были вычеркнуты черным маркером. Да и само место утратило былую фешенебельность: протертый уголок ковра тут, сломанный светильник там. Блестящая столешница выглядела захватанной, а меню были липкими на ощупь.